Евгений Попов - Ресторан «Березка» (сборник) Страница 27

– Простите, вы не слесарь-сантехник? – спросил он.

– Да, это я, – ответил водопроводный слесарь.

– Не могли бы вы мне помочь? У меня течет кран на кухне и плохо работает смеситель в ванной. Я вам, конечно же, хорошо заплачу.

– Что ж, попробуй, – согласился рабочий.

Они шагнули в однокомнатную квартиру толстяка, расположенную на первом этаже девятиэтажного блочного дома в Теплом Стане (местность на юго-западе г. Москвы).

Слесарь заметил только длинное зеркало в прихожей, а в полуоткрытую дверь комнаты – серый ковер-палас на полу да большой черный телевизор с надписью, выполненной металлическими немецкими буквами «ГРЮНДИГ». Потому что его сразу же провели на кухню, где он мгновенно определил: течь крана происходит не из-за прокладочек (чего он сильно опасался, потому что их, резиновых, у него не было), а просто из-за того, что разболталась стопорная гайка. Он ее и подтянул. А в ванной было и того проще: смеситель чуть-чуть «ушел»... Слесарь помедлил и вежливо попросил половую тряпку, но ему никто не ответил, потому что хозяин «Запорожца», однокомнатной квартиры и «Грюндига» уже смотрел, открыв рот, выступление будущего президента М.С.Горбачева на одном из Съездов народных депутатов СССР.

– Хозяин! – заорал слесарь. – Дай тряпку!

– А?.. – Толстяк оторвался от телевизора и выдал слесарю требуемое.

– Тут просто надо хомуты перетянуть... – начал было слесарь, но хозяин, уже не слушая его, вновь вернулся к телевизору, и рабочий заметил, что остекленные стеллажи книжных полок были наполнены значительным количеством красивых книг с красивыми корешками.

Сердясь, он быстро, буквально за 30 секунд, сделал свою незамысловатую работу и собрался уходить, складывая в свой фибровый чемоданчик незамысловатый инструмент.

Кончилась речь М.С.Горбачева. Хозяин вышел проводить слесаря и дал ему 5 рублей одной синей бумажкой.

– Во дает! – сказал он (хозяин) об увиденном (о М.С.Горбачеве).

– Товарищ, а вы, случайно, не коммунист? – вдруг озарило слесаря.

– Да, я коммунист. А что? – удивился хозяин.

– Да так, ничего, – сказал слесарь, с благодарностью принимая деньги.

То музыкантов одобряетБлатную, наглую игру,То с апельсинов обдираетИх свеженькую кожуру.

Однажды один муж приехал из командировки раньше времени, а любовник спрятался от него в платяном шкафу, которых в квартире было ровно три.

– Здесь его нет! – в бешенстве воскликнул муж, открывая первый шкаф.

– Здесь его нет! – в бешенстве воскликнул он, открывая второй шкаф.

Он открыл третий шкаф. Прямо на него глядело дуло револьвера.

– И здесь его нет! – в бешенстве воскликнул муж, закрывая третий шкаф.

Философ всегда вспоминал этот старый одесский анекдот, когда в годы так называемого застоя различные прогрессивные люди, в рамках коммунистической идеологии, страшно удивлялись на страницах отдельно взятых журналов и газет, что у нас в стране ну буквально ничего не получается, кроме вреда и глупости, и все искали, искали, искали причину такого аномального явления...

И все какую-то красоткуК себе манит, чтоб сесть за стол.Ногтем ей отмеряет водкуИ лезет пальцем под подол.

Один богатый купец, любящий Оскара Уайльда, стиль модерн, постимпрессионистов и Стравинского, решил с целью декаданса доверить свою дочь коммунистам. Но дочери у него пока не было, и тогда он пошел в рабочие кварталы, чтобы зачать ее у какой-нибудь бедной вдовы, перебивающейся с хлеба на квас. Его мерзкая, извращенная натура взяла свое, и вскоре, отобрав за большие деньги ребенка у несчастной Дуси, негодяй отбыл в Париж, а рабочая женщина вскоре спилась и погибла в своем новом доме, который злобные враги коммунизма вроде Троцкого позднее клеветнически назвали «публичным».

Так что родившаяся дочь купца сначала воспитывалась в XIX арондисмане Парижа близ русской церкви, которая всегда вызывала у купца неприязнь, потому что он был уверен: Бога нет, отчего и решил доверить свою дочь коммунистам.

