Дэвид Лодж - Райские новости Страница 26

Бернард посмотрел на часы.

— Я, пожалуй, пойду.

— Я тоже, — сказала Сью, нащупывая под стулом свою сумочку. — Обидно, Ди такая милая, правда, но отталкивает людей.

Когда они выбирались из-за столика, две грудастые блондинки все еще крутили бедрами и неутомимо скалились, хотя и переоделись в зеленые пластиковые юбочки, или, возможно, просто поменялось освещение. Напомаженный певец, взмахивая микрофоном, как хлыстом, управлял хором зрителей, поющих песню под названием «Я люблю Гавайи».

— Здорово здесь, — заметила Сью. — Весело.

На дорожке за оградой Бернард помедлил, не зная, предложить ли Сью проводить ее до гостиницы. Вежливость как будто этого требовала, но он не хотел, чтобы его неправильно поняли. К счастью, оказалось, что гостиница ему по дороге. Из какого-то бара прямо им под ноги вывалились трое юнцов, они пихали друг друга и орали. У одного из них на футболке красовалась двусмысленная надпись, которая на слух прозвучала бы как: «Трахнемся в Вайкики». Сью подалась поближе к Бернарду, когда эта шумная троица пробегала мимо.

— Надеюсь, что Ди добралась благополучно, — сказала Сью.

— Уверен, что она способна за себя постоять, — отозвался Бернард, дивясь самопожертвованию своей спутницы. Она, похоже, пожизненно обрекла себя на ежегодный нежеланный второй отпуск просто потому, что Ди не могла найти себе компанию.

— Вы никогда не хотели сбрить бороду? — вдруг спросила Сью.

— Нет, — удивленно улыбнулся он. — А почему вы спросили?

— Да так, просто интересно. Это наша гостиница. «Кокосовая роща Вайкики».

Бернард окинул взглядом белую бетонную башню, испещренную тысячью одинаковых окон.

— А где же роща? — удивился он.

— Не знаю. Ди утверждает, что гостиницу выстроили на ее месте.

Бернард пожал Сью руку и пожелал ей спокойной ночи.

— Надеюсь, еще увидимся, — сказала она. — На самом деле Вайкики довольно тесное местечко, правда?

— Кажется, да, — согласился он. — Во всяком случае, в горизонтальном отношении.

— Это не тот мужчина из самолета, ну, со стариком, с которым было столько хлопот при посадке в Хитроу? — обращается к своему мужу Берил Эверторп.

Они застряли в пробке на Кухио-авеню, возвращаясь на автобусе из поездки на луау в бухту Заката. Брошюра, рассказывающая об этом аттракционе, лежит у нее на коленях. «Каждый вечер в бухте Заката гостей встречают экзотическим май-тай (гавайским фруктовым пуншем с ромом), песнями, танцами, напевами древних Гавайев, церемонией иму, во время которой королевский двор наблюдает за тем, как в яме поджаривают поросенка. Ждет гостей и восхитительный хукилау — традиционный обычай прибрежного сбора рыбы, когда присутствующие помогают тащить огромную сеть. А кроме того — пышный луау, включая выступления великолепных исполнительниц танца хула и бесстрашных глотателей огня под аккомпанемент гавайских гитар, и многое, многое другое!»

Поначалу супруги Эверторп пришли в ужас, обнаружив, что в бухту Заката привезли на автобусах тысячу человек, не меньше. Всех посадили за длинные узкие пластиковые столы, расставленные рядами, как в каком-нибудь лагере беженцев; но им лично повезло — во время представления они оказались всего в пятидесяти ярдах от сцены, так что у Брайана был хороший обзор для съемок видеокамерой. Большую часть угощения, судя по его виду, приготовили в микроволновке, а вовсе не в яме, и еда эта не отличалась особой экзотичностью, однако брать можно было сколько угодно.

Брайан Эверторп рыгает и переспрашивает:

— Кто?

— Вон тот мужчина, с бородой. — Берил показывает на другую сторону широкой, забитой машинами улицы — на вход в большую гостиницу.

Брайан Эверторп вскидывает камеру на плечо и направляет объектив через дорогу. Ловит в видоискателе фигуры мужчины и женщины и приближает изображение.

— Да, — соглашается он. — Знакомое лицо. И у девицы рядом с ним тоже. В самолете она была в спортивном костюме.

— Ах да, я помню. Но, кажется, они летели порознь.

— Ну а теперь они вместе, — констатирует Брайан Эверторп. Он нажимает кнопку записи, и мотор жужжит.

— Зачем ты их снимаешь? Что они делают?

— Пожимают руки.

— И все?

— Никогда не знаешь, — говорит Брайан Эверторп. — Может, они передают наркотики, — полушутя предполагает он. Брайан Эверторп живет в надежде, что окажется со своей камерой на месте преступления либо другой какой публичной драмы — скажем, ограбления банка, или пожара, или прыжка самоубийцы с моста. Он видел такие сюжеты по телевизору — смазанные, дергающиеся, но гипнотически завораживающие и снабженные титром «любительская видеосъемка». — В конце концов, что он делает со своим стариком на Гавайях? Не будешь же ты утверждать, что они вместе отдыхают. Может, они принадлежат к мафии.

