Евгений Попов - Самолёт на Кёльн. Рассказы Страница 26

– Неужели неправильно? – спросил я.

– Неправильно, – бормотал ученый. – Не хватает одной тончайшей штучки. А какой – знаю только я. Но я никому не открою свой секрет, хотя бы отдали мне все шампанское и всю икру мира для продолжения моих опытов по кибернетической коммуникабельности.

– Какой такой штучки?

– Не скажу.

– Ну и не надо… – Я зевнул и закрыл глаза, поудобнее устраиваясь на мягонькой коечке.

– Федя, вставай, там за тобой пришли, – сказал мне, сияя, санитар дядя Лева.

– Кто? – удивился я.

– А КТО-ТО… Одна гражданка… Да беги ж ты, беги шибче, уж как она тебя там ждет, как волнуется, бедненькая. И красивая какая, умная… Беги, сынок!..

Я и побежал, спросонок раскинув руки для объятия.

Резюме: велика, значит, сила науки. Об этом мы часто говорим с женой, гуляя по нашему родному Фиолетовому бульвару. Я несу в своих руках сумку с продуктами, а она – все остальное.

ВОДОЕМ

А ведь сначала и Бублик показался нам порядочным человеком. Он перекупил за хорошие деньги двухэтажный домик и возделанную территорию у соломенной вдовы посаженного в тюрьму расхитителя народного богатства Василя-Василька, который продавал налево кровельное железо, метлахскую плитку, радиаторы водяного отопления. Что он и нам «по-соседски» предлагал, однако мы его слушать-то слушали, но не связывались, предпочитая идти честным путем. Потому что все мы – старожилы Сибири. И чтоб я в родном городе не достал какой-нибудь там метлахской дряни? Так это было бы смешно и отчасти шло вразрез с политикой улучшения жизни и принципами освоения окраинных районов громадной Родины. Мы не кулаки какие там, но сейчас все так живут, и куда лучше прежних дураков-кулаков, которые не ко времени зарвались, выскочили вперед, не ведя за собой никого. За что и были строжайше, но справедливо наказаны.

Но – Господи! Господи! Боже ж ты мой! За что? Столько трудов-то было-то положено! Возили по субботам баллонный газ. Это Козорезов умница. Спасибо, позаботился – выделил машину, человека… Малина – кустами, клубника – грядками… Эта пряная нарядная красота, смягчающая глаз и утишающая душу… Эта пряная нарядная красота…

И самое главное – водоем. Господи! Водоем! Этот вечно обновляемый хрустальными подземными водами водоем – он ведь просто услаждал нас в душные наши летние ночи. В ласковых водах его горбились веселой стайкой озорные пацаны. А наши девушки, невесты, словно сама Юность лежали, кошечки, на хрустком кварцевом песочке. Готовясь к, экзаменам или просто предаваясь обычным девичьим мечтам – о будущей трудовой жизни, семье, браке, воспитании детей, правильных отношениях между полами.

А вокруг мы, родители. Женщины что-нибудь вяжут из мохера или рассказывают, кто где отдыхал на юге или чего купил – какую обновку для семьи. В кустах тальника полковник Жестаканов с профессором Бурвичем в шашки сражаются. Митя-Короед спорит с физиком Лысухиным о соответствии количества градусов чешского пива натуральному алкоголю. Кто кроссворд решает, кто – производственные вопросы. А я… я гляжу на все это, и, честное слово, сердце и радуется и переворачивается. Голодные военные годы вспоминаются, когда я был оставлен по броне, и после – как я под номером 261 стою с супругой вьюжным черным утром в арке около кинотеатра «Рот-фронт» за мукой. Залубенела нога моя, совсем не чувствую ногу в худом валенке: после растирали, гусиным салом мазали. Как вспомню, так, честное слово, вот лично бы вот этими самыми пальцами душил бы всех этих болтунов и злопыхателей, обожравшихся шашлыками и опившихся пепси-колой! Этих бы всех вонючек на мое место в очередь сорок седьмого года! Вот тогда бы я посмотрел, что б они запели, сопляки!

А что касается тех двух молодых людей, по наружности артистов, то они нам сначала даже и понравились, не стану оплошность нашу таить, не стану оправдываться…

Их режиссер Бублик привез вместе с миловидной женой-певицей. Этот подлец единственно чем хорош был, режиссер, что в свою бытность часто радовал нас визитами в нашу «Пустую чушь» (так назывался поселок) – визитами различных знаменитостей. То, глядишь, певец М. идет, полотенце повеся и рыкая «Славься, славься!», то иллюзионист Т. веселит всех фокусом исчезновения карманных жестакановских часов в ботинок Мити-Короеда, а то вдруг уже сидит на возвышенности наш знаменитый портретист Спожников и рисует портрет водоема на фоне окружающей его окрестности. Странно, что эти умные люди не смогли до нас разглядеть гнилое нутрецо этого Бублика, странно!

