Дмитрий Новоселов - Бизнес-блюз Страница 27

По дороге в офис я купил газету «Из рук в руки», чтобы на досуге начать искать запасные варианты. Времени у нас оставалось совсем мало, и негативный сценарий был весьма вероятен, тем более, что подходящих помещений не так много и нужно во что бы то ни стало опередить остальных. Все-таки Колодий – хитрая баба.

Пока я листал газету бесплатных объявлений, нарисовался Чебоксаров. Рука у него была загипсована и весела на косынке. Он морщился, щурился, страдал и, для пущей убедительности, слегка прихрамывал.

– Перелом? – поинтересовался я.

– Нет, сильный вывих.

– А на фига гипс?

– Очень сильный. Нужен полный покой. Они хотели наложить тугую повязку, но я подкинул пару копеек и сразу нашелся фирменный французский гипс. Дня через четыре снимут.

Колька нежно посмотрел на место ранения, потом прилег на диван и закрыл глаза.

– Я сейчас поеду домой, полежу, – сообщил он. – Но, знаешь, что подозрительно? Я звонил к нашим людям в правительство и никого не смог найти. Замминистра в командировке, сотовый не отвечает. Заместитель главы администрации губернатора отсутствует, мобилу не берет. Председатель «Госкомимущества» на совещании. У министра торговли встреча.

– По-моему, вы должны были встречаться завтра.

– Все правильно. Но, обычно, когда светят бабки, а я четко и ясно дал всем понять, что шуршунчики будут, они оживляются, как алкаши перед бутылкой и сразу начинают звонить. А тут два дня прошло и – тишина. Подозрительно. Такое ощущение, что они меня избегают.

– Ты раньше времени не паникуй. И так, никакого настроения нет. Может быть простое совпадение.

– Может. Я все телефоны отключу, постараюсь поспать. Меня не теряйте. Завтра поеду с утра протирать ковры в больших кабинетах.

За Чебоксаровым пришел Аркашка. На ближайшие три дня он станет его шофером. Когда они ушли, я позвал Ларису. Мы покурили. Лариса рассказала, что Светка из бухгалтерии сделала аборт от Аркашки. А двумя месяцами раньше от него же делала аборт секретарша Урожаева. А еще годом раньше, какая-то баба, которую я вообще не знаю, тоже делала аборт от Аркашки и на почве этого попала в секту. Теперь ходит и клянчит у нашего директора деньги. Если честно, то я не знал, что Аркашка так плодовит.

После сигареты я вспомнил, что голоден. Чтобы не питаться в одиночку, я решил найти себе партнера. Хотел вначале позвонить Шамруку, но решил не искушать судьбу.

Зачем-то набрал номер жены, якобы для того, чтобы выяснить, нет ли дома чего-нибудь вкусненького. Она опять была недоступна. Наконец мой выбор пал на Спарыкина.

– Хорошо, что ты позвонил, – сказал полковник. – Есть новости.

– Давай пожрем у «деда».

– Минут через пятнадцать.

В кабаке я сел около рыбок и в ожидании полковника стал рассматривать аквариум. Аляпистые создания лениво порхали среди зеленых глистоподобных растений. Рыбы двигались отрешенно и независимо, но мне казалось, что все они косят выпуклыми глазами наверх, в ожидании корма

Что-то я распсиховался. Нужно взять себя в руки. Вот уже на ни в чем ни повинных рыбок накинулся.

– Барбусы, – сказал появившийся Спарыкин. – Я пробил вьетнамца, – он положил на стол ксерокопию фотографии с паспорта. – Нгуен Зуй, шестидесятого года рождения. Имеет российское гражданство. В восемьдесят шестом окончил наш сельхозинститут по специальности «пчеловодство». Женат на Марии Андрияновой, чувашке, уроженке села Сосновка. Трое детей.

– Что-то он больно молодо выглядит.

– А у вьетнамцев всегда так. Они стареют резко. Вроде бегает пацан – пацаном, потом хоп, уже старик.

– По этому поводу Макарыч, наверное, сказал бы, что маленькая собака всегда щенок. Или что-то типа этого.

– Макарыч мужик авторитетный, – Спарыкин развернул еще одну бумажку. – Я узнал весь их расклад.

У нас в городе всего четыре ням-няма, которые что-то понимают и хорошо говорят по-русски. Все они граждане России. Они не торгуют и не содержат торговых точек. Они выполняют представительские функции. Самый главный среди них – Шон. Он оканчивал юридический институт в Киеве, потом женился и переехал к нам. Этот Шон шарахается в самых высоких кругах – правительство, Облдума, «Госкомимущество», МВД и иже с ними. Шон отвечает за легализацию незаконных эмигрантов, подписание крупных договоров аренды, захват баз и прочее. Он имеет связи и ездит на шестисотом «мерсе».

