Александр Бялко - Изнанка Страница 27

– Что он от тебя хочет?

– Спрашивает, что такое носки.

– Он что, не знает?

– Ты на него посмотри. Он же босиком. Не будешь же ты ходить босиком в носках.

– Логично.

– Пара кэ эсто эс? – снова спросил негр.

– Чего он опять?

– Зачем носки, спрашивает.

– Черт его знает зачем, так сразу и не сообразишь. Скажи ему, для запаха.

– Витя, это ты у себя на родном радио шути. Он не поймет, здесь даже не Азия, а хуже.

– Ладно, пусть показывает, что у него есть.

Негр долго рылся под прилавком и наконец вытащил оттуда цветные трусы. Видно было, что они стиранные, неверное, он их носил по праздникам.

– Пошли отсюда, Горацио. Спроси, где ближайший город.

Оказалось, что ближайший город совсем не близко. Заблудиться Паша с Витей не могли: дорога была всего одна, причем довольно живописная. Подъемы открывали вид на поросшие джунглями горы, спуски – на ручьи, в которых негритянки стирали свое скудное белье. На самых высоких точках вдали было видно океан и небольшие острова, похожие на иллюстрацию из книжки про Робинзона Крузо.

Город отличался от деревни наличием бензоколонки и магазина, на котором висела гордая вывеска: «Супермаркет». Магазин был завален пакетами с гуманитарной помощью. Паша хорошо запомнил эти пакеты, их раздавали в школе детям в конце перестройки, когда с едой было плохо. Власти Санта-Лючии оказались умнее и пустили все это добро в магазин. Впрочем, в магазине нашлись одна майка, одни шорты, отыскался и бритвенный прибор.

– Вот это то, что надо, – сказал Витя Еременко, показывая на бритву и тюбик с кремом для бритья.

– Какое-то оно тут все не новое, – засомневался Паша.

– Ладно, цвет и размер выбирать не приходится, бери то, что есть.

Довольные и уставшие они снова сели в машину.

– Ну вот, а ты сомневался! Вот он, мой любимый крем для бритья!

Витя взял тюбик, отвинтил крышку и открыл его. Поднес к носу, чтобы насладиться знакомым ароматом. Из тюбика вылезла зеленая пузырящаяся жижа. В машине запахло прорвавшейся канализацией.

– Дай скорей платок.

Паша вынул свой платок. Витя осторожно завинтил крышку. Аккуратно вытер руки и выкинул тюбик и платок в окно.

– Еще и бритва, наверное, заржавела! Буду сейчас драть щеку ржавой бритвой.

В предвкушении этой процедуры Витя молчал всю обратную дорогу. А Паша, приехав на базу, сразу пошел искать свое административное начальство. Им оказалась подруга Ренаты, с которой они завтракали утром.

– А у вас бывает досрочное освобождение?

– Рейсы домой? Конечно, бывают. Отвозим отснятый материал, выбывших участников, ну или случится что, не дай бог.

– Запишите меня на обратный рейс.

– Хорошо, я поставлю вас в лист ожидания. А что, здесь не нравится?

– Тяжело. Душно очень. Я не ожидал такого. Я здесь в первый раз.

– Понимаю. Рената вот тоже все время жалуется.

– А кондиционера нет?

– У Ренаты есть.

– В общем, имейте меня в виду на обратную дорогу.

– Хорошо, если будет место.

Дни шли за днями. Утром завтрак. Привычный привет Ренате и ее подруге. Потом путешествие по морю к островам – и в штиль, и в шторм. Витя Еременко говорит, у кого взять интервью. Потом работа. Интервью у голодных, грязных и обозленных людей. И опять путь через океан на базу. Остаток дня Паша проводил у телевизора, рано ложиться спать. Утром все начиналось сначала.

Приезжал как-то раз главный продюсер, Володя Коханов. Только что из Москвы, он странно смотрелся среди одичавших участников передачи. Весь излучал сытость и благополучие. Похвалил Пашу за хорошие репортажи, и это была не формальность. Он вспомнил несколько удачных Пашиных эпизодов с интервью.

В одно прекрасное теплое утро Паша вышел на обеденную террасу. Все было как обычно, негр стоял наготове в поварском колпаке, Рената и администратор начинали завтракать. Странная деталь бросилась Парамону в глаза: на Ренате был теплый свитер.

– Доброе утро! С вами все в порядке?

– Рената вот сегодня отличилась. Ей было жарко, так она подкрутила кондиционер. Правда, по забывчивости, вместо двадцати градусов она поставила ноль. Проснулась утром от мороза. Представляешь себе, спать в мокрой постели под одной простыней в ноль градусов!

– Я до сих пор отогреться не могу, – стуча зубами, сказала Рената.

– Примите рома. Это согревает.

– С утра вроде бы не положено. Еще ведь надо работать.

День прошел как обычно, и другой, и третий. На четвертый день Ренаты за завтраком не было.

