Эльвира Барякина - Женщина с большой буквы «Ж» Страница 27

Чушь собачья! После трех недель без душа хочется МЫТЬСЯ! Хочется зависнуть на сутки в интернете, проверить почту и узнать, что происходит в мире. Поспать на чистой простыне, слопать огромный стейк и наконец-то по-нормальному причесаться.

Я была счастлива вернуться в Лос-Анджелес. Тем более, что на автоответчике меня ждало семь сообщений от Макса.

Что до спасения человечества… Все-таки кое-что полезное я сделала. В Поммерне живет девочка-альбинос: негритянское лицо и абсолютно белая кожа. У нее были жуткие солнечные ожоги, и люди шарахались от нее, как от прокаженной. Я купила ей ящик солнцезащитного крема. И теперь каждые полгода посылаю чек на имя Гэйл, чтобы она покупала ей новую партию.

НОЧНОЙ ПОЗОР

7 января 2006 г.

Я так и знала, что это была дурная идея — ехать в ночной клуб. Но мне так хотелось одеть мое новое суперменское белье! Синий лифчик с буквой S и красные трусы с плащиком я купила специально для Зэка, но продемонстрировать их все никак не удавалось: секс у нас всегда происходит внезапно.

Неприятности начались на третьем светофоре: Зэк уставился на девку в соседней машине. Я рассказала ему анекдот, подергала за рукав и даже переключила радио на классику. Пофиг! Зэк пялился на девицу, как на НЛО — с отвисшей челюстью и остановившимся взглядом.

Всю дорогу он врал, что его заинтересовала реклама на той стороне улицы. Ага… На той стороне у нас химчистка и зубоврачебный кабинет.

В ночном клубе мне не понравилось: грохот, спиртом воняет как в вытрезвителе… Зэк посадил меня на диванчик и ушел с кем-то здороваться. Его тут же облепили малолетки. Одна — с волосами как китайская вермишель — даже целоваться полезла. А я сидела в своих суперменских трусах под юбкой — дура-дурой.

Зэк звал меня танцевать, подносил зажигалку… Я сбежала от него в туалет. Видеть никого не хотелось.

— Интересно, зачем Зэк мамашу свою притащил? — послышался голос из кабинки.

— Она у него из какого-то новозеландского Зажопинска, — отозвались рядом. — Вот Зэк и показывает ей Америку.

Когда я — в настроении «пипец котенку» — вылетела из туалета, навстречу мне вырулил Джош.

— Теть, а чего ты тут делаешь?! — заорал он. — Мне мама говорит, что тебя теперь на молоденьких тянет. А где этот твой… Хрен Марджовый?

Получив сумочкой по роже, он обиделся.

— Ну что ты сразу дерешься? Не нравится хрен, пусть будет морковь. Любовь-морковь.

Я вела себя хорошо. Я взяла себя в руки и сказала Зэку, что у меня болит голова. Он отдал мне ключи от машины.

— Ты не беспокойся, меня кто-нибудь из ребят подкинет.

Ага, не беспокойся! В последнее время я только и делаю, что беспокоюсь.

Зэк — хороший мальчик. С ним весело, он умненький, у него чудесный мальчишеский затылок и шея, еще не заросшая самцовым жиром. Он как щенок, которого хочется прижать к груди.

Но у нас нет будущего. Мне будет шестьдесят, а ему только сорок; я буду принимать таблетки от маразма, а он — виагру. И виагра наверняка будет не для меня. Заранее не могу этого простить.

На сто первом фривее за мной увязался Дорожный Патруль. Я видела его в зеркало заднего вида: мотоцикл с мигалкой, шлем, гусарские сапоги. Только штрафа мне не хватало для полного счастья.

Я свернула на обочину. Патрульный подошел ко мне.

— Добрый вечер, мэм. Вы знаете, что вы гнали под девяносто миль?

От растройства я начала врать первое, что пришло на ум:

— У меня в машине живет мышка, и я все никак не могу ее поймать. Она шмыгнула под педаль газа, ну я и прижала ее к полу.

Офицер вздохнул.

— Но мышка все-таки сбежала.

— Да, сэр.

Я заглянула в патрульные глаза: «Дяденька, отпусти ты меня Христа ради! А то я кого-нибудь убью на хер по дороге!»

Он достал штрафную квитанцию.

— Где историю-то выудили? Из интернета?

— Сэр, у меня такой день поганый выдался…

Самое удивительное — он меня отпустил. Сказал, что у него тоже сегодня все наперекосяк.

Я ехала домой и думала: как это прекрасно, когда тебя понимают дорожные патрульные! Еще бы самой себя понять…

Из суперменского комплекта я сделала новогодний костюм для Ронского-Понского. Из чашечки от лифчика вышла отличная шапка, а из трусов с плащиком — плащик. Остаток вечера я запускала в полет Супермена: от комода до кровати. Супермен сначала покорно летал, а потом обоссал управляющего полетами.

ЗОЛОТОЙ ТЕЛЕНОК

1997 г.

