Норман Льюис - День лисицы. От руки брата его Страница 24

— Может, нам пойти и выпить где-нибудь в другом месте? — спросил он цыганку.

— Здесь нет других мест, да мне и не хочется пить. Как подумаю, что ждет меня сегодня днем, так прямо тошно делается.

— А что сегодня будет?

— Представление. Дневное представление… Видели бы вы — вам бы стало ясно, о чем я говорю… Это ужасно, когда они не понимают, в чем дело, и гогочут. Не надоела вам моя болтовня? Так хочется хоть ненадолго забыть про все это.

— Мне тоже хочется кое о чем забыть, — сказал Молина. — Давайте прогуляемся по берегу.

Глава XIV

Дон Федерико Виланова сел на свой двухцилиндровый мотоцикл, взялся за широкий руль с задранными кверху ручками, отчего стал похож на жука-богомола, и медленно покатил с горы в деревню. Он посетил ратушу, купил у бакалейщика кварту бензина, а затем поддался соблазну заглянуть в кафе. Незаметно переступив порог «Двадцатого века», он уселся в уголке на свое место и, осмотревшись, увидел доктора Росаса. Доктор уже успел познакомиться с какой-то супружеской парой — явно иностранцами — и сидел с ними за одним столиком. У женщины были густые бледно-золотистые волосы и тонко очерченное изящное лицо, выражение которого непрестанно менялось. Росас, чрезвычайно ценивший в женщинах сдержанность, восхищенно глядел иностранке в глаза. Чувство досады на доктора после их последней встречи еще не прошло, и дон Федерико поспешно отвернулся, но Росас его уже увидел и, явно желая помириться, быстрым шагом направился к столику Вилановы.

— А вы, как вижу, опять за свое, — ехидно заметил Виланова.

— Она американка и прямо бесподобна, — ответил Росас. — И очень несчастна — только сейчас поняла, что все еще любит своего первого мужа. Постараюсь ей как-нибудь помочь.

— Полагаю, посредством витаминов? — осведомился Виланова.

— Нет, на этот раз прибегну к психотерапии.

Виланова пригубил кофе и недовольно фыркнул. Поставил чашку на стол и с любопытством посмотрел на Росаса.

— Помнится, в тот раз, заинтересовавшись с точки зрения психотерапии чьей-то супругой, вы лишились переднего зуба.

— Нет, я просто выплюнул его в припадке нервического кашля, — ухмыльнулся Росас.

Дон Федерико с неприязнью посмотрел на Росаса — розовые щеки, голубые глазки, хитрая усмешка. «Шкура как у носорога», — подумал Виланова. Доктор положил на стол книгу. Зловещего вида суперобложка сулила убийства и насилия, а перечеркнувшая обложку кричащая красная полоса оповещала, что в одной только Европе уже продано более миллиона экземпляров этой книги.

— Что это вы читаете?

— Недурной образчик итальянской порнографии, о похождениях англосаксов в Неаполе. На эту книгу громадный спрос. Ее не так-то просто раздобыть у книготорговцев. Дать вам почитать?

— Нет уж, благодарствую, — поморщился Виланова. — Я остаюсь при моих запретных классиках. Сейчас опять перечитываю Монтеня.

Росас раскрыл книгу, пробежал глазами какое-то место и, хихикнув, захлопнул роман.

— Удивительные они люди. Я говорю об американцах. Точь-в-точь такие, какими их изображают в кино. Перед самым вашим приходом отсюда ушли две девицы — они предлагали зажигалки нашим парням, любому, кто согласился бы с ними поразвлечься. В поселке таких девиц полным-полно. Подумать только! Вы можете иметь женщину в придачу к зажигалке — и это здесь, у нас, где мужчины по десять лет копят деньги, чтобы соединиться с невестой.

Дон Федерико решил, что появилась возможность оседлать любимого конька.

— Прежде чем мы продолжим нашу беседу, скажите мне, сколько пар в нашей деревне ждут по десять лет и все еще не могут пожениться?

— По-моему, около двадцати…

— И почему же они не могут пожениться?

— Потому что у них нет денег.

— Вернее сказать, потому что все возводимые здесь дома продаются за бешеные деньги городским спекулянтам. Или я не прав?

— Совершенно правы!

— Значит, многие человеческие существа, которые при других обстоятельствах появились бы на свет, не смогли этого сделать?

— Тоже верно, только к чему вы клоните? Или вы хотите, чтобы я признал, что нахожу такое положение вещей нетерпимым?

— А разве вы не находите?

— Нет, — отвечал доктор. — Не нахожу! И я мог бы указать вам на многое другое, что беспокоит меня гораздо больше.

