Эдуард Лимонов - Палач Страница 25

«Слабо ей называть меня палачом и так представлять друзьям», — ухмыльнулся Оскар.

— Знаменитая Кати, Кати, появившаяся на десяти обложках фэшен-журналов в один год. — Оскар отошел чуть-чуть от мисс Стюарт и бесцеремонно уставился на нее.

— Одиннадцати, — поправила мисс Стюарт. Оскар осмотрел мисс Стюарт внимательно. Без сомнения, она, как говорят, «очень привлекательная девушка» — блондинка, высокая и стройная, иначе в «Элит» ее бы и не взяли, с почти мужскими чертами лица. Резкие и определенные, суховатые, они, без сомнения, прекрасно служат Кати в ее профессии модели, но Оскар лично предпочитает другой тип блондинок, ему нравятся девчоночьи черты лица. Такие, как у Наташки… Состарившись, Кати будет похожа на мужика, решил Оскар.

Дамы сняли шубы и прошли в гостиную. Однако Оскар, не желая тратить драгоценное время палача попусту, не позволив им даже сесть, взял Сюзен Вудъярд за запястье и сказал, поворачивая к себе:

— Я предлагаю всем нам снять одежды и отправиться в спальню, где мы сможем заняться непосредственно тем, ради чего вы пришли сюда, — любовью. Это дом любви, а не дом светских разговоров в гостиной.

И ласково, но крепко обняв дам за талии, Оскар повел их в спальню. В случае Сюзен талия, впрочем, была понятием условным и означала лишь условную линию, находящуюся на расстоянии определенного количества инчей от пола.

Сюзен располнела, и ее неряшливая плоть, безусловно, проигрывала, находясь рядом со свежим телом ее молоденькой возлюбленной, но сексуально миссис Вудъярд притягивала Оскара куда больше, чем красивое животное Кати. Поэтому в процессе сеанса любви Оскар лишь раз позволил себе кончить на обожаемую миллионами мужчин глянцевую поверхность личика Кати Стюарт, вынув для этого член из отверстия между ягодицами миссис Вудъярд. Сперма Оскара, желтоватая и густая, заляпала глаз, часть носа и часть рта мисс Кати. В Сюзен же, бедную, исхлестанную им и мисс Кати, распятую ими на постели куском мяса, ляжки и грудь в синяках и ссадинах, Оскар кончил три раза. Сперма Оскара, размазанная по простыне и телам обеих женщин, подсыхая, стягивала и кожу женщин, и простыню.

Уже около трех часов ночи, когда Кати, лежа под сосущей ее рот миссис Вудъярд, ебла ее и себя птичьим хуем, дергаясь и помогая себе рукой, а Оскар, вцепившись в зад миссис, безжалостно двигал надувшимся и опухшим членом в ее предназначенной для других целей кишке, Оскар представил себе, как волосатый Чарли ебет его ласковую маленькую Наташку в попку, вспомнил Наташкины стоны и визги и, нечеловечески заорав, кончил в миссис Вудъярд. Прокусив одновременно ее шею до крепкой соленой крови.

глава пятая

Первым человеком, позвонившим Оскару в новом году, была Наташка.

— Поздравляю с Новым, 1981 годом! — сказала Наташка. — Желаю тебе, О, наконец повзрослеть в этом году, а также сделаться джентльменом.

Наташка, впрочем, несмотря на язвительность, звучала грустно. Они не разговаривали с той ночи, когда Оскар оставил телефонную трубку качаться над декабрьским асфальтом Нижнего Ист-Сайда. «Может быть, Наташка заметила в зеркале морщинку под глазом, потому грустная», — попытался отгадать причину Наташкиной грусти Оскар.

— Спасибо, Наташа. Я тебя также поздравляю с Новым годом. Надеюсь, и в новом году свобода твоя будет такой же безграничной… еще более безграничной, чем в прошедшем году…

Так они кололи друг друга чуть-чуть, хотя на самом деле Оскар очень соскучился по Наташке, по ее телу, по ее дурацким, смешным историям. И Наташке, наверное, что-нибудь нужно было от Оскара, раз она звонит, проглотив обиду.

— Твой прошедший год, насколько я могу судить, закончился не так плохо, — сказала Наташка.

Некая натянутость в ее голосе заставила Оскара насторожиться:

— Что ты имеешь в виду?

— Ну как же, ты теперь у нас светская личность. В журнале «Интервью» твоя фотография. «Партиинг Кристмас аут», — передразнила кого-то Наташка. — Эротическая писательница Сюзен Вудъярд, супермодель Кати Стюарт и… — тут Наташка остановилась, чтобы сменить информационный тон на торжественный… — философ Оскар Худзински! Какую из них ты ебешь? — спросила Наташка быстро и тут же ответила за Оскара сама: — Впрочем, кого я спрашиваю, конечно, обеих вместе.

