Леонид Могилёв - Пес и его поводырь Страница 26

…Вначале нужно было лететь до Джакарты. Удовольствие весьма сомнительное, а потом и еще дальше, в некое место Вамена, в джунгли. Именно место, потому что по статусу это город. Только городом никак не назвать это место. Место и все тут. Облака, туман и скалы внизу. Самолеты бьются регулярно. Там он арендовал джип, кажется, за пятьдесят долларов. Торговались долго, как и положено. Торговаться нужно, иначе заподозрят неладное. Затем еще двадцать за пирогу. Черная Рожа, совершенно без выражения на ней, греб подобно автомату. Так прошло двое суток. Вечером провожатый его выбирал место, подвешивал гамаки, разводил огонь. Потом он сам варил рис, приправлял его каким-то дерьмом тушеным, не то фарш, не то паштет — цивилизация. Черная Рожа получил свою долю джина. Ночь под звездами. Спали по очереди. Горел костерок, тлели угли. Что там в его черной башке варилось? Доверять им, по словам наставников, можно было совершенно. Вождь гарантировал неприкосновенность. Возьми Рожа ночью мачете и прекрати туризм этого белого человека, получи единовременно тысячу-другую баксов. С такими деньгами можно прожить в городе, купить лавочку. Только это уже другая цивилизация, другой космос. Не нужны им лавочки. Они счастливы со своими змеями и рыбами, с девками своими безобразными.

Потом была горная река, бамбуковый плот и водовороты. Рожа убил маленького крокодила еще на реке и завернул мясо в какие-то листья. На жаре оно не портилось. Спек его на углях, с травами. Весьма неплохое мясцо. Наелись до отвала. Потом опять были джунгли, реки и ручьи. Опять крокодилы и змеи, а о насекомых лучше не вспоминать. Малярию он выдавливал из себя после долго. Года так с три… Они пересекали территорию других племен, но Черная Рожа показывал «аусвайс», охранную грамоту от своего вождя. Иногда попадались признаки цивилизации — полусгнивший магнитофон «Филипс», пластиковые бутылки, джинсы. Следы эпизодического чего-то и случайного в наш произошедший час единств, противоположностей и борьбы.

«Объект» забрался так далеко, что чувствовал себя в полной безопасности. Даже разговоры папуасов, что приближается белый человек из большого города, не заставили его вести себя осторожно. Англичанин — секретоноситель, и секреты эти должны были с ним умереть. Никогда не нужно увлекаться ненужными прикладными знаниями, и тогда не придется отсиживаться в стране Черных Рож и печеных крокодилов.

Деревня готовилась отойти ко сну после ужина. Никакой одежды папуасы не носили. В носах болтались продетые кабаньи клыки, между сосков ожерелья из камешков и каких-то косточек. Топоры каменные и все же где-то рядом различался звук радиоприемника. Джазок сменился попсушкой, потом прошелестели всемирные новости и курсы валют. Идиллия. Это в хижине англичанина не то что радио, а маленький телевизор. Аккумуляторы теперь отличные. Вот и тарелочка недалеко — на дереве. Наверное, гостеприимная деревня проявляла интерес к живым картинкам.

Англичанин прожил здесь уже полгода, совершенно одичал. У него было три жены — он сам пожелал столько. Племя получило хорошие дивиденды от такой сделки. Он хорошо относился к своим женам и наверняка научил их всяким гадостям. Чем еще заниматься здесь? Он надеялся просидеть в хижине сезон дождей, а потом уйти. Связь работала. Из-за нее его и обнаружили. Дело яйца выеденного не стоило. Надо же так неосторожно.

Когда Пес вошел в хижину, англичанин понял все и расстроился, но, будучи человеком разумным, решил не устраивать бабьих истерик и пытаться спастись. У Черной Рожи грамотка была та еще. Большого труда стоило ее получить. Они отвели англичанина подальше от деревни, и Пес перерезал ему горло. Он не брал с собой в этот поход никакого оружия кроме ножа. Так было безопасней и меньше соблазнов для папуасов. Потом был марш-бросок через джунгли. Родственники жен англичанина затеяли частное расследование, но все обошлось. Только вот проклятая малярия одолевала еще долго. На прощание он хотел подарить Черной Роже сто долларов, но тот, полный достоинства, отказался. Он выполнял поручение вождя.

А, может быть, зря он нарушил короткое счастье англичанина? Да пропади пропадом все эти секреты, сдачи и конфронтации, пропади. Ан не пропали… Как и матрица эта черножопая, фантом неискоренимый. Друг его юности. Соратник…

…Проснулся Пес от грома небесного. Это колокола в церкви обозначили утро нового дня. Саши в номере не было.

