Джон Уильямс - Лишенные веры Страница 25

– А потом он произнес эту речь, насчет того, как он ненавидит свою семью, и что все они – сборище мальтийских членоголовых мерзавцев, которые слишком тупы, чтобы зарабатывать деньги законным путем, и поэтому проворачивают грязные кровавые делишки – «вроде убийства того парня в магазине», – сказал он. А я спросила, что за парень? И он ответил: «Из какого-то магазина записей», а потом замолчал. Потом начал говорить о своей сестре, что убьет всех, кто давал ей наркотики, а потом…

Тут она остановилась.

– Что потом? – поинтересовался я.

– Так, ничего, – сказала она, но я видел, как по ее лицу расплывается широкая ухмылка.

– Ну, что потом?

– Ой, да ты не захочешь об этом слышать.

– Захочу.

– Господи, ну, потом мы занимались сексом, конечно же.

Ухмылка растянулась до ушей. Не помню ни одного человека, которого мне за всю свою жизнь хотелось бы ударить так сильно. Но я этого не сделал. Я ничего не сделал, ничего не сказал. И она увидела в этом поощрение продолжать.

– Он был точно поршень.

Все. Я мог пережить мисс Вегетарианку, решившую, что ей нравится стейк, но вот мисс Ой-давай-не-будем-зацикливаться-на-вставлении, которая решила, что ей нравятся грубые члены, была для меня уже слишком. Я встал и вышел, а потом шел на север, пока не обнаружил, что нахожусь где-то возле Дальстона, в полночь и без денег на такси. Домой я добрался около двух, и мне хотелось застрелиться.

22. ДЖЕФФ ГОТОВИТСЯ К ХУДШЕМУ

Ночью мне приснился сон. Он развеялся, прежде чем я смог уловить его, но проснулся я с чувством, будто с меня свалилась тяжелая ноша. Когда я встал, на кухне сидела Джеки, и она выглядела такой счастливой, что частичка ее настроения передалась и мне. Мы выпили чай с тостами и вместе пошли на работу вдоль канала. Она не говорила, чему радуется, а я не спрашивал, но, придя в магазин, мы сразу поставили «The Marvelettes»[130].

Моего хорошего настроения хватило до полудня, когда я впал в безысходность и навязчивую ревность и слушал Игги Попа. После работы я закрылся в своей комнате, смотрел телевизор и сердился.

На следующее утро в магазин позвонил Росс. Если в последний раз, когда я его слышал, он казался издерганным, то сейчас он определенно свихнулся.

– Джефф, ты был прав, парень, ты был прав! Думаю, именно Этеридж убил твоего друга! Извини, сейчас не могу объяснить, но ты должен прийти завтра на концерт! И будь осторожен!

Связь прервалась. Несколько секунд я стоял, держа в руках телефонную трубку, а потом сказал Шону, что кое-что случилось и я должен уйти. Я видел, как на глазах иссякает его запас симпатии к травмированному работнику, но он все-таки кивнул и согласился.

Я пришел домой, отыскал Мака и сообщил, что нам нужно поговорить. Пятнадцать минут спустя мы поглощали ранний ланч в Инженерном саду, совсем рядом с каналом. Я рассказал ему, что мне рассказала Фрэнк, что за смертью Невилла стоят Минто, а потом – что рассказал Росс, что это дело рук Этериджа. Некоторое время мы крутили это так и сяк. Я предложил сообщить то, что мне известно, полиции, и Мак рассмеялся.

– Джефф, тебе ничего не известно. У тебя есть только ворох «он сказал, она сказала». Росс не явится в суд и не заявит, что его менеджер – убийца, а что касается ублюдка Минто, который будет винить в убийстве всю свою семью – неужели ты в это веришь?

– Нет. То есть, не знаю. Фрэнк говорит, он страшно зол на свою семью. Я тебе об этом не говорил – его сестра только что покончила с собой, или у нее был передоз, или что-то еще в таком роде, поэтому он их действительно ненавидит. Может, стоит с ним поговорить?

– Его сестра?

– Ага.

– Как ее звали?

– Не помню. Кажется, Фрэнк не говорила.

– Неважно, это должна быть она. Та девчонка, которую мы встретили в «Ленивом баре», та, которую ударил Рикардо, Салли. Ее фамилия была Минто.

– Черт, да, это похоже на правду! Чарли Минто тоже как-то связан с Рикардо.

На секунду мы замолчали, а потом меня осенило.

– То есть, возможно, именно Рикардо дал Салли наркоту, от которой у нее случился передоз?

– Может быть, я не знаю. Она была большой девочкой, полагаю, могла сама добывать себе наркотики.

– Но Рикардо этим занимается?

– Ага.

– Отлично, я позвоню Чарли и скажу ему, что Рикардо давал его сестре наркотики. А Этеридж – дилер Рикардо!

– И что с того?

– Точно не знаю, но кто-то из них должен стоять за смертью Невилла, так что если я их стравлю… Не знаю, это как в пуле, когда нет подходящего удара, можно просто столкнуть много шаров и надеяться на лучшее.

