Ирина Лобановская - Что мне делать без тебя? Страница 27

— Не хочешь ли ты сказать, что она собирается стать художницей? В ее рисунках нет таланта ни на йоту.

— Все равно, — не сдавался Карен, — она может быть дизайнером, оформлять книжки, журналы. Ты устала, Леся? Я сейчас тебя накормлю.

И Карен отправился на кухню. Олеся задумчиво посмотрела ему вслед. Мальчик умел делать абсолютно все, что было странно для ребенка, выросшего в семье Джангировых. И освоился он в чужом доме чрезвычайно быстро.

Полина действительно не любила школу, но не это беспокоило Олесю. С возрастом девочка становилась все равнодушнее и безразличнее к окружающему. Утром стоило невероятных усилий ее растолкать. До машины Полина тянулась еле-еле, то и дело останавливаясь и отвлекаясь. Ее совершенно не волновало ни возможное опоздание, ни полученные оценки, ни собственный вид. Олеся с большим трудом научила дочку смотреться в зеркало, причесываться, чистить одежду и обувь. Олеся пыталась привить Полине вкус, развить в ней кокетство, разбудить интерес к тряпкам, украшениям, краскам. Но ее по-прежнему интересовали только краски на бумаге.

Кроме того, уход Валерия как-то странно повлиял на Полину. То ли она действительно к нему искренне привязалась, то ли стала значительно больше понимать, но на Карена она иногда бросала угрюмые взгляды и уходила в себя. Оживала Поля лишь с приходом деда. Иногда Олеся со страхом смотрела на дочь: что она знает, что понимает? А вдруг — все?! И в груди неприятно холодело, словно под блузку попала ледышка и долго-долго там не тает.

Карен принес из кухни поднос. Олеся глянула и поразилась.

— Ты просто клад!

Темные глаза блестели таинственно и загадочно. Олеся взяла вилку, но едва лишь поднесла ее ко рту, как замурлыкал телефон. Звонила Мэри.

— Как поживаешь, училка? Мальчуган с тобой? А ты не могла бы одолжить его мне на пару деньков? Скучно чего-то…

— У вас разные ростовые категории, — проворчала Олеся. — Не говоря уже о несовпадении желаний.

Мэри хихикнула.

— Это верно, но очень несправедливо. А как там Глеб?

— Как всегда прекрасно, — вздохнула Олеся. — А вообще я не очень интересуюсь его делами и настроением. Свои замучили.

— Он все еще с прибалтийской девкой? — поинтересовалась фотомодель. — Она не умеет ни стоять, ни ходить. Я подкараулила их на днях у старого Федора.

— Надеюсь, ты не устроила папочке скандал? — обеспокоенно спросила Олеся. — Это было бы глупо…

— А я вообще дурочка. От природы! — объявила Мэри. — Ты разве до сих пор не знаешь? Но до скандала я не опустилась, вот еще, унижаться перед девкой из занюханного вшивого Вильнюса! Какая-то певичка в баре по имени Юрате. Тьфу! Крашеная блондинка, неестественная, ненатуральная до мозга костей и манерная без меры. Литовская кукла, купленная за доллары. Ты ее видела?

— Не имею ни малейшего желания, — пробормотала Олеся. — Кстати, ты оторвала меня от еды…

— Хорошо, что не от другого, гораздо более увлекательного занятия, — хохотнула манекенщица. — Привет грузинчику!

— Он армянин! — буркнула Олеся и положила трубку. Вошла в комнату. — Мэри совсем ополоумела. Но в моем папочке на самом деле есть нечто роковое, чего я никогда не могла до конца понять. Тебе он, кажется, тоже понравился?

— Очень оригинальный характер, — сказал Карен. — Поэт — и этим все сказано.

— Этим еще абсолютно ничего не сказано, — Олеся снова уселась за стол. — Поэты — они тоже разные.

— Да нет. Есть всего лишь два типа: поэт для окружающих и поэт для себя. Господин Витковский относится к первому.

Олеся задумчиво посмотрела на Карена. Что может дать ей этот мальчик? Не по возрасту умный, рассудительный, логичный… Что может он принести Олесе, кроме коротенького мига счастливого забытья, которое быстро сменится тяжким сознанием его кратковременности… И начнется боль, давящая, постоянная, избавиться от которой на время можно, лишь вновь проваливаясь в это короткое забытье…Что может она дать ему, не слишком юная, с дочкой на руках, бесталанная, бестолковая…

Пока Карен не понимает опасной разницы возрастов. Потом он очнется от своего безумия…

— Ты все равно бросишь меня, — ни к селу ни городу объявила Олеся. — Раньше или позже, но обязательно… Разве тебе не нравятся девочки?

