Барбара Пим - Несколько зеленых листьев Страница 24

Вокруг могильных плит трава засохла, да и вообще ее давно следовало скосить, подумал Том. Об этом говорилось на прошлом заседании приходского совета. И разве нельзя хоть как-то ограничить чрезмерную украшательскую деятельность родственников? Неужели нельзя развить их чудовищный вкус? На том же заседании Кристабел Геллибранд заявила, что чересчур вычурные бордюры, засыпанные осколками зеленого мрамора могилы и витиеватые надписи золотом опошляют общий вид кладбища. На некоторых могилах установили даже вазы с искусственными цветами — ну не позор ли это для сельской местности? Разве не существует определенных правил, выполнения которых приходский священник вправе требовать? Здесь присутствующие многозначительно посмотрели на Тома, но он лишь улыбнулся, словно признавая, что да, такие правила существуют, но кто он такой, чтобы строго и бездушно требовать их выполнения от человека, горюющего об утрате близкого ему существа? В конце концов, не все одарены чувством прекрасного (как Кристабел Геллибранд). Нелегко ответить на эти неприятные обвинения, как нелегко считаться и с теми, кто засыпает могилы осколками зеленого мрамора, а то и водружает отвратительную абстрактную скульптуру, как в одном случае, который имел место еще в пятидесятые годы, то есть до назначения Тома в приход.

В дальнем углу под тисовыми деревьями стояли над мучительно неразборчивыми надписями и сердито смотрели на него херувимы работы семнадцатого века. Сахарная нежность их личиков с годами стерлась. Возможно, и они в ту пору, когда их только воздвигли, считались признаком дурного вкуса? Уже поздно менять что-либо на кладбище, запирать его на замок и все такое прочее — ничего не переделать. Только старые могилы и мавзолей с его строгим обелиском из гранита способны порадовать глаз тех, кто умеет замечать подобные вещи.

Внутри мавзолей Тому не нравился, тем не менее в такой жаркий летний день было нечто привлекательное в мысли о прохладном мраморе, а потому он откинул бархатный занавес и вошел.

— А, ректор…

Том никак не ожидал встретить кого-нибудь в мавзолее и был поражен, увидев доктора Геллибранда. Иногда Том задумывался над тем, почему у доктора тоже есть ключ от мавзолея, обитатели которого уже явно не нуждались в его помощи.

Они оба были несколько смущены этой встречей и после слов доктора: «А, ректор…» и ответа Тома: «Добрый день, доктор Геллибранд» стояли и, улыбаясь, смотрели друг на друга. Рука Тома покоилась, словно благословляя, на прохладной мраморной голове, а доктор, казалось, ощупывал мраморную руку, словно отыскивая место перелома.

«Что вы здесь делаете?» — хотелось спросить Тому. В некотором смысле у них обоих было право находиться здесь, хотя после смерти ни тот, ни другой не могли претендовать на пребывание в мавзолее. Однако первым вопрос задал доктор Геллибранд, неожиданно нанеся противнику удар его же оружием.

— Что вы здесь делаете? — спросил он. — Вот уж никак не ожидал встретить тут кого-нибудь.

— А вы сюда часто заходите? — вырвался у Тома вопрос раньше, чем он успел подумать.

— О да, я захожу сюда довольно часто, — небрежным тоном ответил доктор.

— Тут бывает один молодой человек, который приходит наводить порядок, — сказал Том. — Я как-то встретил его здесь.

— Да, с ним договорились, чтобы он поддерживал здесь чистоту и порядок. Такому мавзолею нужен присмотр.

Как будто это касается его лично, подумал Том, которого раздражал тон доктора. Как будто мавзолей — его собственность! А что, собственно, он так разозлился? У доктора не меньше прав входить в мавзолей, чем у любого другого. Даже больше, если говорить честно, потому что он давно живет в поселке и, наверное, был знаком с последними из де Тэнкервиллов.

— Вы знали… — спросил было Том, указывая на окружающие их мраморные фигуры.

— Этих, конечно, нет. Но я знал девочек и мисс Верикер — она любила сюда приходить.

— Мисс Верикер? — не понял Том.

— Последняя гувернантка.

— А! — Мысли Тома вернулись к семнадцатому веку, где он не мог припомнить такой фамилии. — Мисс Верикер — последняя гувернантка, как грустно это звучит. Она учила девочек из усадьбы.

— Да, в те дни она была совсем молодой.

— И любила приходить сюда? Странно для молодой женщины.

