Алексей Смирнов - Небесный летающий Китай (сборник) Страница 26

– Это ненадолго, – успокоила Персея Горгона. – Скоро ты сможешь беспрепятственно сносить мой взор, ибо наш встречный психотерапевтический сеанс близок к завершению.

Герой, не зная, что ответить, сжимал на всякий случай рукоять бесполезного ножа. Он не был обучен премудрости усекновения голов вслепую.

– Тот, кого ты ищешь, отлëживается за пригорком, – медовым голосом сообщила Медуза. – Ты можешь пойти и внимательно его рассмотреть.

Персей, не размыкая век, начал топтаться на месте, гадая, в какую ему идти сторону.

– Глаза можно открыть, – не без ехидства разрешила Медуза Горгона.

Врачеватель вжался в землю, услышав тяжëлые шаги. Он, в отличие от Персея, глядеть не отважился, а потому лишился удовольствия созерцать праведный гнев на лице Персея. Помимо гнева, там можно было прочесть детскую радость, что обычно возникает при обнаружении товарищей, которые, играя в прятки, разбежались по комодам и буфетам.

– Щита больше нет, – объявила Медуза серьëзно и торжественно. – Теперь ты властен заглянуть в глаза своего будущего, которое так долго тебя отпугивало. Ты сможешь оценить грядущее могущество собственного разума, достигшее через много веков наивысшей концентрации в некоем Богданове. Загляни в зрачки этого лекаря и прочти в их глубине свою судьбу. Когда же ты с ней познакомишься, реши, достойны ли вы с этим будущим друг друга и кто из вас кого должен страшиться и остерегаться.

Персей, загипнотизированный речами ведьмы, взял локоть аналитика и с силой потянул на себя.

– Ты что! Ты что! – закричал задыхающийся, до смерти перепуганный чародей.

– Не бойся, я не загляну в твои зрачки, – обратилась к нему с презрением Медуза. – Я хорошо понимаю, что, сделай я это – ты покойник. Будущее в твоëм лице чересчур немощно, оно не готово к подобным испытаниям.

Медленно, осторожно приоткрыл аналитик сперва левый глаз, потом правый. И увидел, наконец, Персея, который напряжëнно сверлил его ответным взглядом.

– Впитывай, вбирай и делай выводы, о божественный воин. Много дней потратила я на то, чтобы посредством заклинаний и неназойливых чар завлечь тебя сюда, на эту лужайку, проведя сквозь тяготы самопознания. Гляди же на своë будущее – сколь оно безжалостно, безмозгло, сколь безответственно оно, посягнувшее на святую святых – твой щит, твою защиту от грядущих мерзостей. Гляди и выбирай, что более тебе мило – бесстрастный интеллект, не признающий табу, или же гармония души и тела, которую я, как только ты ответишь на этот главный вопрос, готова тебе подарить.

Персей, наглядевшись, скривился и молвил с долей отвращения:

– Ты знаешь, Медуза, мне что-то не нравится этот хвалëный Богданов. Он неказист, труслив и суетен.

– Слова не мальчика, но мужа! – похвалила его Горгона. – Оставь же теперь медиума в покое и развернись ко мне лицом.

– Стой! Не делай этого! – попытался вмешаться выпитый до дна аналитик. – Ты не готов!

Змеи на голове Горгоны вздыбились и зашипели. Задрожали, набрякнув на тысяче жал, капельки яда.

– Повернись ко мне! – прокаркала она ужасным голосом.

Персей, будто в полусне, медленно повернулся и взгляд его растворился в лучистых потоках, исходивших из ведьминых орбит.

– Великий момент! – проскрежетала неожиданным ужасным скрежетом Медуза Горгона. – Божество глядит на строптивого смертного! Это странно, но меня преследует страх – что, если в камень обращусь я? Не стоит дрожать, о мой отважный противник, я не причиню тебе вреда. Гляди! Ты видишь, что хотел впустить в твою душу этот безнравственный естествоиспытатель?

Персей поднëс руки к горлу и, не отводя парализованных глаз от лица Медузы, начал оседать на траву. Рот его искривился, на лице написался дикий страх.

– Так прими же в себя то, что искал! – закаркала победоносная колдунья, и аналитик, окончательно разбитый волшебным параличом, проследил, как две синие молнии вошли точно в череп Персея. Из ушных раковин героя повалил горячий сизый дым, по кончикам пальцев забегали искры.

Горгона же, продолжая изливать в своего неудачливого губителя струи магического света, бесшумно оторвалась от земли и строго вертикально повисла, подобно космическому модулю на старте.

