Борис Фальков - Тарантелла Страница 24

Он поморщился, прекрасно, значит, её стрела попала в цель. Конечно, по меньшей мере причина этой кошмарной дискуссии — его обет безбрачия. Она оглянулась.

Ничего нового. Один только вибрирующий воздух над раскалённой пустыней и одинокая лошадь, пытающаяся пастись на каменных плитах. Шамкающими губами она безуспешно старается ухватить и выдернуть жгутики торчащей из трещин травы. Разумеется, вялые губы срываются с жёсткой, как проволока, щетины. Снова срывается маленькое, но такое важное дельце. И вот, она судорожными шажками, перебежкой бросается к соседней кочке, снова пытается ухватить клочок пищи насущной, и опять, а как же ещё, неудача. Шатаясь от кочки к кочкe, от перебежки к перебежке, она мечется между тем и этим, между кочкой и перебежкой так безрезультатно, словно и кочки, и перебежки даны ей не для пропитания, а только для самих шатаний туда-сюда, словно шатания и есть нужные кому-то результаты. Струи воздуха вибрируют над пламенными плитами в ритме её перебежек, под перестук копыт: триоль и пауза, триоль и пауза, тра-та-та и молчание, будто никак не может наладиться простой рабочий аллюр. От этих заиканий в примитивной ритмической фигуре и частых оглядываний кружитcя голова.

— А вы ещё ужесточаете ваш обет постом… Вам надо бы питаться как следует, padre, чтобы немного поправиться: полные люди всё же не так агрессивны, как тощие.

— И вам, — заметил Фрейд. — Не только фрукты, а и мяска побольше, вместо сыра.

— Я вам уже говорила: я мяса вообще не ем. Трупы убиенных животных ничем не отличаются от любой другой мертвечины, от всякого праха. Прах человеческий, например, вызывает у меня то же чувство…

— Законного отвращения, — согласился Фрейд. — То ли дело свежая кровь, из живого организма. Ну, а почему от пирогов отказываeтесь, они же не из трупов делаются?

— Не хочу, — отрезала она. — Перекормили тестом с детства… Устраивает такое объяснение? Вы меня извините, padre, всё это я сказала не для того, чтобы упрекнуть вас в пристрастии к праху человеческому, хотя оно, конечно, есть. Но так вам положено по должности, а мне до этих её аспектов дела нет: меня вынудил коснуться этой темы ваш… товарищ.

— А я, между прочим, хотя мяса тоже не ем, но хлеб употребляю, — заявил священник. — Первое мой желудок не усваивает, а второе — вполне. Растительную пищу нам перебирать ни к чему, ведь всякое растение, которое не от Бога, само собой искоренится. И вообще: не то, что входит в уста человека, оскверняет человека, а то, что выходит из его уст.

— Что ж вы так охаиваете мои яблоки? — хмыкнула она: усиленная, двойная, накрывшая сразу две цели шутка на этот раз сумела вызвать желание если не посмеяться, то улыбнуться. — Хм, а Христа, между прочим, хлебом искушали, отнюдь не мясом. Но я говорила не про ваш желудок, совсем наоборот: про celibato, принятый у вашей конфессии. Вы почему-то уклонились от нашей темы.

— А вы только что утверждали, что приехали поговорить совсем на другую тему, — возразил священник. — Хорошо, допустим, вам уже удалось превратить и пол в политическую конфессию… Тогда свойство вашей половой конфессии, судя по вам, орудовать делением только на два, на красное и чёрное. Вам не известны другие арифметические действия. Между тем, что тут-то делить? Давно сказано: плоть одна, сотворена из одного праха. А вы всё пытаетесь расчленить единое живое тело на части, и тоже — так агрессивно, что и непонятно: для познания ли это делается, или просто из ненависти к живому. Да, женского шовинизма тоже в жизни предостаточно. Чего вы ещё продолжаете скромничать, бороться за какие-то ещё права, не понимаю! Уже с теми, какими вы обладаете, можно делать карьеры куда блистательней ваших университетских… Например, допусти вас на кафедры нашей конфессии, вы бы вскорости и на Святейший Престол влезли. И правда, взять хотя бы вас лично, чего вам стоит стать… папессой? Ничего, стоит вам только захотеть.

Неужели он всерьёз намерен от неё отделаться при помощи таких бесконечных переругиваний? Что ж, кое-чего он уже добился: её тошнит от них. Или она наглоталась пыли. Вон, каждый удар копытами взбрасывает целый фонтан… От одного вида этих фонтанов можно задохнуться.

