Юрий Поляков - Плотские повести Страница 25

- Нет!

Зал ахнул.

- Почему же?

- Это невозможно. Я не хочу возвращаться в прошлую жизнь. Я встретил другую женщину… Алену. Мне с ней хорошо.

- А с Ириной вам было плохо?

- Не плохо… Не знаю даже как сказать. Мне с ней было никак.

- Всегда?

- Теперь я понял, что - всегда.

Данилиана слева коротко хохотнула.

- Диапазон приемлемости, - шепнул справа Либидовский.

- А с Аленой вам хорошо?

- Да.

- Что же это за Алена такая волшебная? Чем же она так хороша?

- Тем, что я ее люблю.

- А Ирину не любите?

- Нет, не люблю… Я благодарен ей за все хорошее, что у нас было. За детей… Но жить с женщиной, которую не любишь, по-моему, безнравственно…

- А жену с детьми бросать нравственно?! Гаденыш! - злобно крикнула из зала какая-то вполне приличная женщина.

Трусковецкая оглянулась и поискала глазами нарушительницу телевизионной дисциплины.

- Во-первых, давайте без взаимных оскорблений! - призвал Сугробов. - На нас смотрят миллионы. А во-вторых, мы дадим слово и вам, уважаемая. Но позже… Потерпите! Что вы на это скажете, Анатолий?

- Скажу: если бы вы хоть раз увидели Алену, то не называли бы меня «гаденышем»…

- Ах, так?! Будь по-вашему!! - радостно завопил шоумен. - Встречаем: разлучница Алена!

Зал взвыл от такой наглости и бешено зааплодировал. По ступенькам уже спускалась молодая длинноногая особа в черных брючках. У нее были короткие рыжие волосы, и эта мальчишеская стрижка вкупе с узкими подвижными бедрами пикантно противоречила ее большой груди, волновавшейся под полупрозрачной кофточкой без всяких утеснений.

- Предклимактерическая девиация с фрагментарной гомосексуальностью… - вздохнул справа Либидовский.

Данилиана слева презрительно фыркнула, а Калязин с облегчением отметил, что эта хищная разлучница совершенно не похожа на Инну, разве что четкой, поставленной секретарской походкой.

Алена решительно подошла к креслу, села рядом с Анатолием и успокаивающе погладила его напряженную руку. Пальцы у нее были длинные, с ярко-красными острыми ноготками. Угрюмое, почти злое лицо неверного мужа потеплело. А потрясенная Ирина смотрела на соперницу в каком-то жалком оцепенении, точно только сейчас, наконец, поняла всю бессмысленность надежд на возвращение мужа…

- Хороша-а стерва! - шепнула, обернувшись, Трусковецкая.

- Хороша! - кивнул сексопатолог.

- Не в моем вкусе, - отозвался Саша.

Данилиана только пожала эполетами.

Сугробов несколько раз обошел вокруг Алены, облизнулся и спросил:

- Алена, вам не стыдно?

- А почему мне должно быть стыдно? - Она нахмурила тонко выщипанные брови.

- Вы разрушили семью!

- Нельзя разрушить то, что уже разрушено!

- Ну и бесстыжая! - взвизгнула в зале все та же вполне приличная женщина.

- Выведу! - сурово пообещал Сугробов, найдя взглядом оскорбительницу, и снова обернулся к Алене: - Поясните, что вы имели в виду?

- Семья должна помогать мужчине состояться в жизни, а не наоборот…

- Что значит - наоборот?

- А то! Анатолий - человек выдающихся способностей. В банке его считают одним из лучших, и я уверена - он сделает блестящую карьеру. Это для него главное! А знаете, чем его заставляли заниматься в прежней семье?

- Вы нас пугаете… Чем же?

- Обои клеить! - с гадливостью сообщила она.

- Что же в этом плохого? - картинно изумился Сугробов.

- А что плохого в том, если компьютером гвозди забивать! - тонко улыбнулась Алена.

- Я думала… ему нравится… по дому… - пробормотала Ирина, совершенно раздавленная происходящим.

- А как вы познакомились? - полюбопытствовал шоумен.

- Мы вместе работаем. Толя мне сразу понравился… Я восхищалась его талантом и работоспособностью. Я ему старалась во всем помогать. Мы сблизились. Сначала просто как коллеги… Потом поехали вместе в командировку. И так получилось…

- Что получилось?

- Мы стали близкими… людьми…

- Кто сделал первый шаг?

- Не помню. Мы оба этого хотели… Когда все случилось, я поняла еще одну вещь: он был несчастен как мужчина…

- То есть, вы хотите сказать, в прежней семье Анатолий был неудовлетворен сексуально?

- Да, именно это я и хочу сказать.