Силы к аналитику вернулись как-то сразу, без предупреждения. Он поспешно отпрянул и едва не свалился со стула. Убедившись в своëм благополучном возвращении домой, он первым делом ощупал собственные щëки и нашëл их гладко выбритыми. Потом посмотрел на Богданова, который, вытянувшись, лежал на кушетке и улыбался.

– А я больше не боюсь, – сказал Богданов радостно.

– Не торопитесь с выводами, – предупредил его аналитик, переводя дыхание. – Вы, наверно, считаете себя счастливым победителем, впитавшим божественный океан. Однако развитие мании возможно даже при скромном успехе… я не говорю о бреде величия, но…

– Что мне до добродетелей! – ни к селу, ни к городу заметил весëлый Богданов.

Он выхватил из-под себя кривой нож, рванулся к аналитику и в два удара его обезглавил. Потом вышел в прихожую, нашëл на хозяйских антресолях подходящий чемодан и спрятал в него голову. Когда Персей закрывал крышку, он сочувственно поцокал языком при виде поджатых губ владельца чемодана.

Ощущая в себе присутствие несметного числа равновеликих и разнополюсных возможностей, клиент пружинистым шагом вышел во двор. В песочнице играли детишки; Персей, имея власть казнить и миловать, приблизился к ним с искренней приязнью и не ушел, пока не перегладил всех по макушкам.

Потом переложил чемодан в другую руку и отправился на вокзал.

Шествуя торжественно, с расправленными плечами, он то и дело смотрел по сторонам, ища, кого бы наказать или, напротив, осыпать великими милостями. В сущности, всë зависело от настроения. Достойных первого он мог расположиться наградить, достойных награды – умножить на ноль.

Ничего подходящего Персей не встретил до самого вокзала – всë какая-то неприличная мелочь, недостойная высокого вмешательства.

Так что на вокзале, придя туда, он для начала облегчил карманы: роздал убогим и нищим наличные деньги.

Знаменатель

– Осталось ударить по ним ядерной боеголовкой, – развел руками маршал. – Больше у нас ничего нет.

Адъютанты вытянулись.

– Прикажете исполнять?

– Действуйте, – хрюкнул маршал.

Он дождался, пока они выйдут, и перекрестился на Чудотворца.

Инопланетный корабль потерпел крушение две недели назад. Зону его падения немедленно оцепили, но очень скоро стало понятно, что толку от этого не будет. Люк распахнулся, не дожидаясь подхода земной делегации. Пришельцы посыпались, как горох. Это были слизистые и абсолютно неуязвимые шары диаметром от полутора до трех метров. Там, куда они выкатились, немедленно передохло все живое. Шары же принялись усердно делиться.

– Контакт! – бушевал и чуть не плакал глава государства. – Немедленно установите контакт и выясните, чего они хотят!

– Никак невозможно, – отвечали ему. – Это совершенно иная форма жизни с непостижимой логикой. Понять их нельзя. Они размножаются и уже погубили четыре гектара леса.

– Не верю, – упорствовал тот. – У них есть корабль, они разумные существа. А значит, с ними можно хотя бы поговорить и прийти к общему знаменателю.

Но через сутки всем стало не до знаменателя. Пришельцы несметно умножились и отравили своими миазмами дубравы и ельники, поля и водоемы. Военные выставили ультиматум: либо они принимают командование, либо не ручаются ни за что.

Первой заговорила артиллерия. Она не причинила захватчикам ни малейшего вреда. Шары разлетались вдребезги, но тут же оседали мелкими каплями, и там, где был один пришелец, оказывалась сотня. Враги молниеносно достигали зрелости и чинили новые бесчинства.

Тогда военные применили боевые отравляющие вещества, напалм и лазерное оружие. Яд был шарам нипочем; из пламени они выкатывались невредимыми, а лазеры повторили успех пулеметов и пушек. Надолбы, рвы и прочие заслоны не производили на них никакого впечатления.

Маршал, окруженный штабными генералами, дневал и ночевал над картой. Он безнадежно отодвигал флажки, да еще рисовал красные стрелы, хотя и не видел в этом смысла.

– Мы братья по разуму, – говорил он, отчаявшись и подражая главе государства. – У нас должно быть что-то общее.

– Нам недоступны их мысли, – отвечал ему научный консультант. – Но кое-что общее у нас действительно есть. Любое живое существо стремится в первую очередь выжить. Это альфа и омега, основа основ.

– Выживание, – повторил маршал, вытирая взопревший лоб. – И что это нам дает?

Советник пожал плечами.

И маршал возложил последнюю надежду на ядерное оружие. Но и оно не помогло. Когда он всмотрелся в экран, где расцвела вспышка, его взору предстали бодрые, нисколько не поврежденные шары, которые он поначалу принял за расползавшиеся клубы дыма.