— Жалкий вы человек, — заметил Виланова. — Вас заботит лишь собственная персона. Род человеческий ожидало бы печальное будущее, если бы все рассуждали, как вы.

— Или как вы, — парировал Росас, — брюзга, который копит недовольство, чтобы изливать его на своих верных друзей. Знаете, дон Федерико, давайте раз и навсегда договоримся. Я с вами не согласен, и спорить нам незачем! Я лично верю, что в планы создателя совсем не входило облегчить нам жизнь. По-прежнему выживает сильнейший, происходит, так сказать, естественный отбор — и на мой взгляд, это очень хорошо!

Их беседу прервало появление рыбаков, которых словно занесло в кафе сильным порывом ветра. Рыбаки шумно радовались богатому утреннему улову, переставляли столы и стулья и, усаживаясь, долго суетились и толкали друг друга. Один из них двинулся в глубь кафе — перехватить старика официанта, пока тот не спрятался за батареей кофейников.

— Эй, Хайме! Иди-ка сюда! Ты куда это наладился? Ну-ка, ребята, держи его, пока он не заперся в туалете.

— Принеси нам молодого вина — в чистом кувшине и не позже чем через полчаса, Хайме, если только это тебе под силу.

— У меня и без вас хлопот полон рот, сами принесете, — ответил официант и присовокупил крайне неприличное старинное ругательство. Рыбаки восторженно загоготали.

— Как человек, повидавший иные страны, я самозабвенно люблю Испанию, — заговорил Росас. — Я считаю, что мы самый счастливый, самый удачливый народ на свете.

— Вы сумасшедший, — сказал Виланова.

— Бог наградил нас бедностью.

— Начали с витаминов, а кончили ханжеством. — Возмущенный Виланова возвел глаза к небу.

— А бедность порождает добродетель. Воздержанность, стойкость духа, набожность — все это добродетели нашего народа.

— У вас, я вижу, хватило ума не включить в этот перечень целомудрие.

— Как человеческие существа, мы только выигрываем от того, что у нас плохое правительство. Я не возражаю против того, что мы имеем. Во Франции всем подавай всякие там права, в Америке — свободу. Вы обратили внимание на человека, сидящего вон с той красавицей, с которой я разговаривал?

Виланова проследил за взглядом Росаса.

— Он сказал мне, что он профессор философии и свободы у него хоть отбавляй. Я слышал, он по утрам встает все еще во хмелю — одевает его коридорный.

— И что же, по-вашему, это доказывает?

— Он человек будущего, продукт богатства, демократии и скуки. И в конце концов умрет от тоски. Его ничто не может зажечь по-настоящему. Он напоминает мне раскормленных тоскующих животных, собранных в зоопарке. А тут, у нас, жизнь еще до сих пор рискованное похождение. Вы только послушайте, о чем толкуют эти рыбаки. А ведь они — продукт темного прошлого.

— А теперь шутки в сторону, — проговорил Франсиско, — давайте я расскажу вам, что произошло этим утром. — Он властно опустил руку на плечо соседа. — Утро в заливе было великолепное. И помолчите, пока я буду рассказывать вам, какой улов вы упустили.

Франсиско картинно вперил взгляд в сияющий горизонт, внезапно открывшийся ему сквозь грязные стены кафе. Его голос, слегка приглушенный, окреп и зазвучал более внятно.

— Удача сопутствовала мне… (Слушайте, — зашептал Росас, — слушайте.)

— На заре я спустился к морю и, увидав, что день не сулит беды, взял лодку и уплыл в открытое море, где катились огромные валы…

— Невежествен, как конкистадор или один из королей-католиков, — шептал Росас. — А говорят они все, как персонажи Лопе де Веги, и вообще это самые чудесные люди на свете. И вы хотите меня уверить, что, родись они по ту сторону границы, имей возможность читать спортивные газеты, есть каждый день мясо и имей кучу прав, им бы лучше жилось? Послушайте, куда это вы так внезапно собрались?

Поднявшийся со своего места Виланова сказал:

— Как видите, я уже выпил свой кофе.

— Ах так, прошу прощения. А я и не заметил. И следовательно, вы удаляетесь без дальнейших церемоний!

— Прошу прощения, — ответил дон Федерико. — Вы должны признать, что обычно я как-то мирюсь с вашим присутствием, но сегодня мне хотелось бы побыть наедине с самим собой. Я только что получил известие, которое отнюдь не располагает меня выслушивать бесплодные умствования!

Росас возмущенно посмотрел вслед удалявшемуся Виланове. Высокомерный дурак! Что до меня, то на сей раз между нами действительно все конечно. Пусть теперь побегает за мной, пока его кондрашка не хватит. Лучше уж я перестану ходить в кафе, только бы не встречаться с ним.