АНДРЕЙ ЛОМАЧИНСКИЙ - Газогенератор (Части 1-3) Страница 25

– Товарищи! Есть тут кто-нибудь? Мне в туалет надо!

Минут тридцать его просьба оставалась безответной. Тонзилллит не выдержал, подошёл к двери и повернувшись спиной стал дёргать ручку. Дверь была очень прочная, железная с глазком, и как и следовало ожидать – заперта. От нестерпимого желания Сява стал пританцовывать на месте. Наконец дверь распахнулась. Перед ним стояли два прапорщика с лиловыми петлицами. Они без разговоров сопроводили Деркачёва в соседнюю комнату, где оказался унитаз, а рядом на стенке здоровая скоба. Прапора отцепили одну руку, чтобы тот смог управиться с мотнёй, а вторую прицепили к скобе. Затёкшие пальцы едва слушались. Справив нужду, Сява и охнуть не успел, как опять оказался в наручниках в своей прежней комнате. Затем туда вошёл молодой капитан в такой же, как и прапора, лиловой форме. Видать решили, что в офицерском наряде будет сподручней колоть сержанта. Капитан, не говоря ни слова, щелкнул пальцами, и один из прапоров тотчас подбежал к съёжившемуся Тонзиллиту. Почему-то Сяве казалось, что его сейчас начнут бить, однако прапор просто снял наручники. Второй прапор поставил на стол настольную лампу, а рядом положил несколько листов бумаги. Капитан опять щелкнул пальцами, и прапора удалились громко громыхнув запираемой дверью.

– Ваша цель в метро?

– Ну что ж вы за душманы такие! Ну ведь сто раз уже всё объяснил – комары и домой ехать… – Деркачёв измучено смотрел офицеру в лицо. Капитан подвинул к Сяве бумагу и ручку:

– Пишите. Только по порядку.

Тонзиллит склонился над столом, поборол мурашки в затёкших руках и каллиграфическим почерком вывел на листке: «Phylum Arthropoda, class Insecta, order Diptera, suborder Eudiptera, familia Culicidae, genus Aedes, specimen Moskito Aedes aegypti, в старой терминологии Mosquito egyptianum».

– На каком это языке?

– На латыни.

– Ты что, римлянин? У нас таких переводчиков нет, давай на русском!

– Комар это египетский!

– Где?

– В метро!!! – тупость комитетчика стала действовать Сяве на нервы.

– А в чемодане у тебя что?

– Не знаю. Похоже что-то из местных кулекс.

– Что?!

– Ну, диптЕра такая! Так все мухообразные называются. Комары – это ведь и анатомически, и эволюционно всего лишь узкоспециализированные мухи. «Ди» это «два» по-латыни, а «птера» значит…

– Я тебе сейчс вставлю и два пера, и триппера! Так вставлю в одно место, что мало не покажется! Ты что нас тут за дураков держишь? Комары у него мухи! Ты мне зубы не заговаривай – изъясняйся по существу! – теперь уже не выдержал комитетчик.

Сява опять вывел: «Diptera, genus Culex, vector filariasis. В военном отношении малозначим. В тропиках известен как переносчик элефантиаза и немногих вирусных энцефалитов, нескольких зоонозных энцефаломиелитов, а также антропозоонозного трансмиссивного энцефалита Санта-Луиса. Наиболее важен филляриаз, перенос личиночной формы филлярий. Однако, как потенциальный боевой агент считается бесперспективным».

– Ага! А вот насчёт агентуры попрошу подробней, – кэгэбист вперил свой палец в слово «агент» и насторожился, как спаниэль перед куропаткой.

– Слоновья болезнь.

– У слонов? – комитетчик всё также немигая смотрел на Сяву.

– Нет, у людей.

– В метро?

– Нет, в тропиках, – Тонзиллит уже отвечал без эмоций, за этот сумашедший день он окончательно вымотал остатки своих душевных сил. Зато лицо капитана исказилось в злобной гримассе:

– Врёшь! Путаешься в показаниях. Сам ведь говорил, что твои куркули из местных! И что они в метро.

– Кулексы. Но они не из метро, а из котельной. В метро египетский эдес.

Капитан с шумом грохнулся на стул, направил яркую лампу прямо Тонзиллиту в лицо и тяжело вздохнул, всем видом показывая, что ещё раз готов выслашить его бред. Сява зажмурился от слепящего света, таже вздохнул и монотонным голосом продолжил:

– Египетский эдес хоть и принадлежит к тому же семейству кулицид, но относится к совершенно другому роду. Спутать их с нашими кулексами практически невозможно. У наших комаров крылышки тоненькие, на них скрещенные венки, брюшко тупое. Чего спрашиваете, вроде сами комара ни разу не видели? А вот у «египтянина» животик остренький, да ещё на каждом его сегменте по светлому ободку– такое сразу в глаза бросается! И нести он может не только ерунду какую-нибудь, а к примеру настоящий вирус жёлтой лихорадки. И лихорадку Денге тоже запросто переносит. Очень перспективен!

