Фабио Воло - Скажи любви «нет» Страница 27

Я тогда был полностью согласен с замечанием Камю: «Если мы остаемся всецело поглощенными самими собой, всегда видим и делаем одно и то же, мы теряем привычку и навык упражнять наш ум, и постепенно все замыкается, затвердевает и атрофируется, как мышцы».

Мне же, наоборот, хотелось лететь вперед. Разум, которым природа одарила каждого человека, угаснет, если мы не будем давать ему пищу, оставим без применения.

Люди, с которыми я встречался в Милане, пусть они и подтрунивали надо мной, стали для меня своего рода маяками. Больше всего, Тони. Все в агентстве говорили, что он станет великим криэйтором. В двадцать лет ему вручили престижную премию, к нему стали относиться, как к вундеркинду: его победа наделала много шума в мире рекламы. Он подавал большие надежды. Я всегда разговаривал с ним с огромным уважением, хотя между нами было всего два года разницы. Я восхищался им, он был очень милым, наивным, было в нем что-то, не знаю, как лучше сказать, всечеловеческое. Он всем нравился. И мне в том числе. Он хорошо говорил по-английски, потому что учился в Лондоне. А у меня с иностранными языками была просто беда, и когда он приводил домой какую-нибудь модель и они разговаривали по-английски, я сидел, не раскрывая рта: я не мог выдавить из себя даже нескольких знакомых слов. Я робел и боялся опозориться со своим кошмарным произношением. Тогда я решил записаться на курсы, и каждый вечер начал смотреть фильмы на языке оригинала. Вначале я ничего не понимал. Я, наверное, целый год не смотрел итальянских фильмов. В конце концов я значительно улучшил свой английский.

Тони не спал по ночам, и в офис приходил не раньше одиннадцати, иногда даже и в полдень. Часто по вечерам, когда я пытался заснуть, из его комнаты доносились музыка и несмолкающий гомон его друзей. Иногда я сидел вместе с ними, но в определенный час поднимался и отправлялся спать.

Среди девушек, с которыми встречался Тони, была очаровательная голландская манекенщица. Я потерял из-за нее голову в ту самую минуту, когда она впервые заговорила со мной. Она была по уши влюблена в Тони, но его это особенно не трогало. Часто я слышал, как она плачет, нередко бывало, что после ссор он выставлял ее из дома. Я надеялся, что она больше не вернется к нему, потому что мне это не нравилось. По правде говоря, я каждый раз ждал, что она выйдет из его комнаты и зайдет ко мне, чтобы попросить «политического убежища». Но этого так и не случилось.

Я работал и учился и мало что позволял себе помимо этого. Когда я не работал и не готовился по специальности, я пытался вести ту жизнь, которую представлял себе в своих мечтах: я хотел жить их жизнью. Потому что своей жизни я тогда еще стеснялся.

Мне было стыдно в воскресенье вечером возвращаться в свою квартиру с пакетами с едой, которую наготовила для меня мама: рагу, отварные овощи, рулеты, наша домашняя колбаса, сыр таледжо и скаморца. Все свертки я убирал в холодильник, если был один на кухне, или незаметно проносил сумку в свою комнату и держал ее там, пока не освобождался путь от моей двери к холодильнику. Тони и его друзья предпочитали китайскую, бразильскую, мексиканскую, индийскую кухню и уже тогда были любителями суши.

Я стеснялся и того, что моя мама каждый вечер звонила мне по телефону, чтобы узнать, как мои дела. Мне казалось, что со мной обращаются, как с ребенком, и если Тони был дома, то я иногда не подходил к телефону. А когда брал трубку, то часто пренебрежительно с ней разговаривал. Она звонила мне, чтобы согреть меня своей любовью, а я вместо благодарности что-то цедил ей сквозь зубы. Зато потом, перед тем как заснуть, спохватывался: «А что, если она сегодня ночью умрет?» Я бы с радостью позвонил ей, потому что чувствовал свою вину, но было уже поздно, она наверняка уже спала. А ведь она звонила, чтобы узнать, все ли у меня хорошо, ей надо было напомнить мне, чтобы я захватил с собой грязную одежду, потому что она сама мне ее постирает. Когда в пятницу вечером я привозил с собой грязное белье, на другой день к обеду все уже было выстирано, выглажено и сложено. Я так и не понял, как ей это удавалось, может быть, она всю ночь просушивала выстиранные вещи, обдувая их своим дыханием. Кто его знает! Секреты матери.

Я смотрел на столичных молодых людей, присматривался к их одежде и старался подражать их стилю. Чтобы быть похожим на них, я носил то, что мне не нравилось. Моя низкая самооценка не позволяла мне чувствовать себя на должном уровне, мне всегда казалось, что другие лучше и способнее меня. Даже те, кто на самом деле не могли этим похвастаться. Я начал жить чужой жизнью, смотрел на мир чужими глазами, думал не своей головой, говорил не своими словами.