– Простудилась. Все говорят, что очень опасно замерзнуть под кондиционером. Температура под сорок.

– Это потому, что не выпила рома.

– Теперь что говорить! Над ней колдует и наш врач, и местный эскулап.

На следующий день Ренате не стало лучше. Наверное, начиналось воспаление легких. Она кашляла так, что слышно было в администрации, и ничего не ела. Температура не снижалась даже от лекарств.

– Вот и подвернулся тебе рейс на родину, – объявила Парамону администратор. – Повезешь Ренату домой. Тут, во влажной жаре, она помрет еще, не дай бог. Покойника-то везти еще труднее. Заодно возьмешь и кассеты со съемками.

После обеда Паша собрал свои вещи, загрузил в микроавтобус чемодан Ренаты, кофр с кассетами. Привели Ренату, усадили в микроавтобус. Ее знобило, на ней был теплый свитер, говорила она с трудом. Паша пошел в администрацию получать документы и билеты.

– В «Шереметьево» вас встретят с машиной. Ищите табличку – Рената.

– Хорошо, спасибо вам за все.

На пути к автобусу Паша встретил Витю Еременко.

– А ты куда собрался?

– На родину. Ренату отвозить.

– Нет, я без тебя не могу! Ты лучший репортер. Только с тобой у меня нету проблем. Сдашь больную и возвращайся немедленно!

– Мне тяжело здесь. По климату.

– Привыкнешь. Здоровый, понимашь, мужик, и какая-то, понимашь, жара ему не нравится![4] Так что жду. Нет, серьезно, я о тебе в Москве начальству скажу. Пока!

– До свидания!

Попрощавшись со всеми, Паша закрыл дверь автобуса, и они с Ренатой двинулись в аэропорт. Ренате было то жарко, то холодно. Она то снимала свитер, то надевала его. В аэропорту ей захотелось горячего кофе, и Паша, бросив ее с грудой вещей, пошел искать кафе. Наконец, сдав бумажки с адресом «улица Ленина, дом один», они попали в зону отлета.

В самолете он посадил Ренату в кресло, накрыл трехцветным одеялом с надписью «Эр Франс» и заснул от усталости. Проснулись они над Парижем. Дав Ренате горсть таблеток, как велел врач, Паша со всем барахлом и больной женщиной начал хождение по мукам в парижском аэропорту. Эта пересадка в Париже запомнилась ему еще больше. Хорошо хоть Паша догадался умыкнуть из французского «боинга» одеяло. Но наше телевидение работало четко. В «Шереметьево-2» стоял парень с табличкой. Он помог погрузить все в машину, сказал, что доставит кассеты и развезет их по домам. В Москве валил снег. На Ренату надели все имевшиеся в наличии теплые вещи и завернули в одеяло из «Эр Франс». Поехали сначала к Ренате, тем более она жила ближе.

Ее мама ждала их у открытой двери.

– Горе мое, где ты могла простудиться в тропиках! Это надо же, угораздило тебя! Иди раздевайся, ложись, врача я уже вызвала, скоро придет. Дома-то быстро поправишься.

Рената почти беззвучно подчинялась.

– Слушай, мама, пока я не забыла, вытащи из кармана сумки мой ежедневник. Мне надо записать, чтобы позвонить в «Останкино».

– Успеешь ты, ложись сначала.

– Нет, дай запишу, я всю дорогу боялась забыть. Памяти-то нет никакой.

Видя, что спорить бесполезно, мама дала ей ежедневник. Рената что-то в нем отметила. Мама извинилась, попросила Пашу положить ежедневник на место и, закрыв дверь, принялась укладывать больную. Паша пошел искать, куда поставить ежедневник. На полке в прихожей он обнаружил целую стопку ежедневников с аккуратно написанными годами на корешках.

Дрожащей рукой Паша достал 1995 год. Раскрыл в самом начале, на 13 января. Крупным четким почерком было написано: «Владимир Михайлович Клязьменский. Заказать пропуск», указаны паспортные данные и адрес во Владимире – улица Ленина, дом 1. В разделе «примечания» он прочел: «Принести из библиотеки книгу А. и Б. Стругацких „Понедельник начинается в субботу“». Других записей на этот день не было.

Вышла мама Ренаты.

– Спасибо вам огромное, что Ренаточку мою привезли, – обратилась она к Паше. Увидев в его руках ежедневник, добавила: – Память у нее плохая с детства, вот я и приучила ее все записывать. Ей теперь поэтому все телевидение звонит – спрашивают, что когда было.

Паша положил дневник Ренаты, попрощался.

– Я обязательно приеду к вам проведать Ренату, скорее всего прямо завтра. Может, нужно что? Я позвоню.

– Спасибо вам огромное, вы такой добрый.

Дома семья встречала Пашу как героя. Он был в приподнятом настроении и долго вечером за чаем рассказывал о чудесах джунглей, об океане и необитаемых островах. Дети слушали его с открытыми ртами.