— Видите ли, она принимала интересы семьи близко к сердцу. На пасху она обязательно приносила сюда цветы да и в другие праздники тоже… Я прогуливался по кладбищу и решил заглянуть в мавзолей. Забавно, что мы встретились здесь, — добавил доктор теперь уже более мягким тоном, — но в конце концов мы с вами, можно сказать, занимаемся одним и тем же делом, не правда ли?

— Пожалуй, да, — согласился Том, но в то время, как у доктора в приемной всегда толпился народ, кабинет ректора пустовал, очереди туда не было. Значит, разница существовала. Тем не менее возникла возможность объединить усилия, причем на деле и на пользу, ибо Тому пришло в голову попросить доктора Геллибранда выступить на одном из зимних заседаний их исторического общества. «Смерть в прежние времена» или что-нибудь в этом роде? Доктор сумеет выбрать интересную тему, не сомневался он.

Конечно, сказал доктор Геллибранд, он сделает это с удовольствием, и они вместе вышли из мавзолея, испытывая удовлетворение, как будто их встреча оказалась полезной для общества. Значит, вопрос: «Вы часто сюда приходите?» — пришелся весьма кстати, решил Том.

Возвращаясь к своему, как он его называл, одинокому ленчу — и в самом деле, теперь, когда Дафна уехала, он был совсем одинок, — он бросил взгляд вдоль улицы и увидел, как Эмма входит в свой дом, держа в руках письмо, а может быть, открытку. Не будь она так, как ему показалось, увлечена теми новостями, что были в этом почтовом отправлении, он пригласил бы ее в бар. По крайней мере, ему представилось, что он поступил бы таким образом — на самом же деле он бы скорей всего промолчал и не воспользовался представившейся возможностью. Зато завтра их ждет интересный день — день летней экскурсии исторического общества, кстати, и погода обещает быть отличной. В наши дни духовенство в своих молитвах редко поминает о погоде, ибо есть о чем просить, кроме яркого солнца.

14

Том заранее знал, что на летнюю экскурсию общества любителей истории поедут в основном пожилые и среднего возраста женщины из окрестных поселков — «исторические дамы Тома» называла их Дафна. Мэри, Дженет, Лейла, Дамарис, Эйлса, Мертл и Хестер — он знал их всех по именам, и они, несомненно, составляли костяк общества. Разумеется, будет и несколько дам из его собственного поселка: мисс Ли и мисс Гранди (которые не были для него Оливией и Флавией), жена доктора Шрабсоула Эвис и ее мать (Магдален?) и, наконец, надеялся он, Эмма Ховик, в ее роли социолога, изучающего сельскую жизнь. Две-три деревенские женщины тоже едут с ними, но не потому, что их интересует местная история, а просто чтобы проехаться в автобусе. В их числе и миссис Дайер, которая считала необходимым принимать участие в любом мероприятии, а может, и потакать ректору в его ребячьем увлечении стариной и людьми, захороненными в шерстяной одежде.

Единственным мужчиной в этой компании, не считая Тома, был Адам Принс, одетый в джинсы (более удачно купленные, чем те, которые он пожертвовал на распродажу).

— В этом году у нас столько солнца, что вашей сестре вряд ли стоило так далеко уезжать, — сказал он Тому.

— Но Дафна ездит в Грецию не только из-за солнца, — отозвался Том. — Ей просто необходимо менять обстановку.

— Да, всем нам, а особенно женщинам, время от времени не мешает это делать, — согласился Адам. Он, по-видимому, до сих пор не забыл женщин, которые работали у него в ту пору, когда он был приходским священником, ибо загадочно улыбнулся, и Том решил, что сейчас он начнет рассказывать о каком-нибудь случае из своей прежней практики. Но Адам заговорил о погоде — как, мол, им повезло, что выдался такой чудесный день.

— Надеюсь, мы отыщем тенистое местечко, чтобы попить чаю, — заметила миссис Дайер, — не то не миновать нам солнечного удара.

— В нашем умеренном климате, миссис Дайер, вряд ли такое может случиться, — заверил ее Адам.

Том не был в этом убежден, но вспомнил, что на территории Сидихед-парка, куда они направлялись, есть много деревьев, под сенью которых вполне можно расположиться на чай.

Миссис Дайер принялась рассказывать о «страшном происшествии», случившемся во время экскурсии, предпринятой ассоциацией пожилых людей («Бодрыми старцами») из соседнего поселка в такой же жаркий день. На обратном пути они заметили, что один из экскурсантов почему-то упорно молчит, не присоединяясь к общему хору.

— И знаете что? — Миссис Дайер ждала ответа.

— Он умер? — догадалась Эмма. — Или это была женщина?