Бахтияра (СИ) - Ad Валентина Страница 26

- Клянусь, родная. Все будет именно так, как я сказал. Ты ведь знаешь – слово офицера.

- Спасибо. – Точка в их недолгом разговоре была поставлена.

   София тут же прикрыла глаза и моментально окунулась в мир сновидений. Слова мужа сладким медом разливались по ее уставшему телу и пробирались глубоко в подсознание. Она знала – слово офицера священно для ее Вани, а значит, их девочка будет жить.

   В этот раз ее потусторонний мир был по-особому красочным, а не тревожным и черным, как обычно для последних месяцев ее жизни. Впервые за последние пару лет Софие удалось по настоящему сладко уснуть.

   В то время как его жена предавалась настоящему умиротворенному отдыху, у Ивана были намечены дела поважнее дневного сна. Абсолютно ничего не подозревающий Иван Варфоломеевич дал ему отсчет времени, который был слишком мал – всего каких-то сорок восемь часов. А дел было не так уж и мало.

   В свой восьмичасовой период реабилитации Иван имел возможность составить четкий план действий. Первое, чем решил заняться - грамотно оформить завещание и упорядочить всю свою документацию.

- Вы уверены, что то, что вы мне предлагаете узаконить, и есть ваше завещание? - Женщина нотариус лет тридцати, подозрительно поглядывала то на исписанные от руки листы бумаги, то на измученного мужчину сидящего в ее кабинете. – Я не уверена, что имею право…

- Я ожидал чего-то подобного, - Иван только улыбнулся и протянул нотариусу новый документ. – Вот, это справка, подтверждающая мое вполне нормальное психическое состояние, заверенная главврачом одной из ваших киевских поликлиник. А еще, я на словах могу вас заверить, что нахожусь в здравой памяти и полностью отвечаю за каждое изложенное на бумаге слово.

   Девушка придирчиво всматривалась в предложенный документ, оспорить который у нее не было никаких оснований. Разве что личностное убеждение в ненормальности сидящего перед ней мужчины.

- Что ж, вынуждена признаться, подобное в моей практике впервые.

- Поверьте, в моей тоже. – Попытался пошутить Иван.

- Тогда я, пожалуй, приступлю к делу.

   Пока Иван разглядывал висящие на стенах кабинета дипломы и бегло осматривал небольшую библиотеку, нотариус занималась своим делом – изучала документы, которые ей было поручено узаконить.

- Все готово. Держите. – Девушка протянула Ивану бумаги. – Вы все грамотно составили. Теперь только распишитесь везде, где я указала галочкой и все. Надеюсь, по судам меня за это не затаскают, - иронично улыбаясь, нотариус одну за другой пропечатывала страницы своими штампами.

- Не волнуйтесь. Это лишь формальность, вас никто не тронет, честное слово. Вы же видите что я в своем уме, так что вам нечего опасаться. – Иван бережно собрал все документы в папку. – Все это для того, чтобы мою семью не затаскали потом по судам. Так сказать, стараюсь сделать все правильно. По закону. Благодарствую и спешу удалиться. – Иван поспешно откланялся и исчез за дверью.

- Очень сильно сомневаюсь, что в своем уме можно завещать ТАКОЕ, - раздалось уже в пустом кабинете. – Но, собственно, какое мне до этого дело.

   Из нотариальной конторы Иван направился прямиком домой, точнее в их временное с Софией жилище, съемную гостинку на окраине Киева. После того, как они продали свою квартиру в провинции и перебрались в столицу, незнающая ни одного ремонта в своей жизни малюсенькая комнатушка, стала их домом. Но их мало волновал внешний вид временного пристанище, тем более что они практически дневали и ночевали в институте Амосова.

   Прежде чем покинуть родной город они избавились не только от жилплощади, а и от всего, что находилось на ее квадратных метрах, начиная с утюга, заканчивая домашним кинотеатром. Различный хлам типа ложек, вилок, тряпок и прочего барахла, отправили в деревню к Софииной матери. Багдасаровы прихватили с собой в столицу лишь документы и еще кое-что. Именно это «кое-что» было просто необходимо сейчас Ивану для воплощения в реальность своего плана.

