Дэвид Лодж - Райские новости Страница 26

Так это шло год за годом: Югославия, Марокко, Тур­ция, Тенерифе. Затем вдруг Сью познакомилась с Кем- то Таким — дома, в Харлоу. Десмонд служил младшим менеджером в местном отделении строительно-финансового общества, где у Сью был сберегательный вклад. Они поселились вместе.

— Думаю, когда-нибудь мы поженимся, но Дес гово­рит, что он не спешит. Когда встал вопрос о следую­щем отпуске и я спросила Деса, может ли Ди поехать с нами, она была, конечно, одна, он сказал — или он, или она, мне надо выбрать. К сожалению, Дес никогда не ладил с Ди. Поэтому решение было только одно.

Как оказалось, с тех пор Сью Батгеруорт каждое ле­то отдыхала дважды — комплексное турне с Ди и от­дых на лоне природы с Десом. Вкусы Деса в этом отно­шении, по счастью, были незатейливы и необремени­тельны в смысле финансов, но все равно двойные отпуска пробивали серьезную брешь в доходах Сью, особенно если учесть, что Ди выбирала все более и бо­лее грандиозные цели путешествий.

— В прошлом году Флорида, в этом — Гавайи. Не знаю, где все закончится. В смысле, когда она встретит своего Кого-нибудь Такого. — Сью присосалась к соло­минке и с надеждой взглянула на Бернарда из-под пу­шистых кудряшек.

Бернард посмотрел на часы.

— Я, пожалуй, пойду.

— Я тоже, — сказала Сью, нащупывая под стулом свою сумочку. — Обидно, Ди такая милая, правда, но отталкивает людей.

Когда они выбирались из-за столика, две грудастые блондинки все еще крутили бедрами и неутомимо ска­лились, хотя и переоделись в зеленые пластиковые юбочки, или, возможно, просто поменялось освеще­ние. Напомаженный певец, взмахивая микрофоном, как хлыстом, управлял хором зрителей, поющих пес­ню под названием «Я люблю Гавайи».

— Здорово здесь, — заметила Сью. — Весело.

На дорожке за оградой Бернард помедлил, не зная, предложить ли Сью проводить ее до гостиницы. Веж­ливость как будто этого требовала, но он не хотел, что­бы его неправильно поняли. К счастью, оказалось, что гостиница ему по дороге. Из какого-то бара прямо им под ноги вывалились трое юнцов, они пихали друг дру­га и орали. У одного из них на футболке красовалась двусмысленная надпись, которая на слух прозвучала бы как: «Трахнемся в Вайкики». Сью подалась поближе к Бернарду, когда эта шумная троица пробегала мимо.

— Надеюсь, что Ди добралась благополучно, — ска­зала Сью.

— Уверен, что она способна за себя постоять, — отозвался Бернард, дивясь самопожертвованию своей спутницы. Она, похоже, пожизненно обрекла себя на ежегодный нежеланный второй отпуск просто потому, что Ди не могла найти себе компанию.

— Вы никогда не хотели сбрить бороду? — вдруг спросила Сью.

— Нет, — удивленно улыбнулся он. — А почему вы спросили?

— Да так, просто интересно. Это наша гостиница. «Кокосовая роща Вайкики».

Бернард окинул взглядом белую бетонную башню, испещренную тысячью одинаковых окон.

— А где же роща? — удивился он.

— Не знаю. Ди утверждает, что гостиницу выстрои­ли на ее месте.

Бернард пожал Сью руку и пожелал ей спокойной ночи.

— Надеюсь, еще увидимся, — сказала она. — На са­мом деле Вайкики довольно тесное местечко, правда?

— Кажется, да, — согласился он. — Во всяком случае, в горизонтальном отношении.

— Это не тот мужчина из самолета, ну, со стариком, с ко­торым было столько хлопот при посадке в Хитроу? — обращается к своему мужу Берил Эверторп.

Они застряли в пробке на Кухио-авеню, возвраща­ясь па автобусе из поездки на луау в бухту Заката. Бро­шюра, рассказывающая об этом аттракционе, лежит у нее на коленях. «Каждый вечер в бухте Заката гос­тей встречают экзотическим май-тай (гавайским фруктовым пуншем с ромом), песнями, танцами, на­певами древних Гавайев, церемонией иму, во время ко­торой королевский двор наблюдает за тем, как в яме поджаривают поросенка. Ждет гостей и восхи­тительный хукилау — традиционный обычай при­брежного сбора рыбы, когда присутствующие помо­гают тащить огромную сеть. А кроме того — пыш­ный луау, включая выступления великолепных исполнительниц танца хула и бесстрашных глотателей огня под аккомпанемент гавайских гитар, и многое, многое другое!»