Наш Нгуен рангом пониже. Он высматривает подходящие помещения, оформляет договора и поддерживает отношения с хозяевами. За каждый договор он получает определенную сумму и каждый месяц пару копеек в качестве аренды. Следующее звено это приезжие. Они никого здесь не знают, но имеют деньги. Именно на их фирмы заключаются договора. Эти парни ломают стены, делают косметический ремонт, превращают помещение в рынок и в свою очередь сдают его в аренду рядовым ням-нямам, которые вообще ничего по-русски не понимают и, чаще всего, не имеют никаких документов. За счет этих торговцев и держится вся пирамида. Вот, смотри: завод сдает помещение за двести рублей за квадрат. Правильно?

– Было сто пятьдесят, сейчас – двести.

– А какую площадь занимают ваши пять фирм?

– Полторы тысячи квадратов.

– Давай считать. Полторы тысячи умножаем на двести рублей – получаем триста тысяч. Триста тысяч в месяц забирает завод. Вьетнамец, который вложил бабки в ремонт, разбивает эти полторы тысячи квадратных метров на клетушки по шесть квадратов. Если убрать проходы, лестничные пролеты и бытовые помещения, то получается грубо – двести секций. Эти секции он сдает рядовым торговцам уже по пятьсот рублей за квадрат. Это недорого. Прилавки идут нарасхват. Получается, что каждый торговец платит в месяц три тысячи рублей. А их – двести. Значит, три на двести получается шестьсот. Шестьсот тысяч рублей собирает директор фирмы. Триста отдает заводу, чистый навар – триста штук. Или, по-другому – десять тысяч баксов. Пускай из этих десяти – штука уходит ментам, штука – директору завода, штука тем четверым, которые бегают по инстанциям, остается – семь. Тоже не плохо. Согласен?

– Сказка!

– Перейти из простого торговца в хозяина рынка – голубая мечта каждого вьетнамца. Причем, такая же эфемерная, как аленький цветочек. На самом деле, низшие слои зарабатывают копейки. Хоть товар и контрабандный, но навар все равно – копеечный.

– А кто давал взятку директору завода?

– Взятки дает Нгуен и два других вьетнамца, его уровня. Но, собирают они эти деньги опять таки с бойцов. Обычно хозяину, в нашем случае – Урожаеву, сразу покупают машину, а потом обговаривают ежемесячную сумму. Причем по всей цепочке идет обман. Нгуен берет с вьетнамца, на которого оформляется рынок, денег больше, чем отдает директору, а тот в свою очередь отыгрывается на продавцах. Вот так.

– За машину и за штуку баксов в месяц Урожаев будет биться до последней капли крови.

– Да и сами эскимосы южной разновидности – тоже. Знаешь в чем их сила?

– В сплочении.

– И в количестве.

– И что же нам делать?

– Бороться. Будем думать как.

– Я так понимаю, что бороться нам придется не с вьетнамцами, а с целой армией местных ублюдков, которые у них на содержании.

– У меня есть кое-какие мысли.

За разговором я незаметно для себя опустошил все тарелки. Я даже не помнил, что нам подавали.

– Позвони Жене, – попросил я Спарыкина. – Что рассказывает наш ворюга?

Полковник достал телефон, набрал номер и протянул мне трубку.

– Жень, это Сергей Тихонов. Как там наш подопечный?

– Колется, как грецкий орех под молотком. Уже пять листов исписал. Память у него удивительная, помнит каждый эпизод.

– А по поводу пожара?

– Про пожар ни слова. Похоже, это не их рук дело. А может, он просто не в курсе. Завтра возьмем Кирилла, попытаем его.

– На вскидку, исходя из его показаний, много они у нас наворовали?

– Я, конечно, не подсчитывал, но на первый взгляд – прилично.

– Козлы.

Пока мы пили чай, полковник рассказал историю о том, как в восемьдесят пятом, на светофоре, тут недалеко, на углу проспекта и Чернышевского, у него с головы сорвали ондатровую шапку.

– У меня тогда машины не было. Я ходил пешком. Ондатру ловил сам, в деревне у матери в сети вместе с рыбой. Парни из ГУИНа помогли с выделкой. У них там всякие специалисты сидят. Тогда ондатра была в моде. Шапочные воры в то время действовали так: присматривают головной убор и, как только, загорается красный, срывают и бегут на ту сторону дороги. Пока потерпевший очухается, уже преследовать невозможно – машины едут. Светофор горит минуты две. Этого им как раз хватает чтобы скрыться. Жизнью, конечно, рискуют…

– Наркоманы?

– Я уж не помню. Кажись – нет. В то время наркоманы были редкостью.

– Поймали?

– А как же! Мне так обидно было. Я – молодой мент. Орденоносец. Всех на уши поднял. Взяли тут же на рынке. При продаже. Я ему зуб выбил.