Сара Груэн - Уроки верховой езды Страница 26

— Мистер… то есть доктор Берман… Мой отец — прежний тренер — тяжело заболел, так что ему пришлось оставить занятия. Мать взяла отпуск по уходу за ним. Вот чем были вызваны перемены. Менеджер теперь я, и я уверена, что мое ведение дел полностью удовлетворит ваши высокие требования. Верно, я не должна была в таком тоне разговаривать с вашей супругой. Мне нет прощения, я не надеюсь на него, но я попросту сорвалась. Я хотела бы как-то загладить свою вину перед ней. Если бы вы дали мне шанс…

— Не думаю, что это возможно, — отвечает он голосом, выражающим полную непреклонность.

Я не в силах этого понять. Выслушать все то, что я сейчас ему излагала, — и не посочувствовать?

Мне остается только вздохнуть.

— В таком случае не рассмотрите ли вы возможность задержаться у нас хотя бы до конца августа? Если вы заберете лошадей прямо в этом месяце, у меня всего три недели, чтобы найти новых постояльцев для пяти денников…

— А вот это, милочка, уже ваша проблема.

Вот так-то. Одна случайная фраза — и доброй трети наших клиентов как не бывало.

На следующее же утро к нам въезжает большой, на восемь голов, коневоз — сплошь красная краска и сверкающий хром. Я еще в постели, мне снится что-то приятное, связанное с Дэном. Рев мотора заставляет меня разом проснуться и отдернуть занавески. Заметив проезжающий мимо дома коневоз, я тотчас поняла, что происходит.

Я натягиваю футболку и шорты и слетаю вниз по лестнице, прыгая через ступеньку. Всовываю ноги в мамины галоши для работы в саду и неуклюже бегу через двор.

Гарра сходит с ума, он мотает головой и заполошно носится вдоль забора своего выгула. Добравшись до конца, он всякий раз поворачивает так резко, что облако пыли окутывает его. С того самого дня, как его сюда привезли, я не видела, чтобы он так бесился.

— Я могу вам помочь? — говорю я, обращаясь к мужчинам, стоящим возле кабины.

Оба во все глаза смотрят на Гарру.

Тот, что повыше, оборачивается ко мне.

— Доброе утро, — говорит он.

Притрагивается к своей кепке и идет мне навстречу, протягивая листок бумаги.

— Мы тут кое-каких лошадок забрать…

Я выхватываю листок и вчитываюсь в него.

— Все в порядке? — спрашивает мужчина.

Я возвращаю ему бумажку и расстроенно киваю. Боже, как мне плохо!

В отчаянии я бреду к забору. Гарра галопом носится вдоль дальней стороны изгороди. Он весь в мыле, голова задрана, уши прижаты. Возле угла он вдруг останавливается в каких-то дюймах от стенки. Потом разворачивается и уносится в противоположную сторону.

Вскоре я слышу, как скрипит под копытами гравий. Я смотрю, как выходят из конюшни Сэм-Ай-Эм, Хелло-Стрэнджер, Мэд-Макс, Ариель и Маггинс — великолепные, дорогостоящие животные. Их по одному ведут к коневозу и грузят внутрь. Потом работники запирают дверь, снова подносят ладони к кепкам — и грузовик отбывает.

Я безнадежно провожаю глазами удаляющийся коневоз… Вот он пробирается по подъездной дорожке, останавливается у выезда — и, натужно ревя мотором, сворачивает направо. Еще миг, и он скрывается за густой зеленью кленов.

Он увез с собой четыре с половиной тысячи долларов ежемесячного дохода, это еще без учета оплаты занятий, причитающейся Жану Клоду. То есть впору хоть удавиться.

— Что тут такое? — слышу я за спиной голос Жана Клода.

Легок на помине! Он тоже только что из постели, на щеке отпечатался шов от наволочки, длинные волосы, не связанные в привычный хвост, рассыпались по плечам.

Мне стыдно посвящать его во все подробности, и я просто говорю:

— Берманы лошадей забрали…

— Джессика, что ли?

— Ну да, Джессика.

Он непонимающе глядит на меня, и я повторяю:

— Уехали. Лошадей забрали.

— Что?..

Приходится объяснить:

— Вчера я ей нахамила, и они решили поискать другую конюшню.

— Вот проклятье, — говорит он.

И смотрит, подбоченясь, туда, где только что скрылся коневоз.

— Ну так сохрани хоть задаток…

Ну конечно! Я совсем забыла о нем! Я чуть не плачу от облегчения.

Кажется, у меня вырвался какой-то звук, потому что Жан Клод обеспокоенно смотрит на меня:

— С тобой все хорошо?

— В общем, да, — говорю я, хотя сама не слишком в это верю.

Задаток поможет нам продержаться весь следующий месяц, спасибо и на том, но дурные предчувствия не покидают меня. Если эти денники не начнут приносить доход, нам точно крышка.

