Елена Сазанович - Перевёрнутый мир Страница 26

– И все же, Ростя, я никогда тебя не понимал. – Лютик почесал лысый затылок. – И чего ты торчал тут целыми вечерами? Хотя да, подозреваю, здесь легче напиться, чем в японском ресторане.

Лютик обвел взглядом неуютное, мрачное кафе с маленькими круглыми окнами в решетке.

– Как в тюрьме. И контингент подходящий.

– Контингент, к твоему сведению, гораздо лучший, чем на съемочной площадке, – огрызнулся я. – Ты ведь тоже, подозреваю, не из графьев.

Лютик тоненько захихикал, и его круглые маленькие глазки, похожие на окошки кафе, забегали по моему лицу. Я же старался по-прежнему не поднимать головы, таким образом надеясь укрыться от официантов. И все же чувствовал на себе их пытливые взгляды. А раз не выдержал и мельком взглянул на стойку бара. И тут же заметил, как они о чем-то шушукаются, откровенно указывая на меня. Все, конец, подумал я. Впрочем, успокоил себя тем, что в разоблачении есть и положительный момент – я избавлюсь от Альбины и всех так называемых коллег. Правда, небо в клетку стало теперь гораздо реальнее, чем решетчатые окошки в кафе… Очнулся я от нерадужных мыслей, когда Лютик со всей силы хлопнул меня по плечу.

– Ты чего, парень! Где витаешь, возвращайся на землю, космонавт! Уже приехали!

Я вдруг резко поднял голову вверх и посмотрел мимо Лютика. Официанты, не отрываясь, продолжали пялиться на меня.

– Так вот, – Лютик продолжал свою мысль. – Может, я и не из графьев, но об этом не обязательно знать. И тебе советую, когда у нас будут брать интервью, молотить что угодно. Только не про свое рабоче-крестьянское происхождение. Придумай себе прадедушку – владельца заводов, газет, пароходов или еще чего-нибудь… Я лично уже все про себя выучил. Моя прабабка была фрейлиной императорского двора, усек? И кто докажет? Я вообще понял, что все проглатывается, абсолютно все. Даже если я завтра объявлю всему миру, что красивее Алена Делона, поверят! Вот ей-богу, поверят! А если к этому присовокупить еще парочку статеек о моей неотразимости и графском происхождении, то…

Я внимательно посмотрел на Лютика, словно увидел его впервые. Маленькие круглые глазки с каким-то бурым отливом, как у кролика. Красная толстая морда, пухлые, маленькие, вечно потные ручонки… А ведь и впрямь могут поверить, что Лютик красивее Алена Делона, неожиданно подумал я. Раньше бы мне такое в голову не пришло. Но раньше я был совсем другим и слишком хорошо думал о человечестве.

Прямиком к нашему столику направлялся худой и очень прямой официант, словно его спина была стянута корсетом. Все, конец, в очередной раз подумал я. И даже не заметил, как пробубнил себе под нос:

– Конец фильму.

– Чего? – не понял Лютик. – Какому фильму? Сплюнь три раза! Фильм еще только начинается.

Я уже не смотрел на официанта, а только слушал, как он приближался к нам. И мне показалось, что сейчас раздастся милицейский свисток. Я почувствовал себя по меньшей мере Гришкой Отрепьевым, претендующим на царский престол.

Наконец я поднял голову и наткнулся взглядом на улыбку до ушей, которой светился официант.

– Чрезмерно рады вас здесь видеть, Ростислав Евгеньевич, – запыхавшись от волнения, начал он. – А мы уж переживали, куда вы пропали, боялись, вдруг чего случилось. Но, слава богу, увидели вас в замечательной рекламе кофе, и отлегло от сердца. Вы знаете, Ростислав Евгеньевич, мы даже заказали эту марку кофе для нашего ресторана. Это наверняка ваш любимый сорт, вы с таким удовольствием его пили!

У меня отлегло от сердца, словно после мощного удара форварда мяч прошел мимо ворот, которые я защищал. И краем глаза заметил, что при упоминании о кофе Лютик поморщился, словно от зубной боли. И назло этому новоявленному графу сделал заказ.

– Так, замечательно, пожалуйста, две порции рубленых зраз с грибной начинкой, тушеный картофель… И, безусловно, кофе! – торжественно заключил я. – По две, нет, пожалуй, по три чашки для начала. А там посмотрим.

– И ничего крепкого? – искренне удивился официант, видимо, вспоминая мое сомнительное прошлое.

– Завязал! А у моего друга – язва, – я указал на Лютика. – К тому же не позволяет социальное положение. Он из графьев.

Официант с благоговением посмотрел на Лютика и даже слегка ему поклонился. Он поверил с первого слова. Лютик за его спиной показал мне кулак.

– Но для такого почетного гостя и такого из ряда вон выходящего случая у нас есть прекрасное розовое «мартини».

Лютик за спиной официанта показал большой палец в знак одобрения.