Оскар хмыкнул. Теперь причина Наташкиной грусти, кажется, объяснилась.

— Ревнуешь? — спросил он.

— Да, а что? Нечего шляться по бабам. Как ты можешь ебать их, О? — спросила Наташка почти дружелюбно. — Одна — каракатица, а другая — фригидная дура.

— Кто каракатица, а кто дура? — заинтересовался Оскар.

— Простокваша Сюзен, конечно же, каракатица, а Катька, конечно же, дура. И всему Нью-Йорку известно, что она фригидна. Ничего не чувствует, хоть пропусти ее через батальон морской пехоты.

Наташка замолчала. Оскар тоже молчал, предпочитая предоставить инициативу Наташке.

— Ты ничего не хочешь мне сказать? — спросила наконец Наташка.

— Я хочу сказать, что очень сожалею, что называл тебя говном, но ты поступила по-хамски, сделала мне больно. Мне до сих пор больно. И даже в ту ночь ты опять позволила кретину Чарли приехать и выебать тебя. Это уже переходит всякие границы. Даже наши с тобой, которые нормальным людям не кажутся границами вовсе.

— Прости, О, — сказала Наташка. — Это я от злости на тебя сделала. Из чувства противоречия.

Оскар покачал головой, однако, вспомнив, что Наташка не может видеть его головокачания, выражающего степень потрясения Оскара поступками Наташки, ограничился тем, что тяжело вздохнул в трубку.

— Что делаешь? — спросила Наташка.

Оскар знал, как ей было нелегко с ее характером набрать его номер телефона. Он принял Наташкину жертву понимающе. Оценил стоимость жертвы.

— Сижу голый.

Оскар и в самом деле сидел голый на ручке кресла. Из окон дома, расположенного напротив, на Оскара смотрели из-за шторы две девочки-подростка. Подглядывали. Чтобы доставить девочкам удовольствие, Оскар часто расхаживал по квартире голым. Однако он всегда одевался после пяти часов, когда как раз приходили с работы родители девочек.

— Хочешь, я возьму такси и приеду? Я давно у тебя не была, — сказала Наташка смирно.

— Хочу, — признался Оскар.

— Буду у тебя через час.

Через пару часов Оскар лежал уже между двух самых прекрасных в мире Наташкиных ног и быстро-быстро, не хуже, чем этот парень из группы «Кисс», втягивал и вытягивал язык — лизал Наташкину самую прекрасную в мире спелую сердцевину. Этот непременный ритуал лизания никогда не надоедал Наташке, более того, она на нем всегда настаивала. После заливающего все Наташкино существо дикого, сумасшедшего оргазма под языком Оскара она потом еблась охотно и долго, как угодно и куда угодно. Оргазм от оскаровского языка был для Наташки как бы разминкой.

Разминка, однако, продолжалась порой так долго, что язык Оскара немел и ничего не чувствовал, как после анестезии. Вряд ли не тренированный в этом виде любви мужчина мог живым прийти к моменту, когда Наташкин живот наконец сжимался в финальном окаменении и она медленно, не осознавая, что делает, дрожа, подтягивала свою пизду вверх, чтобы наконец зареветь, задергаться и кончать раз за разом волнами на протяжении нескольких минут и потом обмякнуть.

В этот момент Оскар вставлял в податливую Наташку член и ебал ее глубоко и сильно. Счастливо созданное Богом существо блаженно улыбалось и почти летало над кроватью, пока наконец опять не кончало, на сей раз вместе с Оскаром, так же блаженно улыбаясь и прижимая Оскара к себе, горячей и разъебанной.

Нежная плоть Наташки окружала лицо Оскара, из пипки ее струился хвойный, особый Наташкин запах, только ей присущий, запах молоденькой сосны, и Оскар, чувствуя у себя на губах Наташкину мякоть, подумал, что он — самый счастливый человек на свете. А раз он чувствует себя счастливым, значит, он любит Наташку, подумал Оскар, и на глаза его навернулись слезы. «Сентиментальный идиот, умиляющийся пизде, пиздострадатель», — язвительно раскритиковал себя Оскар, но слеза или две уже успели упасть в Наташкину раскрытую пипку, смешавшись с ее вдруг потеплевшим соком… Наташкин живот дернулся и напрягся, а Оскар еще быстрее заработал языком, касаясь Наташки все нежнее и воздушное, нежнее и воздушнее…

Наташка ушла от Оскара только через три дня. И пропала.

Уходя от Оскара, Наташка жаловалась на усталость и разглагольствовала о том, как ей хочется выспаться и провести весь следующий день дома.

«Ты определенно сексуальный маньяк, О, — говорила она, довольно хихикая. — Я от тебя устала».

Однако когда в тот же день, поколебавшись чуть-чуть, Оскар позвонил Наташке около часу дня, желая узнать, не хочет ли Наташка пойти с ним вечером в ресторан, то Наташки дома не оказалось.