Люциус Шепард - Закат Луизианы Страница 25

Залитая серебристым лунным светом одинокая лачуга на берегу огромного болота, казалось, превратилась в игрушечный домик на детском макете зловещей местности. Мустейн, все еще сбитый с толку видением Доброго Серого Человека, принявшего его обличье, не мог собраться с мыслями. Он с трудом поднялся на ноги, огляделся по сторонам. Каждый кипарисовый ствол, каждый дюйм сверкающей поверхности воды свидетельствовали о непоправимом. Он потерял Вайду. Как это случилось, он не понимал. Но это случилось, вне всяких сомнений. Увязая в грязи, Мустейн неверной поступью двинулся прямиком к хибаре. Намереваясь ворваться туда, вытащить Вайду. Отказываясь думать о безнадежности подобной попытки. Но приблизившись к лачуге сзади, услышав за стеной голос Вайды, ее бессвязные нежные слова и дикие молитвы, он зажал уши ладонями и отпрянул назад. Сердце у него мучительно сжалось. Он подумал, что из груди вырвется вой, если он откроет рот.

Он чувствовал себя беззащитным под яркой луной, под серебряным глазом божества, уязвимым перед высшими силами. Голос Вайды по-прежнему звенел у Мустейна в ушах. Стремясь спрятаться от ее безумия, он торопливо направился к зарослям кустов по другую сторону лачуги, укрытых в скудной тени молодого дуба.

В темные заросли уводила извилистая тропинка – та самая, вспомнил он, что вела к грунтовой дороге; увидев в ней путь к спасению, возможность бегства, он двинулся по ней. Вернись, подумал он. Но его тело знало ужасную истину и продолжало идти вперед. Мустейн попытался забросить в ночь якорь сердца, ухватиться за ветки кустов, повернуть назад, заставить себя возвратиться к лачуге, но сердце оказалось слишком легким, пальцы слишком слабыми и душа полна отчаяния. Несколько раз подряд у него вырывалось имя Вайды – на каждом шагу, когда он ставил ногу на землю. Произнесенное лихорадочно, ожесточенно, с мучительной горечью. Прошу тебя, Господи Иисусе, подумал он. Положи конец всему этому. Пошли с небес свой священный смертоносный луч и предай огню это проклятое место. Он увидел стеклянную гладь черного озера, утыканную обугленными спичками кипарисов. Увидел багровое солнце, спускающееся к соленому океану, в котором тонул золотой поплавок. Он увидел Вайду на куче грязного тряпья. Вайду, выходящую из пруда Талии, стряхивающую алмазные брызги капель с волос. Вайду, сидящую рядом с ним под звездным небом Залива. Он увидел грядущие годы, уже погребенные под могильной землей.

Вернись, сказал он себе.

А потом пустился бегом.

15

Закат Луизианы

Сегодня, после празднования Иоанновой Ночи, в Граале тихо. Люди до утра гадали по картам, чайным листьям, ракушкам, и предсказания оказались неблагоприятными. В ночь, когда изувеченное тело отца новой Владычицы нашли на краю болота, нельзя ожидать хороших предсказаний, но с другой стороны, зачастую трудно понять, и насколько они неблагоприятны.

Одни отворачиваются, отступают назад, прежде чем заглянуть в бездну. Они не хотят видеть черную приливную волну, мутную и бурлящую. То, что знаешь, и то, что можно узнать, – совершенно разные вещи.

Другие ищут выход.

В квартире, над лавкой целебных средств, Недра Хоус укладывает свои вещи в кофр (в котором, похоже, не меньше сотни отделений) и в десятый раз за утро объясняет, почему она не может взять Арлис с собой в Ньюпорт.

– Там плохая энергетика, милая, – говорит она.

Несколько минут назад она говорила то же самое о Граале.

Арлис пускает притворную слезу, но она прекрасно понимает, что в Ньюпорте ей делать нечего. Она просто пытается выторговать прощальный подарок.

– Ладно, в любом случае я приеду навестить тебя, – говорит она с шутливой угрозой.

Этот перстень с рубином, жемчугом и бриллиантом, который Недра никогда не носит… он вполне подойдет Арлис.

Однако большинство людей просто продолжает жить. Они не могут себе позволить видеть картину в целом – у них есть другие, более важные дела. Они стискивают зубы, наклоняют головы и не обращают внимания на непогоду. Скажите им, что их лодка идет ко дну, и они попытаются всучить вам весло. Зловещие знаки повсюду, но они плевать хотели. Ну отвернулась удача от города… и что с того? Они просто продолжают жить.

Два краба дерутся в водорослях под причалами; тихий костяной стук клешней.

Маленький мальчик в бойскаутской форме стоит у магазина в ожидании матери, и из носа у него начинает идти кровь.

На болоте, в глуши лесной чащи, похожее на бесформенную груду тряпья, грузное тело, которое никто никогда не найдет, лежит лицом вниз на расстоянии четырех дюймов от подернутой кружевами водорослей воды. Сухие седые волосы, вздыбленные над влажной кожей черепа. Тонкие струйки пузырьков под водой, выпускаемые мелкими рыбешками.