– Да, или наблюдать, как твой собственный шар летит прямо в лузу.

– Вот почему нам нужен план.

23. ДЖЕФФ САДИТСЯ В АВТОБУС

В пятницу в семь вечера я стоял перед Музеем науки, в буйной толпе ждущих автобуса прихлебателей. В пять минут восьмого появилась женщина из менеджерской компании. В пятнадцать минут восьмого появился автобус, и мы погрузились в него. Сэм устроилась впереди и беседовала с парнем из «Black Echoes»[131], который говорил исключительно на ямайском местном диалекте, хотя был обычным белым из Хаддерсфилда. Я сел у окна где-то в середине, а рядом разместился здоровый мужик в полном прикиде «Dexy» – спецовка, ботинки и шерстяная шляпа. Возможно, новый стильный век и поразил рок-элиту, но до скромных музыкальных журналистов он определенно еще не добрался.

Десять минут спустя организаторы вскрыли коробки с «ред-страйпом», а из динамиков оглушительно орал новый альбом Росса, танцевальные миксы Франсуа Кеворкиана[132]. Автобус был готов двинуться к таинственной цели своего назначения, когда в дверь забарабанили, и водитель, притормозив, принял на борт еще двоих человек.

Одним оказалась Фрэнк, другим – мужчина в, позволю себе предположить, ужасно дорогом костюме, однобортном шедевре темно-синего цвета. Свою шляпу он заломил назад, а изо рта у него торчала сигарета. Ублюдок выглядел лучше, чем сам Жан-Поль Бельмондо! Чарли Минто, никаких сомнений. Нахлынувшую на меня волну ревности более-менее уравновешивало то, что мой план, каким бы он ни был, все же сработал. Днем раньше я позвонил Чарли и представился другом его сестры. Сказал ему про Этериджа и Рикардо, про сегодняшний концерт. Он не проронил ни слова, просто слушал, не считая тихого «спасибо», после которого Чарли повесил трубку.

Увидев их, я тут же углубился в чтение «NME». Они прошли мимо меня в заднюю часть автобуса. Мой сосед произнес:

– Не читай то дерьмо, которое они здесь пишут.

– О, так ты из группы?

– Нет, я – Дез Салливан, – и он слегка усилил свой северно-ирландский акцент.

Было бы очень приятно ответить: «Да? Неужели?» – только я знал это имя. Салливан был бессменным соул-мальчиком старой закалки из «NME». Кажется, ни слова не мог написать без цитат из Джеймса Брауна. В общем, безо всяких приглашений с моей стороны и даже не переводя дыхания, ближайшие полчаса он вещал мне о тупости и алчности своих сотоварищей по работе, о триумфах северного соула, о своей теории, что Филли лучше, чем «Motown», а чикагский соул – самый лучший в мире. И как раз в середине его пространного монолога о том, что журнал захватило стадо выпускников общеобразовательных школ и Оксфорда, писающих кипятком от Ролана Барта, я почувствовал, как кто-то хлопает меня по плечу.

– Привет, Джефф! – сказала Фрэнк, явно позабывшая о печальном завершении нашей последней встречи. – Пойдем, поздороваешься с Чарли!

Я пожал плечами и ответил:

– А почему бы и нет? – и пошел назад, туда, где сидел Чарли.

Чарли привстал, потряс мне руку и сообщил, что очень рад знакомству. Потом попросил Фрэнк подвинуться, чтобы я мог сесть рядом с ним.

– Нам надо кое о чем поговорить, дорогая, – объяснил он.

Удивляясь про себя, о чем же это, я сел.

– Фрэнк говорит, ты работаешь в том магазине записей на Монмаус-Стрит.

– Да, – ответил я. – По крайней мере, работал. Сейчас он закрыт, – я сделал паузу.

– Да, – сказал Чарли, – я слышал об этом. Ужасно.

– Неудивительно, что ты слышал, – заметил я и вступил на опасную территорию. – Ведь здание принадлежит твоему отцу, верно?

– Верно.

– И он хочет получить назад аренду… Чарли поднял руку.

– Слушай, – сказал он, – понимаю, к чему ты клонишь, но тут ты ошибаешься. Мой отец не убивает людей. Но… это страшно неудобно… Есть пара людей, которые работали на моего отца. Ну, в сфере получения долгов. Физически развитые. И…

– И что?

– И, возможно, мой отец упоминал, что хочет выкупить назад какие-то аренды. Не твой магазин конкретно, а другую недвижимость на той же улице. И, возможно – только возможно! – он создал у них впечатление, что если дела в этих магазинах пойдут, ну, несколько хуже, чем обычно, то он не будет, ну, слишком огорчен.

– Значит, – прошипел я, радуясь, что музыка достаточно громкая и нас не могут подслушать, – ты говоришь мне, что хулиганы твоего папаши всего лишь немножко отбились от рук и убили моего друга?