Юкио МИСИМА - ПАДЕНИЕ АНГЕЛА Страница 24

— Вот-вот, таким тоном… Так… Теперь неожиданно разговор зашел об искусстве. Что ты любишь из итальянского искусства?

— …

— Что тебе нравится из итальянского искусства?

— Мантенья.[35]

— Ну, это нелепо: ребенок — и вдруг Мантенья. Да и твой собеседник может не знать этого имени, вот и получится, что ты своим ответом произведешь неблагоприятное впечатление. Решат, что ты прикидываешься всезнайкой. Ответить стоит так: «Искусство Ренессанса, оно великолепно». Повтори.

— Искусство Ренессанса, оно великолепно.

— Вот так хорошо. Таким ответом ты вызовешь у собеседника чувство превосходства, сочувствие и симпатию. И предоставишь ему случай прочесть тебе длинную лекцию, содержащую так, самые общие сведения. Пусть он все передает неверно, пусть ты прекрасно, намного лучше него знаешь то, о чем он тебе сообщает, тебе нужно слушать с горящими любопытством и уважением глазами. Роль, которую общество отводит молодому человеку, это роль преданного слушателя, а им легко прикинуться. Если ты сможешь заставить собеседника говорить, то выиграешь. Об этом ни на миг нельзя забывать.

Общество не требует от молодого человека ума и в то же время, когда сталкивается с излишне, на его взгляд, разумным человеком, склонно сомневаться в его рассудке. Тебе стоит чем-то увлекаться — это вызывает любопытство у тех, кто чуть старше тебя. Возиться с машинами, интересоваться бейсболом, играть на трубе — увлечения по возможности должны быть не слишком абстрактными, никак не связанными с духовными понятиями, тем более с политикой, и еще, не требовать много денег. Узнав о твоих увлечениях, старшие товарищи убедятся, что тем самым ты даешь выход своей энергии, и успокоятся. В своих увлечениях ты можешь быть даже преувеличенно самонадеян.

Когда пойдешь в школу, тебе следует в той мере, чтобы это не мешало учебе, заняться спортом, и тоже таким видом спорта, где можно продемонстрировать отменное здоровье. Есть определенные преимущества в том, что люди считают, раз ты спортсмен, значит, глуп. А все потому, что спортсмены, как правило, не интересуются политикой, преданы старшим, это не те добродетели, что востребованы в нынешней Японии.

Тебе нужно закончить школу с самыми лучшими оценками и одновременно усвоить те глупые добродетели, которые успокаивают людей — вот это и станет для тебя чудесным, наполненным ветром парусом в житейском море.

О деньгах я расскажу тебе, когда ты уже станешь учиться в школе. Ты в замечательном положении — еще мал и можешь не думать о деньгах.

Продолжая поучать послушно слушавшего Тору, Хонда в какой-то момент вдруг представил, будто повторяет эти фразы сидящим перед ним Киёаки, Исао, принцессе Лунный свет.

Им стоило поступать именно так. Как это было бы хорошо, если бы они не бросились стремглав в реку своей судьбы, а обладали бы мудростью жить, как все, скрывая от людей свою способность летать. Общество не может допустить, чтобы люди летали. Крылья всегда были опасным органом тела. Они тянут к самоубийству еще до того, как ты взлетел. Если с подобными глупцами поладить, их крылья не будут особенно бросаться в глаза. Более того, можно будет всюду говорить: «Их крылья — это просто украшения. Не стоит по этому поводу беспокоиться. Поговорите с ними и увидите, что это самые обычные, здравомыслящие, надежные люди». Устные гарантии не такая уж глупость.

И Киёаки, и Исао, и принцесса Лунный свет пренебрегли этим. За свое презрение к людям, за свое высокомерие они должны были рано или поздно заплатить. И даже страдания их были совершенно особенными.

18

Домашние учителя, а их у Тору было трое, все были лучшими студентами Токийского университета: один занимался с Тору общественными науками и родным языком, второй — математикой и физикой, третий — английским. Говорили, что на вступительных экзаменах в школу высшей ступени в 46-м году Сева[36] предполагается увеличить количество вопросов, ответы на которые будут представлять собой изложение, а не принятый до сих пор выбор правильного или неправильного ответа из предложенных, на экзамене по английскому языку добавится аудирование, а на экзамене по родному языку — сочинение. Тору теперь заставляли слушать новости, которые передавали на английском языке, записывать их на пленку, а потом по нескольку раз прослушивать их в записи.