Поначалу супруги Эверторп пришли в ужас, обнаружив, что в бухту Заката привез­ли на автобусах тысячу человек, не меньше. Всех поса­дили за длинные узкие пластиковые столы, расстав­ленные рядами, как в каком-нибудь лагере беженцев; но им лично повезло — во время представления они оказались всего в пятидесяти ярдах от сцены, так что у Брайана был хороший обзор для съемок видеокаме­рой. Большую часть угощения, судя по его виду, приго­товили в микроволновке, а вовсе не в яме, и еда эта не отличалась особой экзотичностью, однако брать мож­но было сколько угодно.

Брайан Эверторп рыгает и переспрашивает:

— Кто?

— Вон тот мужчина, с бородой. — Берил показыва­ет на другую сторону широкой, забитой машинами улицы — на вход в большую гостиницу.

Брайан Эверторп вскидывает камеру на плечо и на­правляет объектив через дорогу. Ловит в видоискателе фигуры мужчины и женщины и приближает изобра­жение.

— Да, — соглашается он. — Знакомое лицо. И у деви­цы рядом с ним тоже. В самолете она была в спортив­ном костюме.

— Ах да, я помню. Но, кажется, они летели порознь.

— Ну а теперь они вместе, — констатирует Брайан Эверторп. Он нажимает кнопку записи, и мотор жужжит.

— Зачем ты их снимаешь? Что они делают?

— Пожимают руки.

— И все?

— Никогда не знаешь, — говорит Брайан Эвер­торп. — Может, они передают наркотики, — полушутя предполагает он. Брайан Эверторп живет в надежде, что окажется со своей камерой на месте преступле­ния либо другой какой публичной драмы — скажем, ограбления банка, или пожара, или прыжка само­убийцы с моста. Он видел такие сюжеты по телевизо­ру — смазанные, дергающиеся, но гипнотически заво­раживающие и снабженные титром «любительская видеосъемка». — В конце концов, что он делает со сво­им стариком на Гавайях? Не будешь же ты утверждать, что они вместе отдыхают. Может, они принадлежат к мафии.

Берил недоверчиво фыркает. Автобус наконец про­должает движение, и бородатый мужчина с девушкой скрываются из виду.

— Кстати, забыла сказать тебе, глядя на них, сообра­зила — помнишь ту пару из самолета, которая летела в свадебное путешествие? — спрашивает Берил.

— Яппи[33] и Снежная королева?

— Я сегодня видела их на пляже, пока ты снимал де­вушек.

— Каких девушек?

— Ты прекрасно знаешь каких. Она поздоровалась. А у него, должна сказать, вид был не очень-то радост­ный.

— Вероятно, отморозил член.

— Ш-ш-ш!

— Кстати, — вкрадчиво произносит Брайан Эвер­торп, проводя ладонью по бедру Берил, — не заняться ли нам вплотную этим вторым медовым месяцем уже сегодня ночью.

— Идет, — соглашается Берил. — Только если ты не собираешься это снимать.

Вернувшись в квартиру Урсулы, Бернард открыл фран­цузские окна, чтобы проветрить гостиную, и вышел на балкон. Душистый ночной воздух ласкал его лицо; пальмы качались на ветру, шурша своими юбками, как исполнительницы хулы; в сопровождении яркой звез­дочки, плыл по небу месяц. Бернард пробежал взглядом по соседнему зданию, надеясь и страшась увидеть таин­ственную пару прошлой ночи. Ему было видно, что де­лается в нескольких других комнатах, где горел свет и были подняты жалюзи. В первой толстая женщина в од­ном белье пылесосила ковер. В другой — мужчина ел с подноса у себя на коленях, неотрывно глядя, наверное, в телевизор, вне поля зрения Бернарда. В третьей — женщина в банном халате сушила волосы, мотая ими из стороны в сторону под раструбом фена, как лошадь хвостом. Ее блестящая черная шевелюра напомнила ему волосы Иоланды Миллер. Однако вчерашней па­рочки видно не было, Бернард даже не смог бы с точно­стью сказать, который из балконов — их.

В комнате зазвонил телефон, и Бернард вздрогнул. Пока он шел туда, в голову ему пришла причудливая мысль, что звонит кто-то из этой парочки, что они на­блюдали за ним из-за штор из здания напротив. Он снимет трубку, и насмешливый голос скажет, растяги­вая слова... Что скажет? Да и вообще, откуда они могут знать его номер? Он тряхнул головой, словно очищая ее от всей этой чепухи, и снял трубку. Звонила Тесса.

— Ты обещал сообщить, как вы долетели, — обвиня­ющим тоном сказала она.

— Это сложно из-за разницы во времени, — объяс­нил он. — Я не хотел будить вас среди ночи.

— Как папа? Он оправился?

— Оправился?

— От перелета.

- О! Да, думаю, да.

— Могу я с ним поговорить?

— Боюсь, нет.

— Почему?

Бернард помолчал, соображая.

— Папа в постели, — сказал он наконец.

— Почему? Сколько времени?

— Десять тридцать вечера.