— Плохо знаете свои учебники, prete. Там именно сказано, что одна плоть разделена на две, пересчитайте ваши рёбрышки! И это ваши представления о карьере, не мои. Плох тот padre curato, а точнее — cooperativo, который не мечтает стать padre sancta sanctorum, не местного, а всемирного кооператива, верно? Но с вашим ханжеством, santone, вы забыли, что в Риме была уже одна папесса, так что идея не нова. И если плоть едина, как вы утверждаете, то есть — всё равно, мужчина эта плоть или женщина, зачем было из того случая такой скандал раздувать? Объяснили бы ту подмену, этот… эффект преображением, есть же у вас в богословии такой термин? Не подлогом на выборах, а последующим преображением плоти, которая на выборах была несомненно мужской. Я вам скажу откровенно, тот эксперимент действительно стоит повторить. Если будете участвовать в выборах нового папы, каноник, попробуйте посадить на Святейший Престол добрую женщину — и меньше будет мерзости в мире. Хотя она, пожалуй, ни в мир, ни в город, посланий так часто делать не станет. Потому что послания эти не только направлены миру, а и исходят из нынешнего состояния мира, называемого западной цивилизацией. Поскольку же эта западная цивилизация агрессивна и шовинистична, то и её религия, и культура по определению тоже. Да они и есть одно и то же: грубая мужская религия и шовинистическая мужская культура.

— А где же культура женская? Ах да, понятно, слыхал: на востоке… Нынче в моде у неё кто, Кришна или Лесбия?

— Вовсе нет! В рамках западной цивилизации существуют две различные культуры, одновременно, и одна сковывает, подавляет другую, проводит её геноцид. Они одна в другой, как личинка в куколке, хотя и противоречат друг другу, как запад и восток, тут вы правы. Ведь и лярва противоречит сковывающей её куколке. Но с каким же пренебрежением вы говорите о востоке!.. А ведь все, все западные боги с востока, от Зевса — до Христа, и вся история запада только лишь нерешительные и оттого агрессивные колебания между тем и этим, отвратительная дрожь импотента, бессильного породить своих собственных богов. Вот-вот, вы предпочитаете забыть об этом, зато постоянно напоминаете, что все эти боги — мужчины, и всегда подчёркиваете их мужественность, чтобы агрессией и насилием удержать монополию мужчин на религию и культуру. А чтобы оправдать свою агрессивность, вы внушаете ненависть и отвращение к человеческому телу, и прежде всего — к женскому телу. И вы тому лучшее доказательство, с вашими протухшими канонами шовинизма и личной грубостью, отче. Как и последняя булла папы. Эта булла — настоящий манифест расистского насилия. Ничем не уступает «Майн Кампф».

— Я это тоже много раз слыхал. — Папа Кооператива, очевидно, не исчерпал всех трюков своего ремесла. — И это всё, с чем вы ко мне подошли? Странная потребность… Я понимаю, вам-то хватило б упорства и воли, чтобы влезть на престол Ватикана. Но к нашему счастью — вы вне церкви, раз не платите налогов. Кстати, хорошо, что вы в этом признались, мне не придётся провожать вас в последний путь, если тут с вами что-нибудь случится. Как бы прискорбно это ни было, нам обоим придётся пережить такое лишение. На это, опять-таки к счастью, есть иная воля, поупорней вашей. Вот она-то, кстати, а не костры, универсальное средство конверсии, работающее эффективно даже с такой туго… таким тугоплавким материалом, как вы.

— И тоже мужская воля, не так ли? Вот где находится источник расизма, вы правы, в ваших бельмастых небесах: это оттуда он бьёт ключом по нам. И каким тяжёлым ключом! Не только наши бедные головы, а и пояс ключника раскраивает.

— А вы б и туда женщину посадили! Понимаю…

— А вам-то тут что понимать? Разве для вас и это дело не привычное? Эта ведь ваша конфессия первой подсадила туда женщину, на вторые роли, разумеется… Изображения её, кстати, которые тут у вас повсюду налеплены, даже в цирюльне, такие скверные — не стыдно? Виновата, конечно… Но не вам ли принадлежит цех, где изготовляют эту глиняную мадонну и переводные картинки с неё, да и торговлишка этими изделиями? Так сказать, монополия на народные ремёсла города Сан Фуриа, а то и за его пределами… Вот каково ваше громогласное Ave ей, Глиняной Мадонне Сан Фуриа, да?

— Я знаю, вы предпочитаете изготовлять свои собственные портреты. Нет, уже и не портреты, а выставлять как художественное произведение саму себя, в рамочке… Ещё лучше — без рамочки, то есть, без одежды. Выставлять как своё произведение то, что вовсе не ваше произведение, а Бога. Если вам это слово не нравится — то вашего папочки. На своих выставках искусства вы торгуете краденым, культурная женщина! Разве это не так? Разве высшим образцом искусства вы не объявили татуированные тела безмозглых барышень, задрапированных в прозрачные тряпки? Не спорьте, разве их, с чьей популярностью не сравнится никакая Джоконда, не говоря уж о нашей бедной мадонне, не называют моделями?