— Опять! — закипел Карен. — Ты снова об одном и том же! Это когда-нибудь прекратится?! Какие девочки? И почему все так отлично могут предсказать и предугадать мое будущее? Все, кроме меня самого! Почему нельзя спокойно жить и любить друг друга? Ты изобретаешь несуществующие, ложные проблемы, просто высасываешь их из пальца! Это издержки и недостатки твоей богатой фантазии! Лучше бы ты ничего не выдумывала!

— Я ничего не выдумываю. Это правда жизни.

— Жизни?! — закричал Карен. — Чьей жизни?! Твоей?! Моего отца? Моей матери?! Господина Малахова? Но есть еще моя правда, правда моей собственной жизни, и я полагаюсь только на нее!

— Правда одна! — попыталась объяснить ему истину Олеся. — Одна, а не множество!

— А вот это как раз неправда и стереотип мышления! И даже не пробуй меня переубедить! Правда у каждого своя: выстраданная и осмысленная! И у каждого — свое плохо и свое хорошо! У одного беда — случайность, а у другого она закономерна, всегда стоит в своей графе, на своем определенном месте. Именно поэтому люди делятся на пессимистов и оптимистов.

— А кто ты? — пробуя погасить его вспышку, спросила Олеся. — Мне кажется, не пессимист…

— Как раз он самый, — буркнул Карен. — Только я подразумеваю под пессимизмом нечто другое. Это скорее попытка трезво разобраться во всем. Оптимизм ни в какие детали и подробности не вникает. А всего лишь попытка потому, что никому еще не удалось понять все на свете до конца. Но к нему, конечно, приближались, были совсем рядом…

— К концу познания? Но ведь это смерть живого! Такого конца нет!

Карен улыбнулся.

— Вероятно… Ну тогда стоит вернуться назад! Пойдем немедленно?

— Да, — засмеялась Олеся.

На столе все давно остыло.

— Боюсь, что ты чересчур далеко ушел от меня в своих анализах и наблюдениях. Поймем ли мы с тобой друг друга?

— Попробуем? — очень серьезно спросил Карен и доверчиво протянул ей руку.

Олеся вложила в нее свою ладонь, мальчик уверенно и крепко стиснул тонкие пальцы и усмехнулся.

— Сколько ты можешь промолчать на тему "старая Олеся и маленький Карен"?

— Мало, — честно ответила Олеся.

Карен снова улыбнулся в ответ.

— Ну, мало так мало… Все же попытайся растягивать промежутки между своими нелепыми выступлениями.

— Хорошо, — пообещала Олеся. — И ты тоже постарайся не слишком громко кричать на меня в следующий раз в случае такой необходимости.

— Постараюсь… Но ты ведь знаешь, я сумасшедший.

— Знаю, — спокойно отозвалась Олеся.

Карен засмеялся. Что может быть счастливее их одиночества вдвоем? Ее волосы разлетались по плечам, и над всем миром — лишь один чистый запах ее духов…

— Есть информация — я собираюсь сюда переехать.

Олеся прикусила губу. Вместе ходить в школу по утрам?.. Что и говорить, перспектива заманчивая… Карен угадал ее мысли.

— Я буду уходить раньше, прыгать в автобус, и никто ни о чем не догадается.

Ужин пропал окончательно. Олеся отодвинула в сторону сыр и спагетти.

— Карен, — с трудом сказала она, — твой отец приезжал сегодня в школу…

— Отец?! — неприятно изумился мальчик. — Что ему там было нужно?

— Можешь спросить у него. Он довольно долго сидел у директора. Вероятно, ввел Валерия в курс дела…

Карен хмыкнул.

— Оригинально… Как можно ввести в курс дела человека, который давно обо всем знает?

— Не иронизируй, пожалуйста, — взвинтилась Олеся. — Сейчас это ни к чему. Все очень нехорошо…

Карен быстро пересел поближе к ней.

— А я так не думаю. Директор достаточно благороден и умен. А моих родителей бояться смешно, они меня обожают.

— Но ведь отец поехал в школу… — Олесе ситуация не нравилась все больше и больше.

— Он доверяет порядочности, опыту и уму Малахова, — объявил Карен. — И он прав, несмотря на мое сложное отношение к директору.

— Значит, ты полностью доверяешь родителям… Поэтому рассказал им все…

— Ну да… Сказал себе, как всегда: "Сейчас я буду честным…" Не вижу никакого смысла держать их в неведении. Пусть все знают, что я люблю тебя! И ты обязательно будешь моей женой, как только я окончу школу! Ты ведь будешь моей женой, Леся?

Ответа ему не требовалось. Просто было необходимо еще раз подчеркнуть непреложность и неотвратимость грядущего события.

— Женой на какое-то время, — грустно уточнила Олеся. — Потом ты неожиданно прозреешь и увлечешься более молодыми…

— Опять!! Леся, ты опять?! Ты же мне пять минут назад обещала! — заорал Карен. — Почему я должен ими увлечься, объясни, в конец концов, если сама понимаешь!