Бен Элтон - Слепая вера Страница 24

В этом месте разговор снова прервался, потому что на их столик навалился задом какой-то здоровенный кутила из соседней компании, весь и татуировках. Столик был привинчен к полу, но содрогнулся под тяжестью двух гигантских, практически голых волосатых ягодиц, которые, рухнув на него, расползлись по пластиковой поверхности и даже слегка раздвинули в стороны картонные стаканы Траффорда и Кассия с молочным коктейлем. Все друзья именинника снимали происходящее на мобильные телефоны, и этот гость пытался отойти подальше, чтобы увеличить обзор своей видеокамеры. Казалось, видеосъемка — основное занятие этих весельчаков, если не считать еды. Можно было подумать, что они и собрались-то лишь ради того, чтобы запечатлеть свое сборище на электронных носителях.

Траффорд с Кассием сидели тихо. Они не стали упрекать человека, который вторгся в их личное пространство и буквально уселся на их обед. С каждым днем в Лондоне становилось все теснее, нервы у горожан были взвинчены, и они разделились на две вполне определенные группы: тех, кто постоянно искал возможность затеять свару, и тех, кто старался замять любой конфликт в зародыше. Как и прочие любители спокойной жизни, Траффорд давно уже понял, что люди, которые наиболее рьяно отстаивают свое право делать все, что им вздумается, никогда не упустят шанса обвинить в неуважении людей, которые пытаются отстоять свое право на то, чтобы им не мешали люди, делающие все, что им вздумается. Было ясно как дважды два, что любое замечание в адрес человека, сидящего на их столике, не вызовет ничего, кроме праведного гнева, обвинений в неуважении и, возможно, вспышки насилия. Поэтому Траффорд и Кассий не сговариваясь решили подождать, пока он уберется сам.

Но тех, кто ищет скандала, трудно остановить пассивной обороной, и незваный гость, похоже, заподозрил в их молчании намек на пресловутое неуважение.

— Вам чего, не нравится, что я тут сижу? — раздраженно спросил он, пытаясь развернуть верхнюю часть своего могучего торса так, чтобы очутиться с ними лицом к лицу.

— Нет-нет, что вы, — быстро ответил Кассий.

— Потому что если у вас какие-то проблемы, можем разобраться с ними прямо здесь. Понятно, о чем я?

— Абсолютно никаких проблем. У вас праздник, чувствуйте себя как дома.

— Потому что мне надо отойти с этой долбаной камерой, — пояснил человек, уже понимая, что желанная драка вряд ли завяжется, но еще не потеряв последней надежды.

— Конечно. Пожалуйста, не стесняйтесь. Вы нам вовсе не мешаете, — заверил его Кассий. — Мы можем перейти за другой столик, если вам так удобней.

— Ладно. Рад, что все утряслось, — сказал человек и отвернулся, чтобы продолжить съемку.

Кассий с Траффордом мирно сидели, дожидаясь, пока он уйдет. Имея перед глазами огромную полуголую задницу, они просто не могли вести беседу на какую бы то ни было тему. Все, что им оставалось, — это сидеть и смотреть, как пот ручейком сбегает в ложбину пониже спины незнакомца и, просочившись сквозь его коротенькие атласные шорты, снова появляется на столе, образуя там лужицу, в которой потихоньку намокают их картонки с едой.

Наконец, едва не сломав отчаянно заскрипевший столик, человек поднялся, чтобы вернуться к друзьям. Напоследок он громко пукнул, несказанно позабавив этим всю свою компанию.

— Приятного аппетита, — пошутил он.

Траффорд и Кассий через силу улыбнулись.

Если бы они покинули ресторан или сменили столик, это наверняка повлекло бы за собой обвинение в неуважении. В конце концов, незнакомец имел полное право страдать метеоризмом, а кроме того, ни один закон не запрещал пускать ветры в общественных местах.

Вскоре неприятное впечатление рассеялось, и Кассий с Траффордом возобновили свой диалог о жизни и смерти — диалог, который мог означать жизнь для дочери Траффорда и смерть для них с Кассием.

— Кто готовит сыворотку? — спросил Траффорд.

— Химики. Люди, которые тайно изучают запрещенную науку.

— Разве не любая наука запрещена?

— Не смешите. Конечно, нет. То, что осталось от нашей страны, функционирует благодаря науке. Она откачивает из метро воду, она приводит в движение поезда и автобусы. Она консервирует продукты, она снабжает нас микроволновками и холодильниками.

— Понимаю. Вы имеете в виду мудрость.