Жизнь блестяще доказала ему, как он ошибался в своем атеизме. Доверив свою дочь коммунистам, он окончательно погрузился в разврат, что и привело его в белую армию генерала Деникина, которую он снабжал сапогами и нижним бельем. Если бы тогда был СПИД, то купец непременно бы им заболел, но СПИДа тогда не было, а купца в Новороссийске ударили пустой шампанской бутылкой по голове, отчего он и не смог отступить с белой армией в любезный его сердцу развратный Париж, где его дожидалась уютная квартирка рядом с тем самым домом, где жила чета Мережковских.

...Отгремели бои Гражданской войны, коммунисты восстанавливали разрушенное военными действиями хозяйство, поля, но потом все снова разрушилось ввиду тоталитаризма. Купец уже ничего не видел на один глаз, он побирался по дорогам, не имея документов, но его не трогали, потому что он вдобавок оказался еще и одноногим, весь был во вшах и блохах, а также зарос седым грязным волосом до неузнаваемости. На плече у него обычно сидело маленькое желтое животное, которое пронзительно верещало, когда его хозяин с кем-нибудь заговаривал, прося денег. Мрачная картина!

И вот случилось так, что судьба занесла его в бывшие рабочие кварталы. Он ощупью нашел знакомые ступеньки якобы «публичного» дома и, толкнув привычную дверь, очутился среди гула звонких молодых голосов рабочих, красноармейцев и нераскулаченных колхозников, молитвенно твердивших имя его дочери. Маленькое желтое животное пронзительно верещало и угрожающе махало розовым кулачком, а купец упал бездыханным, потому что это был музей его дочери, которую он некогда доверил коммунистам и которая погибла на баррикадах, не дожив до массовых репрессий 1937-го и других годов.

Усталая, она улыбалась с многочисленных портретов в своей английской кожаной куртке с тяжелым маузером на боку. Зазвучала торжественная музыка, запели горны, ударили барабаны. Купца унесли в морг и выварили из его трупа скелет для наглядных пособий 1-го Медицинского института, а маленькое желтое животное забрали в Московский зоопарк, где оно тоже умерло, так как никто, кроме купца, не знал, чем и как его нужно кормить.

А та красотка понимает,Вертится, будто стрекоза,И поминутно накладаетТушь и помаду на глаза.

Один юный пионер очень красиво поздравлял видных коммунистических деятелей партии и правительства, часто собиравшихся в Кремле по случаю различных праздников или просто мероприятий, направленных на укрепление всего того, что было завоевано коммунистами 7 ноября (25 октября) 1917 года, давал убедительную клятву от имени детей продолжать их коммунистическое дело до самого конца, до полной и окончательной победы коммунизма везде, где только можно, то есть во всем мире.

Пионер относился к своему делу весьма ответственно. По утрам он делал гимнастику, чистил зубы толченым мелом, ходил в школу, играл в спортивные игры, а затем до самой глубокой ночи читал, перечитывал и конспектировал произведения классиков коммунизма, из которых ему больше всего нравились труды В.И.Ульянова-Ленина, и это неудивительно ведь В.И.Ульянов-Ленин общепризнанно является самым лучшим из коммунистов всех времен и народов, если не считать К.Маркса и Ф.Энгельса, которые жили раньше, чем он.

Шли годы. И вот однажды комиссия коммунистов, отбиравшая пионеров для указанной процедуры поздравления и клятв, вдруг отметила краем глаза, что пионер, пожалуй что, чуть-чуть вырос и вряд ли теперь сможет полностью и убедительно производить впечатление розовощекого бутуза, бескрайне наполненного идеалами коммунизма. Возникла заминка, и малыш был отпущен под честное слово домой, с тем, чтобы комиссия могла немного подумать и правильно сориентироваться в своем выборе.

Пионер был в недоумении. Но и в этот решающий час к нему на помощь пришел Ленин. Ленин строго и вместе с тем ласково глядел на пионера. Пионер вздрогнул, как бы пронизанный неведомым током, и на следующий день он уже вновь, покоряя комиссию, бил в барабан, читал стихи и даже прошелся вдоль рядов коммунистического президиума, осыпаемый поцелуями и аплодисментами коммунистов всех стран.

К сожалению, в дальнейшем он все-таки вырос – ведь число человеческих клеток пока еще не зависит от коммунистической идеологии. У него была сложная судьба, но даже и в сырой, холодной камере, лишь стоило ему чуточку прикрыть глаза, как перед его мысленным взором тут же появлялось родное лицо В.И.Ульянова-Ленина, и бывшему пионеру становилось не так холодно, голодно и больно.

Он умер в возрасте ста лет, когда коммунисты находились в напряженнейшем положении и различные трусы, маловеры и дезертиры клеветнически искажали действительность, идейно разоружали партию, размывали идеалы, обезличенно шельмовали коммунистов, пытались стереть в порошок идею, растранжирить и разбазарить все, что было завоевано 7 ноября (25 октября) 1917 года.