— Новых владельцев найдем, — точно подслушав мои мысли, произносит Жан Клод.

— Целых пять денников! — восклицаю я горестно.

— Ничего, — говорит он. — У меня есть ученики, а у них есть друзья. Значит, будут и лошади.

И он направляется обратно в конюшню.

— Жан Клод, — поспешно окликаю я.

Мне не хочется, чтобы он уходил.

— Да?

— Ева будет помогать на конюшне до конца лета.

— Так она уже помогала, — замечает он вполне логично.

— Я хотела сказать — полный рабочий день.

— Значит, она больше не работает в центре спасения?

Карие глаза в упор смотрят на меня из-под густых бровей, и я сознаюсь:

— Дэн поймал ее с сигаретой на сеновале.

Он молчит, только выражение лица неуловимо меняется. Я принимаюсь объяснять:

— У нее переходный возраст и все такое…

— Не трудись, — говорит он, вскидывая ладонь. — У меня у самого дочка-подросток. Я знаю, какие они, тинейджеры.

Сколько мы с ним разговаривали прежде — то за обедом, то у изгороди паддока, — и хоть бы раз упомянул о дочери, о бывшей жене. Обида мешается во мне с любопытством. Уж про дочку-то мог бы при случае рассказать!

— Ева очень во многом могла бы мне подсобить, — говорит он. — Дел куча. Ты не волнуйся, я присмотрю, чтобы она больше не влипла в неприятности. А если увижу, что курит в конюшне…

Он чиркает ребром ладони по горлу.

— На месте убью!

— Да на здоровье, — невольно улыбаюсь я.

Он улыбается в ответ и исчезает внутри.

Вновь оставшись одна, я смотрю на выгул. Гарра наконец успокоился. Он стоит в дальнем углу и пристально смотрит на дорогу. Его бока тяжело вздымаются, ноздри расширены.

И вот тут происходит нечто совсем неожиданное. Он поворачивается ко мне, и я слышу короткий гоготок.

Я смотрю на него, не в силах поверить и не решаясь двинуться с места.

А потом иду в офис и делаю очередную глупость.

— Алло?

— Здравствуйте, могу я поговорить с Иэном Маккалоу?

— Я слушаю.

— Иэн, вы меня, вероятно, не помните… Это Аннемари Циммер вас беспокоит.

Я умолкаю, давая ему время порыться в памяти. Он не отвечает, и я продолжаю:

— Мы когда-то выступали на одних соревнованиях. Это было много лет назад…

— Ага, вспомнил, — говорит он. — Ну как же — Клермонт!

От этих слов мне сразу делается худо, хотя, казалось бы, все давно быльем поросло. Неудивительно, что первым долгом ему вспомнилось то мое падение. Уж верно, оно стало заметным событием даже в его жизни. Я запоздало спрашиваю себя, не на глазах ли у него все случилось. И еще — понимает ли он, что не видать бы ему места в олимпийской команде, если бы я не разбилась?

— Все верно, — говорю я.

Я судорожно ищу способ, как бы плавно перейти к интересующей меня теме. Хорошо бы он поддержал светскую болтовню, но он молчит и ждет, что я скажу.

— Знаете, Иэн, — говорю я, — так вышло, что некоторое время я не следила за спортивными событиями. Можно сказать, выпала из обращения…

— Ну да, — говорит он, как бы предлагая мне перейти к делу.

Я вдруг вспоминаю, почему он никогда мне не нравился. Спорю на что угодно, на нем и сейчас клубная куртка с гербом, а из кармана выглядывает маленький розовый платочек.

Я продолжаю:

— Понимаете, я только недавно узнала, что у вас был брат моего Гарри. Моего коня, который погиб там, в Клермонте.

Он молчит.

— Короче, я узнала про Гарру. Про то, что существовал еще один полосатый конь, достигший очень высокого уровня. И про то, какое несчастье с ним произошло…

В трубке — по-прежнему ничего, лишь слабые потрескивания. Мне начинает казаться, что нас разъединили.

— Алло, вы слушаете?

— Да, слушаю, — говорит он.

Судя по тону, он хранит непрошибаемое хладнокро вие. Однако я зашла слишком далеко, чтобы оставить намерение двигаться напролом.

— Простите, Иэн, не могли бы вы подробнее рассказать, что там случилось? Я слышала краем уха, вы потеряли Гарру в какой-то аварии…

— Слушайте, зачем вы позвонили?

— Он был братом Гарри, и я… Просто я знаю, что это такое — потерять подобную лошадь.

— У меня нет времени предаваться воспоминаниям. Все было в газетах. Просмотрите подшивки.

И с этими словами он вешает трубку, даже не попрощавшись.

Почти сразу же телефон звонит снова. Я так хватаю трубку, что опрокидываю его.