— Нет, я имею в виду не мудрость, — кисло ответил Кассий. — Мудрость всегда отражает чье-то мнение, чью-то точку зрения на вещи. А наука занимается фактами. Храм называет мудростью те обрывки науки, которым учит ради своих собственных целей. Но это всего лишь очередной обман.

— Наука, мудрость — какая разница? — спросил Траффорд. — Это же просто слова.

— Да, слова с абсолютно разным значением. Мудрость субъективна. Наука объективна. Неужели вы не понимаете, насколько это важно? Наука не имеет никакого отношения ни к вере, ни к чувствам. Науку интересует то, что можно выяснить путем наблюдений и умозаключений, то, что можно доказать.

— Да-да, конечно. Я понимаю, — с азартом подтвердил Траффорд.

Он был увлечен, даже взволнован. Все, что говорил Кассий, впрямую перекликалось с его тайными мыслями, которые ему еще никогда и ни с кем не приходилось обсуждать.

— Беда Храма и его прислужников из правительства в том, что наука им нужна, — продолжал Кассий. — Хоть они и заявляют, что все, открытое в Допотопную эру, заслуживает презрения, на самом деле они целиком зависят от этих знаний. Тут и операции, которые навязываются женщинам, и техника, которая позволяет удерживать в воздухе уцелевшие самолеты и обрушивать на головы иноверцев ракеты со взрывчаткой, и химикалии, с помощью которых выращивается и хранится эта дрянь, наша еда, а в первую очередь— микротехнологии, обеспечивающие круглосуточный поток бессмысленной информации, в которой нас топят. И все это плоды трудов того самого интеллектуального сообщества, которое они презирают и осуждают, того, которое когда-то разработало вакцины и помогло человеку попасть на Луну...

На этом месте Траффорд прервал его монолог.

— Вы правда верите, что люди когда-то побывали на Луне? — с изумлением спросил он.

Так называемые полеты на Луну были для Храма излюбленным примером тех лживых мифов, которыми изобиловала Допотопная эра. По его словам, их сфальсифицировали в съемочном павильоне с единственной целью: показать, что человек умнее Бога.

— Полеты на Луну — реальность, — твердо сказал Кассий.

— В это трудно поверить, — возразил Траффорд, которого вдруг одолели сомнения. — Разве это возможно — ходить по Луне? Летать в космосе?

— А почему же нет? Что вас смущает? В руках у того идиота, который испортил нам воздух, было устройство, способное с идеальным качеством записывать звук и изображение и мгновенно передавать их через интернет в самые отдаленные уголки планеты. В это вам поверить не трудно? Мне трудно. Самый дешевенький детский мобильник — продукт технологий во много раз более сложных, чем те, что перенесли человека на Луну. Для этого требовалось только использовать гравитацию и провести элементарные баллистические расчеты.

Глаза Траффорда были широко раскрыты. То, что говорил Касссий, противоречило всему, что он знал.

— Но гравитация — это же сила, которая притягивает все предметы к Земле, — нерешительно возразил он. — Разве можно использовать ее для того, чтобы попасть на Луну?

— Гравитация, — ответил Кассий с плохо скрытым нетерпением, — это сила, которая притягивает все ко всему. У Земли нет монополии на гравитацию, потому что она отнюдь не находится в центре вселенной.

— Вы правда так считаете?

— Разумеется. У вселенной вообще нет центра. Подобно всему прочему, что существует на свете, Земля висит посреди времени и пространства, а гравитация окружающих небесных тел как раз и удерживает ее на своем месте.

Потрясенный той легкостью и уверенностью, с какой Кассий сделал это святотатственное утверждение, Траффорд тихо сказал:

— Я хочу знать то, что знаете вы. Хочу понять. Не могли бы вы...

— Тут все зависит скорее от вас самого, чем от меня. Заставить человека что-то понять нельзя, точно так же как нельзя заставить его по-настоящему верить. В отличие от Храма, который предпочитает не убеждать, а принуждать, люди моей профессии только убеждают, но ни в коем случае не принуждают. Если я не смогу убедить вас в том, что знаю, с помощью рациональных доводов, тогда мои знания не будут иметь никакой цены.

— Это закон вакцинаторов?

— Я принадлежу к более широкому кругу. Мы все — сторонники разума.

Несмотря на сильную жару, по спине у Траффорда пробежал холодок. Ведь именно к разуму апеллировал он сам, пытаясь убедить Чанторию в необходимости сделать прививку Мармеладке Кейтлин.

— Я... я тоже хочу быть сторонником разума, — сказал он.