А те двое были на первый взгляд самые простые длинноволосые парни. Но ведь недаром в народе говорится, что иная простота хуже воровства, хоть скромность и украшает человека. Один повыше был такой, голубоглазый спортсмен. Другой – хлипше, чернявенький и более шустрый. Девчата наши, невесты, аж кругами заходили, когда увидели всю ловкость состязания молодых людей в настольный теннис. А ребята им нет чтобы какое-нибудь пошлое слово сказать или сделать пошлый зазывной жест. Нет! Скромно и достойно, видите ли, стучали они, мерзавцы, этим своим белым шариком. Пока не грянуло.

А как грянуло, так все сразу и закричали, что мы, дескать, сразу сообразили. А что там «сообразили» – и не чуяли даже, пока не разразился тот самый натуральный и настоящий свинский скандал, последствия которого неизгладимы, необратимы, печальны и постыдны: уж и дачи заколачиваются крест-накрест, и снуют всюду мелкие перекупщики, шурша осенним листом, плодовые деревья выкапываются, перевозятся, и нету бодрости на лицах, а есть одно усталое уныние, разочарование, страх.

Хотя, имея чуть голову, можно было бы и сразу догадаться. Ведь они даже ХОДИЛИ ПОД РУЧКУ, не говоря уже о том, что явно, явно они сторонились наших девчат.

А те и рады, озорницы, подсмеяться. Заплели маленькому косички, как у узбечки. Губы накрасили яркой помадой, а потом – ох уж эта семнадцатилетняя Настя Жестаканова! – потом взяли да и натянули силком на довольно его жирную, не по комплекции его грудь пустой запасной бюстгальтер. Ну и хохоту было!

И мы все в тот момент тоже ошибочно веселились, хохотали, тоже сочтя эту довольно-таки пошлость относительно удачной шуткой. Веселились и хохотали, пока не грянуло.

Господи! Я это на всю жизнь запомню. Значит, расстановка сил была такая. Водоем. Эти двое на плотике-дощанике близ берега, девчата – подле, мы все сидим в кустах, а режиссера Бублика с миловидной женой-певицей где-то нету.

И лишь младшему навязали девочки на грудь это невинное женское украшение, как старший вдруг вскочил, побледнел, голубые глаза его потемнели, и он резким ударом боксера вдруг толкнул Настю прямо в солнечное сплетение, отчего ребенок, даже не ойкнув, бесшумно повалился на песок.

Мы все и замерли, разинув рты. А он, и секунды не медля, резко отпихнул дощаник, и парочка в мгновение ока очутилась на середине водоема, где принялась скверно и грязно браниться. Длинный свирепствовал, а маленький лишь что-то хныкал в ответ, но тоже матом. Он даже показал длинному язык, после чего тот, странно дернувшись, завопил: «Ах ты, Шлюха!» И влепил маленькому пощечину. А тот тогда рухнул на колени и стал целовать своему товарищу его босые грязные ноги, полузакрытые набегающей волной.

Господи! Господи! Боже ты мой! А тот пнул его изо всех сил, и первый молодой человек, пронзительно вскрикнув, очутился в воде. Однако при этом нарушилось равновесие, и дощаник, крутанувшись, сбросил в воду и другого молодого человека. Оба они, не булькая, стали исчезать в пучине. Потом снова появились на поверхности, не умея, по-видимому, плавать, после чего, вновь не булькая, окончательно пошли на дно.

И наступила страшная тишина.

Мы все стояли как громом пораженные. Девчата наши сгрудились группой испуганных зверьков вокруг оживающей Насти, бабки и домработницы проснулись, заплакали грудные дети, залаяли собаки.

Первым пришел в себя полковник Жестаканов. С криком: «Я этих пидарей спасу для ответа перед судом народных заседателей», отличный этот пловец, неоднократный в молодости призер различных первенств, бросился в воду и надолго пропал. А вынырнув, долго отдыхал на спине, после чего, не говоря лишних слов, снова нырнул.

Однако ни повторное, ни последующие проныривания полковником Жестакановым акватории водоема никаких положительных результатов не дали. Полковник бормотал: «Да как же так», но они исчезли.

Догадались броситься к Бублику, виновнику, так сказать, «торжества». Но и тот исчез вместе с миловидной женой-певицей. На пустой их даче бродил сосновый ветер, играя тюлевыми шторами, опрокинутая чашка кофе валялась на ковре, залив своим содержимым номер какого-то явно не нашего глянцевого журнала, ярко-оранжевые цветы сиротливо никли в красивых керамических вазах, а Бублик и его миловидная жена-певица исчезли.