После развода № 2 я ощущала себя, как раненный в попу боец: вроде никакой важный орган не задет, а все равно ни сесть, ни лечь, ни хвостом покрутить.

Пока я была в Африке, Макс несколько раз перезванивал мне домой и интересовался, жива ли я. Слушая записи на автоответчике, я волновалась. Мне надоело страдать и искать смысл жизни. Я хотела приключений.

О Максе я знала только то, что он живет в Сан-Франциско и что у него есть деньги. Впечатлений от ночи «любви» у меня не осталось: в такие минуты думаешь не о том, с кем мстишь, а о том — кому.

Я размышляла: перезвонить? Не стоит? К утру придумала все неизвестные и решила, что с Максом стоит зажечь.

Проверив определитель номера, я набрала его телефон. Мне ответила молодая женщина:

— Корпорация National Petroleum Projects. Офис Макса Уорнера.

Я положила трубку. Несколько дней назад я читала в Time интервью с мистером Уорнером, вице-президентом одной из крупнейших нефтедобывающих компаний Америки.

— Твою маму! — охнула Леля, когда я рассказала ей о случившемся. — Так ты что, познакомилась с миллионером? А потом он тебя еще и гулять звал?!

Вечер мы потратили на подсчеты Максиных доходов.

— Понесло тебя в эту Африку! — стонала Леля. — А вдруг он уже передумал?

Я и сама боялась этого «вдруг». У меня было ощущение, что перед моим носом пронесся ШАНС и я его проморгала.

Следствие показало, что Макс в разводе и имеет дочь.

— Так, завтра идем в магазин и покупаем тебе приличное платье, — сказала Леля. — Это я беру на себя.

Я не слушала ее. На меня накатили апатия и отвращение: я его не хочу. Мне было страшно от его миллионов.

Лука несколько раз заезжал после командировок — он так и не снял новую квартиру. Я отдавала ему ключи и уходила к сестре.

— Ты не вернешься? — каждый раз спрашивал он.

— ТЫ не вернешься, — констатировала я.

Мне нужно было заново придумывать свое будущее. За два года я написала несколько рассказов. Но их никуда не взяли.

— А что ты хочешь? — удивлялась Леля. — Такую херню никто печатать не будет.

Я жила на деньги Луки. Он присылал мне чек, не требуя никаких отчетов. И это было ужасно.

— Позвони Максу! — уговаривала меня Леля. — Он тебе подскажет, на чем можно заработать.

Но звонить не потребовалось. Макс сам появился на пороге — с огромным осетром под мышкой.

— Коллеги из России прислали, — сообщил он. — Я подумал: может, ты любишь?

Я с суеверным ужасом взирала на чудовище.

— Ты уверен, что мы сможем его съесть?

Макс был странным мужчиной. Слишком спокойный, слишком тонко улыбающийся. Когда он был рядом, меня не покидало ощущение, что мне необыкновенно повезло. Макс, вероятно, считал так же.

«А полы-то у меня грязные!» — думала я, приглашая его на кухню. Бабушка как в воду глядела, говоря: «Дом у девушки всегда должен блестеть! Никогда не знаешь, когда к тебе заглянет очередной жених».

Стесняться я перестала только после распития бутылки Cardinale. Если бы на свете не было алкоголя, я бы ни разу не вышла замуж.

Макс не пьянел — меня же развезло. Я вывалила на него все проблемы — от немытых полов до отсутствия дохода.

— Занимайся тем, что ты любишь, — посоветовал Макс.

Я фыркнула.

— Я люблю только одно — прославляться. Кто мне за это будет платить?

— Напиши хорошую книгу.

— Даже если ее возьмут в печать, она все равно затеряется. Таких, как я, знаешь, сколько? Чтобы тебя заметили, нужны связи.

— Ну так заведи! Стань литературным агентом и помогай другим опубликоваться. Заодно наведешь мосты и изучишь рынок. А когда напишешь бестселлер, отдай его издателям, которые не просрут его.

Паззлы, рассыпанные в моей голове, сложились в картинку.

Соседи давно уже погасили свет, а мы все болтали. Привкус чужеродности стал чуть заметным.

Макс умел слушать совсем не так, как мои прошлые мужчины. Пьющенко в принципе не верил в мой ум; Кегельбана чужие мечты только бесили; Лука слушал из вежливости и уважения. А Максу было интересно. Он наблюдал за мной, как наблюдают за кошкой: что еще она отчеблучит?

Это была его форма любви: кормить, баловать и чесать за ушком. Но при этом дистанция «хозяин» — «питомец» никогда не нарушалась.

ГЕРОЙ НАШЕГО ВРЕМЕНИ

1997 г.

Макс был обязан своим рождением нефтяным аппетитам США. В начале 1950-х правительство Ирана отобрало у иностранцев все нефтепромыслы, и в Тегеран была срочно направлена группа американских экспертов — свергать антидемократический режим. В числе этих засланцев был и молодой нефтянник Джонни.