Прощай, Мадлен…

В своих владениях, воссоздающих антураж старого Сайгона, опухший и помятый Джо Дилл, с перевязанным глазом, сидит в подштанниках на поребрике тротуара перед «Майами», с бутылкой виски в руке. Он поднимает голову взглянуть, не проясняется ли, и замечает под серыми облаками чайку, камнем падающую вниз. Смерть от разрыва сердца в полете – корм для червей.

Позади него, прислонившись к косяку двери, стоит Тайет в красном шелковом кимоно; она монотонно напевает себе под нос и улыбается при виде кошки, которая пробегает мимо, привлеченная глухим ударом птичьего тела о землю.

Желтая роза плывет по поверхности пруда Талии.

Клиффорд Марш всегда дарил Вайде желтые розы, но, возможно, это просто совпадение… хотя время от времени он наведывается в город. Тайком. Заезжает пропустить рюмашку и посекретничать с мисс Сидель и Джо Диллом.

Городские дела, говорят.

Дженет Ламоро сидит на деревянном стуле за дверью маминой гостиной, мрачно теребя пальцами кружевное платьице куклы, лежащей у нее на коленях. Она тоскует по папе, но пока не плачет, потому что сейчас больше беспокоится о маме, которая рыдает на плече у священника на диване в гостиной. Когда Дженет заглянула туда в последний раз, священник одной рукой обнимал маму за плечи (что, по словам мамы, девочка может позволять мальчикам), а другую руку держал у нее на колене (что, по словам мамы, уже недопустимо). Дженет понимает, что ее жизнь меняется неким непостижимым образом. Она знает, что рука священника на маминой ноге – дурной знак, и страшно жалеет, что ее выбрали Владычицей Ночи.

Телефоны в домах разрываются от звонков, и домохозяйки возбужденно переговариваются: «Вы слышали, что Марджори видела в птичьем гнезде сегодня утром?», или «Вы слышали о новом предсказании, составленном Лорейн?», или «Вы знаете, что Шарлис нашла в паутине за зеркалом?»

Все они слышали и знают одно.

Добрый Серый Человек несчастлив со своей женщиной.

Люди проницательные, тайные провидцы и хозяева Грааля, понимают, что это не главное. Они видят петлю времени, затянувшуюся вокруг города. Произошло нечто такое, чего не в силах предсказать карты или линии на ладони. Добрый Серый Человек и костяк, которым он был в прошлом, слились в единое целое, чтобы снова родиться. Сомнений нет. Знаки не лгут. Вайда и заезжий никчемный гитарист положили одновременно начало и конец традиции. Почему еще Добрый Серый Человек оставил парня в живых, если не признал в нем свое собственное тело и не понял, что бессилен его вернуть? Разве женщина, с которой он несчастлив… хотя, если учесть природу Доброго Серого Человека и странные события, он действительно мог быть с ней несчастен. Но главным образом дело в городе. В условиях заключенной сделки. Невыполнимых. В существе, которое они, хозяева города, ошибочно принимали за духа здешних мест и которое оказалось всего лишь тенью, жалким призраком неверно сотворенных чар любви, который улетел на два века назад, чтобы заморочить голову их предкам.

Искривление пространства и времени, сбой в космическом процессе.

Как такое могло случиться? – спрашивает один.

Законы физики по-прежнему предполагают множество толкований. А магия лишь один из возможных ответов.

Что такого мы сделали? – спрашивает другой.

Лгали себе, говорит третий. Обманывали себя.

Завязывается философский диспут, участники которого пытаются выяснить, являются ли узоры, видимые на широком полотне реальности, всего лишь иллюзией, призванной скрыть отсутствие всякой реальной основы.

Старая леди с пустыми хозяйственными сумками изнывает от жалости к себе у винного магазина, обнаружив дверь запертой.

Джадин Бисет, пятнадцати лет, найдена мертвой на лужайке за скобяной лавкой Кроссона. Смерть наступила в семнадцать сорок четыре. Передозировка. Первый случай в Граале.

Никто не спрашивает, чем все это кончится.

Смутно это и так понятно.

В зале «Верного шанса» по обыкновению вялая, мрачная и донельзя циничная мисс Сидель стоит у музыкального автомата, держа бледный палец с перстнем над кнопками. Она просто не может выбрать между М-257, «Закат Луизианы» в исполнении группы «Джек встречает Вайду», – и М-258, «Закат Луизианы, Вьетнамский трек» в исполнении группы «Джек любит Вайду». Наконец, устав держать руку на весу, она нажимает верхнюю кнопку, и музыка начинает разрушать момент, ради которого была создана; мягкое бормотание и нервная вибрация звона мелких монет; и обладай вы всевидящим зрением Сидель, вы бы увидели здание «Верного шанса» с высоты птичьего полета и заметили духа музыки, выскользающего из передней двери клуба, распахнутой настежь для проветривания, и увидели бы, как сияющий дух музыки уплывает в трещинку на поверхности мира. Она еще неглубока, похожа на трещинку в штукатурке, появившуюся под давлением силы, медленно сжимающей все здание. Но кто знает, какие элементы целого останутся неповрежденными, когда давление остановится?