   «Кое-чем» был тридцатикалиберный пистолет ТТ, приобретенный Иваном несколько лет назад в силу своей профессиональной деятельности. Делая подобную покупку, он и представить не мог, какую службу этому оружию предстоит сослужить в не таком уж и далеком будущем. Подобное применение ему даже в страшных снах никогда не снилось. Но реальность порой бывает гораздо трагичнее и страшнее, даже самых ужасных ночных кошмаров.

   Из одного единственного кухонного шкафчика Иван извлек пестрящую красочными цветочками банку. Когда-то в ней хранились сладости, которые просто обожала его Бахтияра. Сейчас, эта жестяная банка служила «домом» для его стального товарища.

   Аккуратно сняв крышку, Иван уловил едва ощутимый запах ванили вперемешку с запахом пороха. В небольшой коробке сладость и горечь смешались воедино, словно вся его жизнь. Иван натянуто улыбался поглаживая холодную сталь, а в глазах мерцали немного сумасшедшие огоньки.

- Что ж, дружочек, хватит тебе пылиться, пора уже службу сослужить. Ты уж не подведи.

   Приняв душ и сбрив почти двухнедельную щетину, Ивану чуть ли не впервые в жизни захотелось принарядиться.

   В стареньком платяном шкафу мужчина легко нашел себе подходящий наряд. На трех полках валялись груды не глаженного белья и только на одном единственном тремпеле висел, укутанный в целлофан, элегантный мужской костюм. Это, пожалуй, была одна из немногих вещей напомнившая ему что когда-то, они жили прекрасно.

   Не дешевый костюм был куплен им несколько лет назад по случаю очень удачно заключенного договора. Охранять сразу несколько больших объектов его фирму нанимала столичная контора и при этом отлично оплачивала эту работу. Им услуги Ивана обходились гораздо дешевле, чем столичных работников. А для городка в котором жил Иван со своими ребятами, деньги, предложенные высокопоставленными шишиками, были просто баснословными. Он накрывал коллегам стол в ресторане и должен был выглядеть подобающим образом, поэтому и позволил себе купить достойный его положения наряд.

   В Киев эту вещь Иван прихватил только лишь по одной причине, он надеялся посетить самый модный киевский ресторан по единственно важному случаю в его нынешней жизни – успешной операции на сердце своей малышки.   Еще в самом начале их затянувшегося на годы кошмара, Иван мечтал как поведет малышку Бахтияру и Софию в сказочное место, где они дружно поставят точку в самом страшном этапе их жизней. Дамам он обязательно бы прикупил самые прекрасные тряпки, которые только пожелали бы их души, а для себя он сохранил шедевр от Воронина.

   Тогда, пару лет назад, он четко видел как они втроем не могут нарадоваться свершившемуся. Его девочки прекрасны и здоровы. Он вновь самый счастливый на планете человек. Все они лакомятся самыми изысканными блюдами, навсегда позабыв о минувшем кошмаре. Его мечты просто идеальны, жаль только в жизни не все так гладко, как хотелось бы.

   Мечты и планы Ивану пришлось оставить в прошлом, но  желание прилично выглядеть в свой последний день в настоящем, поселилось в его голове. Сегодня он обязательно наденет именно этот костюм. Не важно, поведет ли София его принцессу праздновать это событие в ресторан, важно то, что им будет ЧТО праздновать.

    Внимательно перечитав собственное завещание, Иван взялся за написание последних в своей жизни писем.

   Все, что он так и не осмелился сказать Софие, ему было легко излагать на девственно белоснежные листы бумаги. Все, что он никогда уже не сможет сказать Бахтияре, он тоже аккуратно выводил на огромных листах А4. Третье, и последнее послание, было адресовано Ивану Варфоломеевичу.

   В один большой конверт он вложил два других. В письме к Софие, первым делом он просил ее доставить адресованный Ивану Варфоломеевичу конверт ему лично в руки, и причем, раньше, чем его самого доставят к нему в операционную.

   Второй конверт, должен оказаться в руках у своего адресата по истечении шести лет. Бахтияра должна получить свое письмо в августе 2019 года, в свой шестнадцатый день рождения, именно в этом возрасте она уже сможет понять его. Ивану казалось, что шестнадцать та самая золотая середина. Он был уверен, даже в столь юном возрасте, его дочь будет мудрой и умной не по годам. Он знал, то, что он запечатлел только что на бумаге, его дочь сможет понять, простить и оценить уже в шестнадцать. Тогда, когда весь ужас останется далеко позади, и у нее будет достаточно сил получить послание от отца с того света.