Юрий Иванов-Милюхин - Соборная площадь Страница 26

— Не переживай, за пятьдесят штук ты всегда ее толкнешь. Тому же деду — иконнику, который каждый день отирается возле нас. А у него богатых клиентов достаточно. И тебе даст заработать, и сам наварит неплохо.

— Ладно, пойдем к Сашке, — прервал я размышления. В отношении продажи у меня были совершенно другие мысли. — Если, конечно, он уже не сдал комнату какому–нибудь квартиранту.

Комната оказалась незанятой. Хозяин и квартиросъемщик быстро договорились о цене, и стал Арутюн тоже моим соседом. Я расплатился с ним за консультацию, он в знак благодарности в тот же вечер поставил бутылку коньяка. А утром я погнал не на базар, а по знакомым ямам, в которых притаились денежные мешки. И нашел одного, заведующего складом на овощной базе. Тот как раз подкатил к воротам картофелехранилища на новенькой «Волге». Когда–то, лет пятнадцать назад, после смены на заводе, я с ребятами разгружал картошку из шестидесятитонных вагонов, зарабатывая за несколько часов адского труда по пятнадцать рублей. Кроме денег мы прихватывали с базы сумку — другую клубней, помидор, яблок, лука, капусты, свеклы. То есть того, чего на данный момент недоставало в доме. Нас редко ловили, потому что мы знали все тайные дыры в заборе, все лазейки под многочисленными воротами. Впрочем, руководству базы, это, наверное, было на руку. Скорее всего, они списывали недостачу не только на крыс, мышей и гниение, но и на нас, их бессловесных, хотя и вороватых, рабов.

Красочно описав внешний вид иконы, и добавив ей добрую сотню лет, я занял выжидательную позицию, со стороны абсолютно равнодушную. Заведующий, знакомый еще по тому времени, когда он работал на складе простым бригадиром, долго крутил ключи от «Волги» в холеных пальцах, одновременно буравя меня маленькими остренькими глазками.

— Понятно, — наконец разлепил он узкие губы. — Дальше заливать не надо. Лучше скажи, за сколько хочешь ее продать.

— За бесценок, клянусь, — пылко сказал я. — Сто пятьдесят тысяч по нынешним временам — копейки. А икона великолепная. После революции церкви начали рушить, ну старики и приволокли ее домой.

— Ты про это уже рассказывал. Хорошо, поедем.

Я вскочил в поскрипывающую, еще пахнущую сборочным конвейером, тридцать первую модель, мы бесшумно проскользнули через главные ворота базы, и понеслись по направлению к моему дому, мягко покачиваясь в затянутых в чехлы кожаных сиденьях от многочисленных колдобин, на которых любой другой автомобиль давно бы поломал рессоры. Дома, заведующий долго ходил вокруг да около, заставляя меня прилаживать икону и так и эдак. Я видел, что она ему понравилась с первого взгляда, иначе бы он и смотреть не стал. Для таких людей имели действительное значение слова: время — деньги. Хотя дилетант чистейшей воды, абсолютный в искусстве ноль. Исход сделки был предрешен, — икону купят. Я даже не сомневался в том, что клиент не скостит ни копейки. Так оно и получилось. Рассмотрев ее со всех сторон, постукав для приличия по деревянному корпусу, заведующий кивнул головой. Остренькие глазки его потеплели, бледноватое лицо приняло благодушное выражение, какого не знало, наверное, со дня рождения этого человека.

— Нормально. Заверни ее во что–нибудь и неси в машину.

Я мигом исполнил приказание, благо, ребята оставили холстину. Открыв дверцу, аккуратно положил икону на заднее сиденье. Заведующий нырнул под руль, отогнув край коврика между педалями, вытащил из–под него несколько купюр пятидесятитысячного достоинства. Отсчитав три, протянул мне, ни мало не смущаясь тем, что проделывал на моих глазах. Затем положил оставшиеся деньги снова под коврик и только после этого повернулся ко мне покрасневшим лицом:

— Если попадется хороший парень с бриллиантами, мужской, привезешь, покажешь. Размер двадцать первый. Желательно из червонного золота. Или царские пятерки, десятки, женские украшения, тоже с бриллиантами. С алмазами и прочим не привози, обработка дороже обойдется. Цепи «Кардинал», «Кайзер» граммов по тридцати. Я помогу тебе их неплохо пристроить. Понял?

— Понял, — вытянулся я в струнку.

— Где меня найти знаешь.

