Джонатан Свифт - Сказка бочки. Путешествия Гулливера Страница 27

С этой целью несколько времени тому назад разъял я на части, с невероятными усилиями и искусством, труп человеческого естества и прочел цикл назидательных лекций[285] о разных частях его как содержащих, так и содержащихся, пока этот труп не провонял до такой степени, что нельзя было его дольше держать. Тогда я, не жалея средств, привел все кости в строгий порядок и расположил их в должной симметрии, так что могу сейчас показать полный скелет всем любопытным как из господ, так и из прочих. Но чтобы не делать посреди отступления дальнейших отступлений, по примеру некоторых писателей, вставляющих одно отступление в другое, как коробка в коробку, скажу лишь, что при тщательном вскрытии человеческого естества я совершил одно необыкновенное, новое и важное открытие, а именно: есть только два способа работать на благо человечества — наставлять его и развлекать. И в упомянутых своих лекциях (которые, может быть, когда-нибудь появятся в свет, если мне удастся уговорить какого-нибудь доброго друга украсть у меня их список или кто-нибудь из моих почитателей слишком навязчиво станет упрашивать меня издать их) я доказал далее, что при теперешнем умонастроении человечества ему гораздо нужнее развлечения, чем наставления, ибо самые распространенные его болезни привередливость, равнодушие и сонливость, между тем как наставлять нечему, ибо обширная область ума и учености в настоящее время почти вся исследована. Тем не менее, памятуя одно доброе старое правило, я пытался держаться на высоте и на всем протяжении настоящего божественного трактата искусно перемешиваю слой полезного со слоем приятного[286].

Когда я размышляю, до какой степени современные наши знаменитости затмили слабенький, еле мерцающий свет древних, совсем вытеснив последних из светского обихода, так что самый цвет изысканнейших умов[287] нашего города серьезно спорит[288], существовали ли вообще древние или нет, — проблема, которая, наверно, будет авторитетно разрешена плодотворными усидчивыми и кропотливыми трудами достойного представителя современной науки, д-ра Бентли; когда, повторяю, я размышляю обо всем этом, то мне бывает искренно жаль, что никому из наших современных ученых не пришло до сих пор в голову дать в небольшом портативном томе универсальную систему всего, что нужно знать, предполагать, воображать и делать в жизни. Не могу, однако, умолчать, что такая попытка была недавно предпринята одним великим философом с острова Бразиль[289][290][291]. То, что он предлагает, изложено в форме весьма любопытного рецепта Nostrum, который после безвременной его кончины был мною найден в бумагах покойного. Рецепт этот я и преподношу современным ученым из великой любви к ним, не сомневаюсь, что когда-нибудь он явится поощрением для человека предприимчивого.

Возьмите исправные красивые, хорошо переплетенные в телячью кожу и с тиснением на корешке, издания[292] всевозможных современных сводов разных наук и искусств на любых языках. Перегоните все это в balneo Mariae[293], подлив туда квинтэссенции[294] мака Q. S.[295] с тремя пинтами Леты, которую можно достать в аптеке. Отцедите тщательно нечистоты и caput mortuum[296][297] и выпарьте все летучее. Сохраните только первый отстой, который снова перегоните семнадцать раз, пока не останется только две драхмы. Держите этот остаток в герметически закупоренном стеклянном флаконе в течение двадцати одного дня. После этого приступите к вашему универсальному трактату, принимая каждое утро натощак (предварительно взболтав флакон) по три капли этого эликсира; принимать следует носом, при помощи сильного всасывания. В четырнадцать минут эликсир распространится по всему мозгу (если только у вас есть таковой), и ваша голова тотчас же наполнится бесчисленным множеством сводок, перечней, компендиев, извлечений, собраний, медулей, всяческих эксцерптов, флорилегий[298] и т. п., располагающихся в отличном порядке и легко переносимых на бумагу.

Должен признаться, что лишь благодаря этому секретному средству я, неспособный к наукам, решился на такую смелую попытку, никем еще не предпринимавшуюся, за исключением одного писателя, по имени Гомер; но и у него, человека, в общем, не без способностей и даже довольно даровитого для древних, обнаружил я множество грубых ошибок, непростительных для его праха, если таковой сохранился. Правда, нас уверяют, будто его произведение задумано было как полный свод всех человеческих, божественных, политических и механических знаний[299][300], однако очевидно, что некоторых знаний он вовсе даже не касается, остальные же излагает крайне несовершенно. Так, прежде всего сведения Гомера об opus magnum[301] крайне скудны и недостаточны, хотя ученики и выдают его за великого каббалиста[302]; по-видимому, он лишь крайне поверхностно читал Сендивогиуса[303], Беме[304] и Теомагическую антропософию[305][306]. Он допускает также крайне грубую ошибку относительно sphaera pyroplastica[307], — промах совершенно непростительный, и (да позволит мне читатель это суровое осуждение) vix crederem autorem hune unquam audivisse ignis vocem[308]. Не менее значительны ошибки Гомера в разных частях механики. В самом деле, прочтя его произведения с величайшим вниманием, так свойственным современным ученым, я не мог открыть там ни малейшего указания на устройство такой полезной вещи, как подставка для огарков. За отсутствием ее мы бы и до сих пор блуждали во тьме, не приди нам на помощь современные ученые. Но я приберег еще более крупный промах, в котором повинен этот писатель; я имею в виду[309] его грубое невежество[310] относительно законов нашего государства, а также относительно учения и обрядов английской церкви. Действительно, огромное упущение, за которой и Гомеру и всем древним справедливо достается от моего достойного и глубокомысленного друга, господина Уоттона, бакалавра богословия, в его несравненном трактате О древней и современной образованности — книге, которой нельзя нахвалиться, с какой стороны к ней ни подойдешь: блестящая игра ума и потоки остроумия, полезнейшие и величайшие открытия о мухах и слюне, тщательно выработанное красноречие! Не могу не выразить публично своей благодарности этому писателю за большую помощь и поддержку, оказанные мне его несравненным произведением при писании этого трактата.

Однако, кроме отмеченных упущений, пытливый читатель найдет у Гомера еще немало недостатков, которые, впрочем, нельзя ставить в вину автору. Ведь каждая ветвь знания так пышно разрослась с тех пор, особенно за последние три года[311], что он, конечно, не мог быть посвящен в современные открытия в той мере, как уверяют его защитники. Мы охотно признаем его изобретателем компаса, пороха и кровообращения; но пусть его поклонники укажут мне где-нибудь в его произведениях подробное описание сплина; и разве не предоставил он всецело нам самим создавать искусство политических склок? Что может быть ошибочнее и неудовлетворительнее его длинного рассуждения о чае? А что касается его метода вызывать слюнотечение без ртути, так прославленного в последнее время, то, на основании собственного опыта и знаний, думаю, что на него полагаться нельзя.

Вот для того-то, чтобы восполнить столь важные недостатки, я и решил, после долгих упрашиваний, взяться за перо; и смею уверить рассудительного читателя, мной не будет упущено ничего, что может оказаться полезным в разных жизненных положениях. Я уверен, что включил в свое произведение и исчерпал все, до чего может подняться или опуститься человеческое воображение. Особенно рекомендую вниманию ученых некоторые открытия, никому еще не приходившие в голову; из множества их назову следующие: мое новое пособие для недоучек или искусство стать глубоко ученым при помощи поверхностного чтения; замечательное усовершенствование мышеловок; универсальное правило рассуждать, или каждый сам кузнец своего счастья и весьма полезное приспособление для ловли сов. Все это любознательный читатель найдет подробно изложенным в различных частях этой книги.