– Ну что ж, – вздохнул я, – «мартини» так «мартини». Оно, я слышал, лечит язву. Правда, не знаю, пьют ли его графья.

– Пьют, пьют! – обрадовался официант. – Давеча сам потомок графа Волконского заказывал, он тоже артист, вы, наверняка, знакомы.

– Ну, если потомок графа Волконского… – Я развел руками и на секунду представил этого потомка. Если он похож на Лютика…

Лютик тем временем не отрывал взгляд от меню. Что-то его покорило.

– А что такое «картофельные поросята»? – с благоговением спросил он.

– О, это очень вкусно! Наше фирменное блюдо. Кусочки поджаренной свинины обертывают в картофельное пюре, смазывают яйцом и выпекают в духовке. Воистину графское блюдо! Любимое блюдо графа Волконского!

Лютик громко проглотил слюну.

– Мне, пожалуйста, вместо зраз пару – тройку «поросят», – попросил граф Лютик, воздев руки к обшарпанному потолку.

Официант побежал исполнять заказ. А Лютик довольно потирал руки в предвкушении праздника.

– Эх, вспомни рожу этого Волконского! И его настоящую фамилию! – Он расхохотался во весь голос.

Ничего вспомнить я не мог, поскольку просто не знал. Но на всякий случай расхохотался вслед за Лютиком. Видимо, я оказался прав: граф Волконский мало чем отличался от моего приятеля графа Лютика.

После третьего бокала «мартини» и «картофельных поросят», Лютик сам стал походить на поросенка. Вдруг он вспомнил про Альбину, и в его свинячьих глазках появился испуг.

– Слушай, дружище, а о чем ты все же спорил с Биной? Что-то мне не понравилось выражение ее лица, – с тревогой спросил он.

Я подробно изложил наш разговор. Лютик встревожился еще больше и заерзал на стуле.

– Ну и… – начал он, заикаясь и подобострастно заглядывая в мои глаза, прямо как в глаза Песочного. – И что теперь собираешься делать?

– Как – что? – Для меня это было очевидным. – Послать ее подальше.

Лютик от возмущения подпрыгнул на месте и задел локтем початую бутылку «мартини». Та перевернулась и свалилась прямо на колени моему приятелю, залив его штаны. Но Лютик этого не заметил. Он машинально взял бутылку и так же машинально разлил вермут по рюмкам.

– Ты сумасшедший, – он залпом выпил бокал. – Ты определенно сумасшедший. Нет, я тебя не узнаю. Более того, я тебя не понимаю и не принимаю. Отказываюсь понимать! Все, что ты тут болтаешь, это полный бред. Бред сумасшедшего. Послать подальше! Нет, вы такое слышали! – Лютик обернулся и вновь, театрально воздев руки к протекающему потолку, громко повторил: – Нет, вы слышали!

На нас удивленно обернулись соседи. Они так хотели услышать, что же такого поведает удивительно маленький толстенький человечек со свинячьим взглядом.

– Прекрати, Лютик, – процедил я сквозь зубы. – Или я пошлю тебя тоже. Всех, черт побери, пошлю!

– Все-все-все, – прошептал мой друг, перегнувшись через столик ко мне и дыша перегаром. – Только ты скажи, чудище, ну, чтобы я понял. Ну хотя бы немножко, ну хотя бы вот столечко. – Лютик показал толстый мизинец. – Тебе же раньше все равно было. Ты же за любой юбкой гонялся. А помнишь, чтобы получить какую-то зачуханную ничтожную рольку, ну просто мерзенький эпизодик, ты готов был соблазнить ту страшную продюсершу, которая тебе в бабки годилась. Но, главное, таки соблазнил! И ничего! Жив остался! Эпизодик получил! А от продюсерши отделался легким испугом! Что? Забыл?! Или ты себя теперь звездой возомнил? Так опустись на землю, придурок! Чтобы на звездный олимп залесть, нужно, по меньшей мере, кучу грязи на грешной земле сожрать! Так вот и жри! А потом водворяйся на небо, сколько тебе захочется. К тому же эта серенькая мышка по сравнению с той продюсершей просто Мона Лиза! Ты ей ноги целовать должен! И запомни, чтобы самому диктовать правила, нужно поначалу этим правилам подчиниться. Усек, моя лапочка? – Лютик легонько потрепал меня по щеке, да так приторно-ласково, что это ударило сильнее любой пощечины.

Да, Ростик был еще тот жук. Похоже, безо всяких принципов. Хотя какие в кино могут быть принципы? Это же всего лишь кино.

– Да, но… Лютик! – Я отрицательно помотал головой. Язык мой слегка заплетался. И с каких это пор я стал так быстро пьянеть? Раньше у меня от такого вина ум только прояснился бы. – Нет, Лютик… Но пойми… То было раньше. Ну не нравится мне эта серая крыса. И у нее к тому же муж, тоже тип еще тот. Ты хочешь, чтобы он меня пристрелил?