Розамунда Пилчер - Сентябрь Страница 25

Очки лежали где-то далеко, и Изабел, сощурившись, стала разглядывать карточку с золотым обрезом.

Миссис Энгус Стейнтон

приглашает

на первый бал Кэти

Пятница, 16 сентября. 1988 года

Коррихил, Туллочард

Релкиркшир

Танцы в 10 вечера

— Я польщена. А как прекрасно эта карточка будет выглядеть на камине! Американцы подумают, нас приглашает королева. Теперь прочти мне письмо Люсиллы, оно для меня куда важнее.

Арчи вскрыл конверт с французской маркой и развернул два тоненьких сероватого цвета листочка.

— Ну и бумага! Уж не туалетная ли?

— Читай, Арчи.

«Париж. Шестое августа.

Дорогие мама и папа!

Прошу прощения за то, что так редко пишу, совсем нет времени. В этой короткой записочке хочу сообщить вам о моих предполагаемых передвижениях. Через пару дней я уеду из Парижа, хочу отправиться на юг. Поеду автобусом, это лучше, чем голосовать на дороге. Со мной едет парень из Австралии, Джефф Хоуленд. Он не художник, а фермер-овцевод из Квинсленда. Решил год побездельничать в Европе. У него друзья в Ивисе, может быть, мы заедем к ним. Не знаю, как все получится, но если мы проедем через Майорку, хотите ли вы, чтобы я навестила Пандору? Если хотите, пришлите мне ее адрес, потому что я его потеряла. И, увы, денег у меня маловато, не могли бы вы одолжить мне немного до получения стипендии? И адрес, и деньги шлите на имя Ганса Бергдорфа, п/о, ящик 13, Ивиса. Париж изумителен, но сейчас тут одни туристы, все парижане умчались на пляжи или в горы. На днях была на потрясающей выставке Матисса. Очень вас люблю, дорогие мои, и НЕ БЕСПОКОЙТЕСЬ!

Люсилла.

P. S. Не забудьте про деньги».

Арчи сложил письмо и снова всунул его в конверт.

— Австралиец… — сказала Изабел.

— Фермер-овцевод.

— Слоняется по Европе.

— Но хоть автобусом путешествуют.

— Что ж, ладно, могло быть и хуже. Подумать только, может быть, она увидит Пандору… не удивительно ли? Мы последнее время и не вспоминали о ней, и вдруг сразу и это приглашение, и Люсилла собирается к ней заехать. А Ивиса — это далеко от Майорки?

— Не очень.

— Я хочу, чтобы Люсилла приехала домой.

— Ей хорошо, Изабел, у нее интересная жизнь.

— Мне неприятно, что у нее нет денег.

— Я пошлю ей чек.

— И я так скучаю по ней…

— Знаю.

Перепелки были ощипаны, перья собраны в черный пластиковый пакет. Шесть маленьких тушек рядком лежали на столе. Изабел взяла остро наточенный нож и решительно вонзила его в мягкое тельце, сунула руку внутрь и вытянула длинную полоску жемчужно-серых внутренностей. В нос ударил тошнотворный запах.

Арчи поспешно поднялся из-за стола и собрал конверты.

— Пойду-ка я выпишу чек, покуда не позабыл, — и Арчи направился в кабинет, плотно притворив за собой дверь кухни.

Сев за письменный стол, он минуту-другую держал в руке конверт, предназначенный для Пандоры, решая, вложить в него записочку от себя или не надо. «Такое приятное событие — бал, — написал бы он, — будет весело. Отчего бы тебе не приехать в Крой? Мы будем тебе так рады! Приезжай, Пандора, доставь нам удовольствие…»

Но сколько раз он писал ей прежде, а она не дала себе труда хоть раз ответить. И на это письмо не ответит. Он вздохнул и аккуратно вывел на конверте адрес Пандоры, добавил несколько марок, наклеил ярлычок «авиа» и отложил конверт в сторону.

Затем выписал чек Люсилле Блэр на сто пятьдесят фунтов. И начал писать дочери письмо.

«Крой, 15 августа.

Моя дорогая Люсилла!

Очень рады весточке от тебя, мы получили ее сегодня утром. Надеюсь, поездка на юг Франции будет приятной и тебе хватит денег, чтобы добраться до Ивисы. Чек вкладываю в этот же конверт. Ты спрашиваешь про Пандору. Уверен, что она будет рада повидать тебя, но все же позвони ей заранее и предупреди, что собираешься к ней.

Ее адрес: „Каса Роса“, Пуэрто-дель-Фуэго. Майорка. Телефона я не знаю, но ты наверняка найдешь его в телефонной книге в Пальме.

Посылаю тебе также приглашение Стейнтонов на первый бал Кэти. Он должен состояться через месяц, и, может быть, у тебя более увлекательные планы на эти дни, но я знаю, как была бы счастлива мама, если бы ты приехала.