Тихо уркнув, машина плавно отчалила от обочины дороги. Проводив ее затуманенным взглядом, я сунул деньги в карман и поплелся домой. Давно, лет восемнадцать назад, когда еще занимался книгами, за счет перепродажи комплектуя нужную мне библиотеку, был такой случай. Еврей Гарик вручил двенадцатитомник дефицитного тогда Жюля Верна и попросил отвезти на заправку за Ворошиловским мостом. Начальник бензоколонки, положив книги в сейф в конторке, тоже подвел меня к своему «жигулю», открутил отверткой лючок во внутренней боковине дверцы и достал из него пачку десяток и сотенных. Недавно прошел дождик, купюры слиплись, пахли железом и бензином. Вместо положенных трехсот рублей, начальник отвалил триста шестьдесят — лишний полтинник и десятка, которая просто затесалась случайно. Но он даже не обратил внимания на разный цвет купюр. Пересчитывать тоже не стал. Перед тем, как положить деньги обратно, вынул из кармана четвертак, сунул в мои руки тоже. За услуги. О, времена, о, нравы. Наверное, вы никогда не переменитесь.

Быстренько собрав в сумку необходимое для работы, я поехал на базар, потому что время еще — позволяло. Душу согревали сто пятнадцать тысяч рублей навара. Теперь у меня было почти полмиллиона. До тех денег, на которых крутились ребята, конечно, далеко, но уже кое–что есть. Можно расщедриться и купить Людмиле, например, рыбный деликатес или баночку икры. Нам нередко подносили крупную черную из Астрахани. По двадцать пять тысяч за килограмм. Правда, среди ваучеристов прошел слух, что на окраинах Ростова кагэбэшники задержали набитую под завязку банками с красной икрой грузовую машину, после чего приток ее на рынок резко сократился. Крытый ЗИЛ — 130 был с астраханскими номерами, хотя красная икра поставлялась из другого места, а в Астрахани она была черной. Но икру везли не только из бывшего татарского ханства, но и с Каспийского моря, с высыхающего Арала и даже с родного Азова. То есть, для тех, у кого карманы оттопыривались от крутых пачек бабок, выбор не беднел. Астраханская же оставалась самой вкусной.

Не успел я поздороваться с ваучеристами и занять свое место, как подошел Арутюн. Раньше, прежде чем подойти к нам, он снимал табличку с груди, иначе ребята могли ее просто порвать. Сейчас же плотный кусок картона с надписью: «Куплу чэк, золото, долары, старый манэта вещь», остался прикрепленным к отвороту рубашки. Заметив хмурые взгляды коллег по бизнесу, я взял Арутюна за локоть, отвел в сторону. Странный народ, эти армяне. Дай им подержаться за палец, через некоторое время ощутишь, что вся рука в их распоряжении. Арутюн тоже, наверное, думал, что если он нашел контакт со мной, то дело в шляпе. Можно разгуливать по всему участку, не пряча табличку в карман. Хотелось объяснить, мол, дорогой мой новоявленный сосед, я не царь, тем более не Бог. Если возникнет между тобой и ребятами напряжение, я быстренько отойду на приличное расстояние, дабы не потерять их доверия, а то и своего места.

— Слушай, я зачем подошел, — армянин все–таки уловил неприязненное к нему отношение ваучеристов, потому что волосатая рука сама потянулась к куску картона. Но также медленно вернулась в исходное положение. — Я нашел купца. Мужик дельный, при деньгах. Если задвинем тысяч за восемьдесят, навар пополам. Мой же купец,

— Я продал икону, — разозлившись на то, что армянин не собирался претендовать на часть дохода с самого начала, а теперь заговорил о наваре, прервал я его. Цену, конечно, сбил он. Без его консультации, я отвалил бы больше. Но презент он уже получил в виде недорогой отдельной комнаты у соседа. Так в чем дело! Хэт, хитрая бестия. — Сегодня утром одному богатому дилетанту. Она ему понравилась.

— Так быстро? За сколько? — вылупил подслеповатые глаза Арутюн.

— За пятьдесят тысяч. Ты сам говорил, что больше за нее не дадут. Я и запросил эту сумму.

— Э-э, надо было подождать. С такими вещами торопиться не стоит. Мало, что я скажу, может, я их раскручивал.

Я мигом сообразил, что армянин действительно навешал продавцам лапши на уши. Скорее всего, икона, несмотря на некоторые погрешности в письме, была старинной, с фамилией художника, с именем священника, освящавшего ее в таком–то году. А потом привел бы настоящего знатока, предварительно выпроводив меня на улицу, пусть даже на кухню, якобы для того, чтобы не мешал договариваться, и запросил ту сумму, которую она стоила. А мне остегнул бы десять тысяч, пятнадцать. В наглую перехватывать он не осмелился, потому что клиенты были моими, в случае разборки, ребята на базаре тоже за меня. А он всего лишь не определившийся новичок. Значит, не такой уж дилетант заведующий складом с овощной базы. Недаром часа полтора осматривал икону со всех сторон.