– На что перспективен?

– Как потенциальный боевой агент диверсионного назначения! Отличная возможность массового поражения людей.

– Где, в Ленинграде? – кэгэбэшник в гневе сжал кулаки, а на лице застыло выражение «удавлю гадину».

– Где угодно! Гипотетически в условиях большого города возможно даже зимнее применение – взять хотябы наше метро…

– НАШЕ!? Ты что, себя русским человеком считаешь?

– А я и есть русский. И ответственно заявляю, что в нашем русском метро круглый год живёт египетский комар. Ему ведь что надо? Чуть-чуть тепла и стоячая вода – его личинка и куколка исключительно водный образ жизни ведут…

Поиски врагов народа кончились внезапно. На Литейный-4 прибыл на своём «Уазике» дежурный по Академии – благо штаб рядом, всего-то Неву по Литейному мосту перехать. Вслед за ним из машины вылез поднятый по требвоге старшина Абаж-Апулаз, а спустя десять минут уже на своих жигулях к «Большому Дому» подскочил спешно вызваный майор Коклюн. Дежурный по Академии был в чине полковника, но было заметно, что пожилой полковник-медик здорово робеет перед молодым капитаном КГБ. Когда полковник протягивал военный билет, что нашёл в кармане Деркачёвского кителя в факультетской общаге, то руки у него заметно подрагивали. Капитан взял военный билет, сверил фотографию, полистал страничку с вписанными наградами и повернулся к Абажу:

– Старшина, это ваш сержант?

– Так точно! Это гражданин Деркачёв, лично знакомы – оттараторил Абаж-Апулаз. Затем комитетчик обратился к полковнику, впрочем в весьма пренебрежительном тоне:

– Так, полковник, забирайте этого героя. У себя на месте накажите его своей властью – пусть посидит на гауптвахте, вспомнит в какой форме одежды следует ходить военнослужащим. А мы разберёмся, что там за казни египетские он напророчил от своей мошкары.

Затем капитан заполнил какую-то форму и передал её прапорам с лиловыми петлицами. Те вывели медиков из здания, но опять не через фасад, а через одину из боковых проходных. У выхода другие прапора сверились с той бумажкой и лишь потом открыли двери. Вот уж действительно чудное место – входите пожалуйста, но выход только по пропускам. На улице все остановились. По просьбе офицеров Деркачёв уже в какой раз пересказал всю историю. Полковник оказался хирургом с кафедры Нейрохирургии. Ругать Деркачёва он не стал, сокрушённо покачал головой, молча вынул пачку болгарских сигарет и предложил всем желающим, включая виновника. Закурили абсолютно все, даже практически некурящий майор Коклюн. Наконец полковник, гротескно подражая гэбисту, словно в детской игре в испорченный тлефон, нарушил наступившую тишину:

– Майор, забирайте своего подопечного. Сами завезёте его на курс. Зла я вам не желаю, но завтра мне придётся доложить об этом инциденте самому начальнику Академии. Объявите ему десять суток ареста за… Гхм, за ношение гражданской одежды. Но объявите не от меня, а от них! И если с сержанта лычки снимут, то пусть это тоже будет не нашей инициативой. Я всего лишь дежурный при исполнении… – полковник-нейрохирург многозначительно постучал по своей повязке, а потом указал вверх на здание Комитета, и поджав губы, ещё более многозначительно покивал головой.

Все докурили, но под всевидящим оком гэбэшных телекамер даже не решились бросить бычки. Зажав окурки в кулаках, военные расселись по машинам, где затолкали мусор в пепельницы. «Уазик» дежурного тронулся первым, за ним «Жигулёнок» начальника курса. Проехали Литейный мост и дежурный свернул в Штаб. Коклюн облегчённо вздохнул и дал по газам, однако вместо следующего поворота на Боткинскую улицу он проехал ещё дальше и остановился у винно-водочного магазина.

– Так, Деркачёв! У тебя вид соответствующий. На тебе пять рублей и гони пулей. Возьмёшь мне бутылку водки.

Сява вылез из машины и побежал за водкой, а начальник курса принялся что-то с жаром обсуждать со своим старшиной. Когда Сява вернулся, их разговор моментально стих. Затем Коклюн подъехал к факультетской общаге, остановился на заднем дворе и с чёрного входа провёл Деркачёва в расположение. Видать не желал, чтобы его видели рядом с подчинённым в «гражданке». Там Сява моментально переоделся в форму.

– Ку-урс, строиться, – прокричал дневальный. В коридоре тот час захлопали двери, и загомонили выбегающие из комнат курсанты. Через пару минут старшина рявкнул «смирно», и всё затихло. Майор Коклюн вышел перед строем и с минуту молчал, обводя курсантские ряды своим тяжёлым взглядом.