Вячеслав Лейкин - Нет счастья в жизни Страница 24

Я – жене Тамаре. Поздравляю с праздником!

Она. Что?

Я. С праздником поздравляю.

Она. С каким?

Я. Что?

Она. С каким праздником?

Я. С Днем глухих.

Она. Что?

Я. С Днем глухаря!

Она. Неужели есть такой день?

Я. Что?

Она. Неужели…

И оба хохочем.

Прослушал по радио пьесу Ф. Листа «Сонет Петрарки 123». Тут же раскрыл книгу и прочел этот сонет. Ничего общего.

Тоскливый и однообразный, как идея бессмертия.

Странная травма, но, в принципе, вполне возможная – растяжение мозга.

Иногда я ловлю себя на том, что не знаю французский язык. Или латынь. И поймав, долго не отпускаю.

В ночь на 15.11 примерещилось во сне лекарство от – скажем – старости с красивым названием «Витаген». Проснулся, прочел его с конца, получился «негатив». Тут мне и вовсе спать расхотелось…

У Вали Бобрецова в книге стихов «Эссенции» в выходных данных значится застенчивое «Тираж не очень большой».

Постучал по дереву, чтобы не сглазить, а дерево оказалось липой.

Самый, как сообщили по TV, богатый спортсмен планеты, многократный чемпион мира по гольфу, последний год не выступал, так как занят был тяжбой со своей супругой, проявившей полное непонимание его публичного признания, что за время супружества он переспал со 120 (ста двадцатью!) дамами, исключительно с единственной целью: убедиться, что его супруга – лучшая. И каждый раз так оно и выходило. А она, глупая, скандалит…

2012 год

Из Т. С. Эллиота (на эпиграф):

Родиться бы с корявыми клешнямиИ драпать ото всех по дну морскому…

После выступления перед третьеклассниками в детской библиотеке подошли ко мне две весьма миловидные особы лет десяти. «Сколько вам лет?» – спросила одна. «Семьдесят пять», – честно ответил я. «Да? – искренне удивилась вторая. – А больше семидесяти не дашь!»

Постарел Рабинович: вместо «Не дождетесь» – «Потерпите» говорит.

Наум Коржавин о модернизме: «Считаю, что он часто связан с самоутверждением личности, когда личности как таковой нет».

Гай Светоний Транквилл, из «Божественного Клавдия»: «Наружность его не лишена была внушительности и достоинства, но лишь тогда, когда он стоял, сидел и в особенности лежал…»

И еще (оттуда же): «Друз (сын его) умер еще на исходе отрочества: он играл, подбрасывая грушу. И задохнулся, когда поймал ее ртом».

Константин Сергеевич. Не верю!

Актер Актерыч. Падла буду!

Константин Сергеевич. Теперь верю.

Человек с тренированной совестью.

Передача на TV называлась: «Как улучшить моторику толстого кишечника».

Внучка Соня (по скайпу): «Дедушка, хватит тебе стареть…» Я (бодро): «Ну, уже недолго».

Катя Иванова (внучка) пригрозила, что после окончания школы собирается в Театральный. Тогда я пригрозил в ответ, что нарочно доживу, чтобы сообщить ей, что в Театральный – только через мой труп.

В витрине магазина на Вокзальной площади на веселеньком таком плакате крупно: «Фермерское мясо».

Сурукуку, она же бушмейстер – змея семейства ямкоголовых – до 3,7 м. Вторая среди ядовитых змей. (Я не очень понимаю, что бы это значило и кто первая, но там, в Энциклопедическом словаре, так прописано). А название препрелестное – сурукуку. Я уж не говорю про бушмейстера – это просто какой-то гофмановский персонаж.

Последний вопрос из некоторым образом ритуального вопросника Марселя Пруста довольно прУст: «Когда предстанете перед Богом, что вы ему скажете?» Многие отвечают: «Попрошу у Него прощения». Еще более очаровательно было бы заверить Его: «Господи, я больше не буду». Мой вариант ответа: «Так вот Ты какой, Господи!»

(Исключительно ради рифмы.)

Соединяю ум и лень я,Чем вызываю умиленье.