Двенадцатого выпал для меня хороший денек — ездил на утреннюю охоту. Скрадок мне выделили в низине, один из лучших, и я был всем очень благодарен. Хэмиш поехал со мной, он нес ружье и ягдташ и помог мне взобраться на холм. Эдмунд Эрд стрелял очень удачно, но не так уж много настрелял к концу дня: около сорока штук и два зайца — вот и вся добыча. Хэмиш вчера уехал в Аржилл погостить у своего школьного друга, пробудет там неделю. Взял с собой удочку, хочет половить форель, а может, им удастся порыбачить и в море.

Целую тебя, моя девочка.

Арчи прочитал письмо, аккуратно его сложил, отыскал большой плотный конверт и засунул все в него: письмо, чек и приглашение Верены, запечатал конверт, наклеил марки и написал адрес в Ивисе, который сообщила ему Люсилла. Отнес оба письма в холл и положил на стоявший возле двери комодик. Кто-нибудь поедет в деревню и отправит письма.

2

На той же неделе, в среду, приглашение от Стейнтонов было доставлено на Овингтон-стрит. Алекса, босая, в купальном халате, стояла на кухне в ожидании, когда закипит чайник. Дверь в сад была распахнута, Ларри, как всегда по утрам, обнюхивал каждый кустик. Иногда он находил следы кота и приходил в невероятное возбуждение. Утро было пасмурное. Может быть, позднее появится солнце и разгонит туман. Алекса услышала, как что-то упало, и посмотрела в окно — по ногам, прошагавшим мимо, она заключила, что приходил почтальон.

Она поставила на поднос кружки, опустила в заварочный чайник пакетик чая. На плите закипела вода, Алекса заварила чай и, оставив Ларри за его увлекательным занятием, понесла поднос в спальню. На коврике под дверью лежали письма. Держа поднос в левой руке, она изогнулась, протянула правую руку за письмами и сунула их в просторный карман халата. И пошла наверх, утопая босыми ногами в толстом ковре. Дверь спальни была открыта, занавески раздвинуты. Комната была небольшая, и чуть ли не всю ее занимала унаследованная от бабушки кровать — широченная, с высокими медными столбиками в изголовье и в изножье. Алекса поставила поднос на тумбочку и забралась под одеяло.

— Ты проснулся? Я принесла чай, — сказала она.

Бесформенная фигура на другой стороне кровати откликнулась не сразу. Потом раздался стон, фигура шевельнулась, из-под одеяла протянулась голая рука, и Ноэль повернулся к ней лицом.

— Который час? — на белой подушке его взъерошенные волосы казались особенно черными, подбородок порос темной щетиной.

— Четверть восьмого.

Еще один стон. Он провел пятерней по волосам.

— Доброе утро, — сказала Алекса и наклонилась поцеловать его небритую щеку.

Он обхватил рукой ее затылок и притянул к себе.

— Ты дивно пахнешь, — пробормотал он.

— Лимонным шампунем.

— Нет, не лимонным шампунем. Самой собой.

Он отпустил ее, она еще раз поцеловала его в щеку, потом занялась чаем. Ноэль взбил подушки и принял сидячее положение. Грудь у него была загорелая, как будто он только что вернулся с тропических островов. Алекса протянула ему кружку дымящегося чая.

Ноэль молча, медленными глотками пил чай. Он не сразу входил в дневной ритм и до завтрака, случалось, не произносил ни единого слова. Одна из его привычек, утром Алекса с ним и не заговаривала. Кофе он пил маленькими глотками и как-то очень уж тщательно смешивал сухой мартини и чистил ботинки. Вечером Ноэль опорожнял все свои карманы, выкладывая их содержимое на туалетный столик, всегда в одной и той же последовательности: кошелек, кредитные карточки, перочинный нож, аккуратным столбиком складывал монеты. Приятно было лежать в постели и наблюдать за ним в ожидании, когда он придет к ней.

Каждый день она узнавала о нем что-то новое: каждая ночь приносила еще неизведанные блаженные открытия. Каждая новая минута, каждый час были лучше предыдущих. Живя в этом чудесном соединении спокойной домашней жизни и страсти, Алекса впервые поняла, зачем люди женятся — чтобы так было всегда. А ведь когда-то — всего три месяца назад! — ей казалось, что она вполне довольна своей жизнью. Жила одна, если не считать Ларри, ее единственного компаньона, с удовольствием занималась своей работой, держала в порядке дом, по вечерам иногда куда-то ходила, навещала друзей. Но это ведь не вся жизнь, только половина. Как она это терпела?

«Нельзя потерять то, чего не имела». Голос Эди, ясный и громкий. Алекса улыбнулась, налила кружку чая для себя, поставила рядом на столик и достала из кармана письма. Она разложила их на одеяле. Счет от Питера Джонса; рецепт: как покрывать кондитерское изделие двойной глазурью; почтовая открытка от женщины из Барнса: она хотела бы, чтобы какая-нибудь умелая хозяйка настряпала ей разных блюд и заложила их в морозильник. И, наконец, большой жесткий конверт.