Наконец Клаудио, заметив во мне все эти перемены, вызвал меня к себе в кабинет:

– Я хочу дать тебе один совет, потом поступай, как знаешь. Твоя сила в том, что ты такой, какой ты есть. Не стремись стать тем, кем ты не являешься, а старайся оставаться самим собой. Что ты ищешь? У тебя есть все, что тебе нужно, больше доверяй себе, тебе надо только понять самого себя. Надо быть уверенным в себе, постарайся относиться к себе с большим уважением. Тебе не надо изобретать новый язык, учись прислушиваться к своему внутреннему голосу. Оберегай свою непосредственность и тогда добьешься той естественности, которая со временем приходит вместе с уверенностью в самом себе. Запомни, что в жизни важно суметь стать тем, кто ты есть.

Он отпустил меня, протянув мне книгу «Искусство войны» Сунь Цзы.

Клаудио попал в точку. Со временем я понял, что он не раз давал мне важный жизненный урок, ставил меня в трудные ситуации, чтобы оценить мою реакцию, проверить мою стойкость, расшевелить меня. Но вначале во мне только копилось разочарование от обидных провалов: я тогда не сознавал, что он специально отчитывал меня, ему было важно, чтобы я прошел через все эти испытания.

В тот вечер, придя домой, я стал думать, чем мне ответить на его совет. Потом я подошел к плите, намереваясь приготовить что-нибудь на скорую руку, поужинать и сразу же лечь спать. Пока я возился на кухне, позвонили в дверь. Это пришла она, девушка Тони.

– Тони нет дома.

– Я знаю. Я подожду, когда он придет, он сказал, что через полчаса должен вернуться.

Вместе со мной она прошла на кухню.

– Есть будешь?

– Спасибо, я не хочу.

Мы с ней немного поболтали, потом она вытащила пакетик кокаина и спросила, не хочу ли я к ней присоединиться.

– Нет, спасибо.

У меня с языка чуть не сорвалась просьба не делать этого, но я знал, что она меня все равно не послушает, и потом мне вовсе не светило выступать перед ней в роли родителей. И так уж однажды, когда я сказал: «Разве так необходимо принимать дурь, неужели мы без этого не можем веселиться?» – приятель Тони спросил у него: «А это кто, твой отец? Или поп из вашего прихода?»

Я ничего не имею против наркотиков, я против неумения жить без них. Все коробочки CD в комнате Тони были исцарапаны, потому что они выкладывали на них дорожки кокаина. У одного его друга в салоне машины повсюду валялись коробки с CD, хотя в ней не было автомагнитолы.

В тот вечер Тони вернулся только через два часа. За это время мы с Сими о многом успели поговорить. Она понимала, что делает ошибку, продолжая встречаться с Тони, но любовь к нему пересилила ее сомнения. Она сказала мне, что он оказался сволочью, грубил и унижал ее. Я сидел, не проронив ни слова. Если меня не спрашивают, я стараюсь не говорить то, что думаю. Но она неожиданно прервала свой рассказ, и обратилась ко мне:

– Разве я неправа?

Я не знал, что ей ответить. Я всегда восхищался людьми, которые, как Иисус Христос, в любом случае находят верный ответ. Наподобие: «Отдавайте Кесарю кесарево, а Божие Богу». Иисус был великим копирайтером.

Поэтому я только сказал ей:

– Когда ты поймешь, что тебя это больше не устраивает, ты уйдешь от него.

– Ты славный парень, не такой говнюк, как Тони. Повезет той девушке, которая встретится с тобой.

Она безумно мне нравилась, и я рад был бы спросить у нее: «А почему тебе не стать моей девушкой?» – однако ее «ты славный парень», говорило о том, что я для нее не мужчина.

Потом мы поговорили о книгах. Она взяла томик Милана Кундеры «Невыносимая легкость бытия», который я недавно дочитал до конца. Я пересказал ей содержание книги.

– Если хочешь, я тебе ее подарю.

– Я не читаю на итальянском.

Я до сих пор уверен, что любил ее те два часа, что мы провели наедине. Мы с ней оказались в мире, оторванном от нашей повседневной жизни, от нашей реальности. Потом пришел Тони, и они закрылись в его комнате. Я вернулся к себе, и внезапно меня пронзила мысль о том, что у меня ничего не заладилось на работе и ничего не вышло с ней – слишком много разочарований для одного дня. Мне скрутило живот. А когда до меня стали доноситься скрип кровати и ее сдавленные стоны, я оделся и вышел из дома. Я в одиночестве кружил на машине по городу и не понимал, почему мне так плохо. Меня терзала не ревность, боль засела намного глубже, меня мучило ощущение бессилия, которое мне и раньше приходилось испытывать в самых разных обстоятельствах.