Из бесконечно путаных и невероятно теплых и подвижных геологических впечатлений моих вспомнилось непонятно с какой стати, как году эдак в 1966 Ксюша Любомирова отчитывалась по полевому сезону перед начальником Салехардской партии профессором Н. Г. Чочиа. Был у нее, в частности, маршрут по речке (кажется, притоку Пура или Таза), которая на карте значилась под названием Бол. Ху-Ху. Профессор слушал Ксюшу, слушал, и вдруг на полном серьезе спрашивает: «Ксения, почему вы все время говорите «Большой Ху-Ху»? Ведь это все-таки река, а не ручей какой-нибудь».

Бренд сивой кобылы.

«Поэт в России больше, чем поэт». Ну что ж, возможно, так оно и есть. Да, собственно, и дурак в России больше, чем дурак, и козел – больше, чем козел. В России всё больше, чем всё.

Узнав, что М. Зощенко сочинил «Шестую повесть Белкина», я решил было написать «Капитанскую внучку», да совесть помешала.

Так давно никто мною не интересовался, что пришлось придумать поговорку: «Никому не нужен – никому не должен». Придумал – и полегчало.

В «Большом словаре синонимов» наибольшее – подавляющее – их, синонимов, количество имеет невинный вроде бы (ан – таки винный!) инфинитив «выпить». Менталитет, однако.

Какой-то он весь упитанный собою.

Человек с ископаемой мордой.

Резко похудевшей девушке лет пятидесяти: «Ты похожа на соломинку до такой степени, что я почувствовал себя утопающим».

В речах был витиеват до невозможности. Голову, например, называл приспособлением для имитации мыслительного процесса.

Зять мой – моей же внучке: «Ну, как день провела? С пользой или с удовольствием?»

Газеты у Гостиного двора продают самые разные. Одна, например, называется «Пролетарская мысль».

В ответ на мобильный позвон слышишь иногда: «Абонент временно недоступен». Не приведи Господь услышать однажды: «Абонент безвременно недоступен».

Несколько извлечений из неподражаемого графа Хвостова:

«Павлиньим гласом петь толи2ко неспособно,Как розами клопу запахнуть неудобно»;

«Коль хочешь, так кусай и злися,Но только не воняй»;

и наконец, потрясающее:

«Кому противно что,Тому, конечно, тоНе надо ни на что».

Как говорится, комментарии неуместны.

Генрих Т. рассказывал, как он – из чистого любопытства – решил зайти в заведение, называемое «Грибная аптека». И первое, что он там увидел, огромный портрет Грибоедова.

Шотландские нравы: клан кланом вышибают.

Знаменитая смуглая певунья Джесси Норман, выступая на культурном нашем TV-канале, рассказала, в частности, прелестнейшую историю, как в Метрополитен-Опера однажды Флория Тоска, спев последнюю арию, выбросилась в окно, но служители подложили, видимо, с той стороны какие-то сверхпружинистые матрацы, и ее выбросило обратно на сцену. Зала рыдала.

Не ищите смысл жизни: во-первых, его нет, во-вторых, если он все-таки есть, то сам отыщется, а в-третьих – и в главных, – не дай бог, найдете.

Крепись одноразовым словом,Негнущейся мысли острог.Ужо нам, покуда зело вамЛовить между буквиц и строк.

А нас-то забыли, а мы-то,Перстами снуя по струнам…Не то, чтобы злата намыто,Однако же вышло и нам.

Озвучивать праздные жесты,Кайлом цитадели крушить,В виду порционной фиестыУтробу небес потрошить,

Всему положив упрощенье,Восторгом ощеривать пасть…Прощанье не значит прощенье,Но запросто может совпасть.

И то, что насвищут вам ракиСмурному терпению в лад,На раз рассосется во мракеИзбывших свой жребий Эллад.

Но все же, приятель, и все же,Навязчив и неублажим,Ты рвешься из трепаной кожиК чужим, безотрадно чужим.

Не темен, не мним, не интимен,Тасуя личины легко…Такой припаскаленный ПименС притруской от Ларошфуко,

Удачей невдруг овнезапясь,Востришь трудовое перо.И каждая мелкая запись —Лоскут в балахоне Пьеро.