Пес чувствовал себя гадостно. Он бессмысленно долго промаялся под душем, на себя в зеркало смотреть посовестился, прополоскал вчерашнюю одежду, повесил ее на спинках балконных кресел, оделся в чистое и вышел в холл. Грек-хозяин просиживал в этом холле от рассвета до заката. Панно с ракушками, стойка, столики с журналами, картина с башней на рыночной площади. Все…

Как сказал хозяин, второй руссо часов так в шесть отправился с лесками к морю. Грек поманил его к холодильнику. Конечно. В камере лежали вчерашние бычки. Саша в любых обстоятельствах оставался рачительным хозяином.

Поправляться водкой с утра в Греции не принято. На вас посмотрят как на законченного христопродавца. Можно баночку пива и горячего пирога с сыром. Пес вначале попросил фрапе, потом маленькое пиво, омлет и большой пирог с собой. Еще три пива он купил по дороге к молу.

Сашу, распутывавшего леску, он увидел издали. Фигурка его худая на фоне моря и едва начавшегося утра выглядела занимательно.

— А где рыба, брат?

— В садке.

— А садок откуда?

— Так. Достался по случаю… — смутился Саша.

Пес потащил белый длинный шнур и удивился тяжести улова. Необыкновенно красивые здешние окушки, нечто, условно называемое красноперкой, кефалька, игластые бычары, и вообще что-то алое.

— Тут это… осьминог был…

— Что?

— Маленький такой, на полкило.

— Иди ты…

— Мужик унес…

— Какой?

— Грек. Сидел тут со мной, болтал.

— Как унес?

— Сунул мне пятьдесят евро, схватил и убежал. Котопуз, котопуз…

— Октопус, брат… октопус.

— Вот и он говорит, котопуз.

— Здесь это деликатес. Возьмем сегодня. Ты это вот что… Откушай пирожка, да пивом поправься.

— Благодарствуйте.

— Ты зачем бычков в отель припер?

— Рыба. Жалко.

— Ладно. Сейчас у нас будет коммерция. Пошли в номер, переоденься малехо. Чешую смой. Ты теперь состоятельный человек. У тебя пятьдесят монет.

Саша явно не хотел бросать ловлю, но не сидеть же здесь белым днем.

Весь улов они сдали немцу. Был тут такой хозяин. Он косился на Пса и то ли узнавал его, то ли нет. К нему Пес забегал на огонек давненько. Но профессиональная память официанта… Немец накрыл им поздний завтрак в своем шатре. Саша потребовал суп, и ему принесли тот самый, из морепродуктов… Потом был осьминог, маленькие жареные рыбки, салат, уза…

До границы Афона от кабака было примерно полкилометра. Сельская дорога окатила Сашу теплом ностальгии. Греки оказались таким же безалаберным народом, как и их советские братья по вере в лучшее. Вдоль пыльной дороги, вместо осинок и березок, маслины на ветках, ослики за проволочной загородкой, огороды и неискоренимый разукомплектованный трактор, похожий на беларуську, и другой металлолом. Если сталь и гидравлика лежат на обочине, со страной все в порядке. Есть еще запас прочности.

— У них все впереди. Европа подсушит нацию, высосет все лишнее, избавит от свободного времени, заставит вертеться, искать лишнюю монетку, — подвел итог наблюдений Пес.

— Куда мы идем?

— Мы идем по дороге к раю. Только прямая дорога самая неверная. Мы на него посмотрим немного и вернемся.

Гранитные скалы, вылизанные временем, скрывали бухту на самой границе мира и Святой Горы. Скалы, как будто бы выдавленные из гигантского тюбика, в песке и траве по расщелинам, укрывали бухту. Попасть туда можно было по тропе, в самом крутом месте оснащенной веревкой, дабы избежать возможного падения. Саша примерно такое видел на Ладоге и Онеге. Связь времен и цивилизаций.

Пес сразу же лег в тени и стал глядеть в небо.

Саша снарядил свою лесу, бросил под камень и тут же вытащил бычка.

— Еще бы котопуза. Дорого стоит.

— Ты можешь не ловить хотя бы полчаса?

— Я или ловлю или пью. Остальное время выброшено из жизни.

— Ты — настоящий русский. Или воюю, или развалины растаскиваю. А как дом свой отладил, жизнь заканчивается и наступает томление души. Потом приходит иудей и опять все прахом.

— Любите войну, немцы, говорил Геббельс.

— Ты где это слышал?

— В газете.

— Ты газеты читаешь?

— Да. Я читать умею, — обиделся Саша.

Некоторое время он молча и упрямо таскал бычков из-под камня и складывал их в сетку, что явственно шевелилась у берега.