Лицо Ирины исказилось беспомощной гримасой и слезы заструились по щекам. Она закрыла лицо руками. Зал зароптал. И тут раздался по-базарному истошный вопль:

- Тварь ты гулящая, а не помощница! - Это вопила, вскочив со своего места, все та же приличная дама.

- Я полагаю, нам лучше уйти! - сказала Алена, густо покраснев, и резко встала. - Толя, мы немедленно уходим!

- Нам гарантировали, что все будет в рамках приличий! - добавил, поднимаясь из кресла, Анатолий.

- Прошу… Умоляю вас остаться! - заегозил Сугробов. - А вас, гражданочка, я, кажется, предупреждал…

Он махнул рукой. Откуда-то возникли три дюжих охранника в черном. Под руководством сорвавшейся с места Трусковецкой они стащили бузотерку с кресла и повлекли к выходу. Почти уже утащенная за выгородку, ругательница вдруг на мгновенье извернулась и перед тем, как исчезнуть навсегда, плюнула в сторону разлучницы Алены:

- Будь ты проклята, лярвь паскудная! Из-за такой же суки я одна троих детей подымала!…

Зал возмущенно шумел, выражая солидарность с выведенной.

- Сублимативная аффектация по истероидному типу, - доверительно пояснил Либидовский, наклонившись к Саше.

Трусковецкая тем временем решительно схватила микрофон и строго предупредила:

- Если сейчас же не успокоитесь, остановлю съемку!

Но зал ревел.

К счастью, голос сверху объявил, что нужно поменять кассеты и поэтому объявляется перерыв - пять минут. Это было очень кстати. Трусковецкая метнулась в ряды, стыдя и отчитывая наиболее горлопанистых зрителей. Сугробов грудью заступил дорогу Анатолию и Алене, которые, взявшись за руки, направились к выходу. Он их жарко убеждал, а гримерша тем временем обмахивала кисточкой его вспотевшую от переживаний лысину. Данилиана четким военным шагом поднялась на подиум, подошла к рыдающей Ирине и стала делать успокаивающие пассы над ее головой, время от времени стряхивая со своих пальцев что-то очень нехорошее.

Калязин смотрел на все происходящее с тошнотворным ужасом. Ему померещилось, что в кресле плачет никакая не Ирина, а неутешная истерзанная Татьяна, что это его, Сашу, а не замороченного банкира, пытается увести с подиума неумолимо-хваткая Алена. Ему даже показалось, что вот сейчас она возьмет и скажет Инниным голосом: «Анатолий, не разочаровывайте меня!» Он вдруг словно прозрел - и внезапно увидел жуткую, неприличную, непоправимую изнанку своего нового счастья… Конечно, он знал об этой страшной изнанке, не мог не знать, но теперь увидел - и содрогнулся…

Наконец все потихоньку успокоились и воротились на свои места. Голос сверху сообщил, что кассеты заменены и можно продолжать съемку. Сугробов веселой трусцой сбежал с подиума и направился к зрителям. Его густо напудренный голый череп напоминал уже не чугунное, а каменное ядро.

- Ну а теперь давайте послушаем зал! И прежде всего я хотел бы услышать мнение известного специалиста в области семьи и секса профессора Либидовского!

Профессор взял микрофон, старательно определил его не далеко и не близко ото рта - именно так, как положено, и долго, с лекционной монотонностью говорил про то, что половой деморфизм, в принципе осложняющий взаимоотношения мужчины и женщины, особенно обостряется после многих лет супружества и зачастую ведет к стойкому несовпадению диапазонов сексуальной приемлемости, а это в конечном счете чревато стертым воллюстом у мужчин и аноргазмией у женщин. И хотя отношения между супругами регулируются прежде всего психоэмоциональными и иными внегенетальными, в том числе - социальными факторами, тем не менее нарушение гармонии коитуса может привести не только к распаду нуклеарной семьи, но и к опасным половым девиациям и тяжелым психическим расстройствам. Однако всего этого можно счастливо избежать, если своевременно обратиться за консультацией в возглавляемый им, Либидовским, Центр брачно-сексуального здоровья «Агапэ». А словом «Агапэ» древние греки называли…

- Константин Сергеевич, - с мягким раздражением перебил Сугробов. - Надеюсь, вы еще не раз придете к нам в гости и мы обязательно спросим у вас и про агапэ, и про коитус, и про катарсис… А сейчас, дорогие телезрители, давайте выслушаем мнение Высшего магистра великой белой магии, несравненной Данилианы!

Либидовский нехотя передал микрофон, увенчанный большим поролоновым шаром, посуровевшей магессе. У нее оказался низкий, почти мужской голос и сильный кавказский акцент. С усмешкой глянув на профессора, она заявила, что там, где бессильна наука, на помощь людям приходит безгрешное колдовство, освященное - в ее конкретном случае - благословением митрополита Кимрского и Талдомского Евлогия.