Берил недоверчиво фыркает. Автобус наконец продолжает движение, и бородатый мужчина с девушкой скрываются из виду.

— Кстати, забыла сказать тебе, глядя на них, сообразила — помнишь ту пару из самолета, которая летела в свадебное путешествие? — спрашивает Берил.

— Яппи[33] и Снежная королева?

— Я сегодня видела их на пляже, пока ты снимал девушек.

— Каких девушек?

— Ты прекрасно знаешь каких. Она поздоровалась. А у него, должна сказать, вид был не очень-то радостный.

— Вероятно, отморозил член.

— Ш-ш-ш!

— Кстати, — вкрадчиво произносит Брайан Эверторп, проводя ладонью по бедру Берил, — не заняться ли нам вплотную этим вторым медовым месяцем уже сегодня ночью.

— Идет, — соглашается Берил. — Только если ты не собираешься это снимать.

Вернувшись в квартиру Урсулы, Бернард открыл французские окна, чтобы проветрить гостиную, и вышел на балкон. Душистый ночной воздух ласкал его лицо; пальмы качались на ветру, шурша своими юбками, как исполнительницы хулы; в сопровождении яркой звездочки, плыл по небу месяц. Бернард пробежал взглядом по соседнему зданию, надеясь и страшась увидеть таинственную пару прошлой ночи. Ему было видно, что делается в нескольких других комнатах, где горел свет и были подняты жалюзи. В первой толстая женщина в одном белье пылесосила ковер. В другой — мужчина ел с подноса у себя на коленях, неотрывно глядя, наверное, в телевизор, вне поля зрения Бернарда. В третьей — женщина в банном халате сушила волосы, мотая ими из стороны в сторону под раструбом фена, как лошадь хвостом. Ее блестящая черная шевелюра напомнила ему волосы Иоланды Миллер. Однако вчерашней парочки видно не было, Бернард даже не смог бы с точностью сказать, который из балконов — их.

В комнате зазвонил телефон, и Бернард вздрогнул. Пока он шел туда, в голову ему пришла причудливая мысль, что звонит кто-то из этой парочки, что они наблюдали за ним из-за штор из здания напротив. Он снимет трубку, и насмешливый голос скажет, растягивая слова… Что скажет? Да и вообще, откуда они могут знать его номер? Он тряхнул головой, словно очищая ее от всей этой чепухи, и снял трубку. Звонила Тесса.

— Ты обещал сообщить, как вы долетели, — обвиняющим тоном сказала она.

— Это сложно из-за разницы во времени, — объяснил он. — Я не хотел будить вас среди ночи.

— Как папа? Он оправился?

— Оправился?

— От перелета.

— О! Да, думаю, да.

— Могу я с ним поговорить?

— Боюсь, нет.

— Почему?

Бернард помолчал, соображая.

— Папа в постели, — сказал он наконец.

— Почему? Сколько времени?

— Десять тридцать вечера.

— Ну ладно, тогда не беспокой его. Как Урсула? Она была рада видеть папу?

— Она его еще не видела. Сегодня я ездил один. Урсулу перевезли из больницы в довольно неприглядное место, которое называется дом-пансион. — Он пространно поведал о неприглядности домов-пансионов и финансовых затруднениях Урсулы, ограничивающих ее свободу выбора в этом вопросе.

Тесса явно расстроилась.

— Ты хочешь сказать, что Урсула бедна? — спросила она наконец.

— Ну, не совсем бедна. Но отнюдь не богата. И безусловно, не может позволить себе надолго поселиться в роскошном частном интернате. Все дело в том, на какой срок он ей понадобится. Это весьма деликатный вопрос для обсуждения с ней.

— Должна сказать, — сердито заявила Тесса, — что, на мой взгляд, Урсула нарисовала нам очень обманчивую картину своего образа жизни.

— А тебе не кажется, что мы сами нарисовали ее, преследуя собственные цели?

— Некогда мне тут пререкаться с тобой по поводу всех этих тонкостей, Бернард, — отрезала Тесса. — Этот разговор стоит целое состояние. — Она дала отбой, приказав напоследок позвонить ей, «когда будет возможность поговорить с папой».

Бернард смотрел на трубку в руке, как на дымящееся ружье, пораженный собственным двуличием. Он совершенно забыл о своем обещании позвонить Тессе, и хотя мысль о том, каким образом сообщить ей о несчастном случае с отцом, весь день черной тучей маячила на границе его сознания, он был слишком поглощен другими неотложными делами, чтобы подумать об этом как следует. И когда такая возможность представилась, он увильнул. Он солгал Тессе или — прибегая к своего рода казуистике — если и не солгал, то, уж во всяком случае, не сказал ей правды.