По физике, например, были задания, связанные с движением Земли и небесных тел, типа следующих:

(1) В каком положении Венера на рассвете доступна для самого длительного наблюдения? Укажите символ, каким это положение обозначено на карте.

(2) Как выглядит Венера в положении (1), если наблюдать ее через телескоп? Выберите правильный ответ из предложенных и укажите его номер:

1. Светится ее западная половина

2. Светится ее восточная половина

3. Светится узкий рожок, как у народившегося месяца

4. Светится весь круг

(3) В каком положении Марс на заходе солнца будет сиять точно в южной части неба?

Укажите символ, каким это положение обозначено на карте.

(4) В каком положении Марс в ноль часов сиять точно в южной части неба?

Укажите символ, каким это положение обозначено на карте.

…Тору сразу, указав на карте точку В, правильно ответил на первый вопрос, во втором задании выбрал ответ 3, в третьем задании указал на точку L и в четвертом мгновенно обнаружил точку G, отмечавшую положение, где Солнце, Земля и Марс Стояли в ряд, он дал правильные ответы на все четыре вопроса, чем очень удивил своего учителя.

— Ты что, делал эти задания раньше?

— Нет.

— Как же ты смог так быстро ответить?

— Я каждый день наблюдал за Марсом и Венерой, поэтому хорошо их знаю, — ответил Тору, выражение его лица напоминало выражение лица ребенка, которого спросили о повадках его кошки или собаки, и он, естественно, ответил правильно. И в самом деле звезды были для него мышками, сидевшими в крошечной клетке, куда их запирала его зрительная труба, и он, наблюдая за ними, кормил их своими мыслями.

Но сейчас Тору не тосковал по природе, не грустил о том, что потерял тот мир, который он наблюдал в трубу. В той на удивление простой работе он любил ощущение от той «работы», которая позволяла испытать счастье — заглянуть туда, за линию горизонта, но он не жалел о том, что сейчас у него не было ни этой любви, ни этого счастья. Он поставил себе задачу: по крайней мере до двадцати лет, до своего совершеннолетия он будет с этим стариком и будет ощупью двигаться по пещере.

Хонда сам встречался с теми, кого наметил на роль домашних учителей для Тору, он постарался выбрать талантливых студентов с приветливым, ровным характером, которые подавали бы хороший пример, но все-таки кое-что упустил: студента Фурудзаву, занимавшегося с Тору родным языком, всерьез заинтересовали мысли и характер ученика, и он, якобы заботясь о том, что тот устает от занятий, часто водил его по ближайшим кафе, а то и на дальние прогулки, а Хонда, обманутый этой показной приветливостью, был ему еще и благодарен.

Тору нравился Фурудзава, спокойно говоривший всякие гадости о Хонде. Но сам Тору никогда ему не поддакивал.

Как-то они вдвоем не спеша спустившись с холма Масагодзака в районе Хонго и, повернув у здания районной администрации налево, шли к Суйдобаси. Из-за работ по прокладке новой линии метро проезжая часть улицы была в ямах, везде стояли высокие башни, загораживая вид на парк развлечений Кораку, но сквозь изящную металлическую конструкцию американских горок, похожую на только что сплетенную и кое-где начавшую распускаться корзину, просвечивало небо, на котором уже проступал цвет ранних — был конец ноября — сумерек.

Они прошли мимо магазинчика спортивных призов, спортивного магазина, закусочной, где подают лапшу соба,[37] и вышли туда, откуда был виден вход в парк Кораку: арка в стене радужных цветов и два ряда бегущих справа налево беспрерывно мигающих лампочек. Обнаружили стенд с объявлением: «После 23 ноября в вечернее время не работаем». Значит, через несколько дней этого вечернего освещения уже не будет и небо вокруг перестанет казаться воспаленным.

— Ну, что? Может, покружимся в чашках — взболтнем мозги? — спросил Фурудзава.

— Ну-у, — неопределенно ответил Тору: он представил, как его будут крутить в этих чашках, крутить так, что вечерний пейзаж превратится просто в полосы света и мрака.

— Так что будем делать? Да ты не вешай носа, до экзамена еще девяносто два дня. Ты точно сдашь.

— Лучше пойдем в кафе.

— Ты какой-то дохлый.

Как раз напротив, где высилась похожая на огромную священную чашу, очерченную вечерним мраком, тень лежащих за третьей базой трибун бейсбольного поля, было кафе «Ренуар», Фурудзава привычно спустился вниз по знакомой ему лестнице.