Дарья Симонова - Феромоны Монферрана Страница 27

Наташа хмурилась:

— Есть у меня на этот счет некоторые мысли…

По фотографии Каспар однозначно опознал клиентку Шлыкова. Это не оставляло особого труда: прическа, взгляд — все сошлось… Итак, она звалась Татьяна. Слишком простодушное имя для хищницы. Впрочем, как утверждала Наташа, Танюша умела маскироваться под личиной энергичной доброжелательницы. И более того, иногда ею и являлась! Как же все запутано…

Для начала требовался небольшой экскурс в семейную историю. Таня была сводной сестрой, у них с Наташей общий отец. Таня — его дочь от первого брака. Но так уж повелось в его втором браке: Танюша всегда была желанным гостем в новой семье. Мария Богдановна, Наташина мать, была женщиной сентиментальной, впечатлительной и доверчивой. Не то чтобы уж ангел во плоти, — она была способной и к домашнему терроризму: например, мучила домочадцев влажной уборкой и симфонической музыкой. Но — разве не все жены немного тиранши? Грехи Марии Богдановны были в пределах ошибки, посему простительны. Она полюбила Танюшу с первых дней знакомства с нею. Общительная, доброжелательная, восприимчивая к искусству девочка… И это при том, что ребенок жил в тяжелейших условиях, потому как вскоре после развода родителей у восприимчивой девочки появился злой отчим. Пил, бил и изрыгал ненорматив даже во сне. Лупил падчерицу очень грамотно: так, чтобы не оставалось синяков — по волосистой части голове. Мария Богдановна была в праведном гневе, и предлагала вырвать девочку из лап злодея. Но ведь у Танюши была родная мать, которая, хоть и проявляла малодушную покорность мужу-извергу, сама вовсе не давала повода к лишению ее материнских прав.

Шли годы. Таня окончила школу и уехала подальше от родного дома. Куда бежать столичным штучкам, как не в другую столицу? Она махнула в Питер. Поступила в институт, получила временную прописку. Вышла замуж. Развелась. Когда бури молодости улеглись, она вернулась в Москву. Но в родном гнезде ее не ждали! Мама к тому времени тихо угасла, а злодейский отчим блудную падчерицу прописывать отказался. Борьба за жилплощадь — вечные бои без правил… И где тот окровавленный защитник слабых, поборник справедливости, условный Ван Дамм земли русской, который в этих боях побеждает…

Пропуская долгие перипетии этой драматичной истории, Каспар усвоил следующее: добрячка Мария Богдановна прописала Танечку в свою квартиру. Благодарная и повзрослевшая девочка продолжала горячо дружить с нею и Наташей, наставляя последнюю на путь истинный и объясняя на своем примере, как не стоит вести себя с коварными мужчинами. Своим присутствием Таня не обременяла, снимала какие-то углы, и вскоре совершила закономерную ошибку, отыскав себе нового мужа. От этой ошибки народился чудный мальчик. И вроде бытие встало на твердые рельсы. Таня с новым мужем наладили загадочный челночно-чулочный бизнес, с чудным мальчиком порою сидела Мария Богдановна… Годы продолжали идти. Ошибок успела наделать и Наташа, и у нее народилась чудная девочка. Мария Богдановна удалились по-стариковски на дачу, там и проводила большую часть года. В один прекрасный момент Тане приспичило выдать сводную сестру замуж…

А надо заметить, что к Таниному мнению привыкли прислушиваться. Потому что она опытная и башковитая, потому что у нее сложная прическа и она умеет ее на себе носить, потому что она не растерялась в новых экономических условиях, и на дни рождения приносит шикарный торт, который делают на заказ, и обновку, которая всегда отменно по фигуре. Слово, было немало причин танюшиного авторитета. И потому Мария Богдановна горячо поддержала идею заграничного брака. А вот Наташу замысел озадачил.

И дело тут было не столько в географических излишествах, а в браке как таковом. Ведь она «бывалая», этот лучик света судебных коридоров — в смысле, замужем уже была. Сие есть нешуточное испытание для девушки с принципами, да еще видавшей Фемиду вблизи, без повязки на глазах, взвешивающей стопки купюр на весах справедливости…

— У меня был неплохой муж, — вздыхала Наташа. — Но он сильно переоценивал свою роль. Дескать, кем ты была бы без меня… Можно было бы подыграть ему и избежать развода. Но я так не умею. Как говорится, протестую, Ваша честь! А знаешь, когда брак можно считать удачным? Когда один из двоих признал себя помойной кошкой. Согласись, что тебя подобрали в грязи, что ты сдох бы, если б не судьбоносная встреча… — и семейное счастье у тебя в кармане. Какие там общие ценности, паритетные основы, согласие по части взглядов на деньги-религию-государство! Забудь! Вытри ноги о золотые пропорции и прочие «киндер-кюхен-кирхен»! Будь головой Олоферна — и умрешь с Юдифью в один день…

— А если поменять кошке пол? В смысле, для помойных котов это правило работает? — интересовался Каспар.

— Ты имеешь в виду, если мужик прогнется? Конечно, работает. Сама знаю такие союзы. И первейший из них — мои родители. Папочка умер вполне счастливым шрейкбрехером.

— М-да… Но это было бы слишком просто — один рецепт на всех! А как быть с охотниками и спорщиками? Им необходимо, чтобы жертва сопротивлялась и бунтовала, иначе их не заводит, — бросился Каспар в полемику. Но Наташу с пути было не сбить:

— А охотники и спорщики на поверку — сами идеальные жертвы. И это не парадокс. Ты как человек не чуждый психологий должен бы это знать…

Может, так оно и есть, соглашался про себя Каспар. И думал о своих родителях: кто из них был кошкой, кто Юдифью? Впрочем, можно ли было их брак назвать удачным — вот вопрос. Не являлась ли ранняя смерть Авроры уходом от ответа на него…

Так или иначе, Наташа не желала больше играть в жестокие брачные игры. Ясно, что с этим таинственным Варанавичусом придется раз — лежать, два — тихо… да еще и в австралийской глуши, в тоскливый сезон дождей. И почему только Таня, которая сама не безупречна в выборе мужчин, этого не понимает? Версия только одна: потому что ей выгодно отправить сестренку подальше от дома.

— Видишь ли, Танюше при всей ее ушлости не очень везет. Улавливаю я одним чувствительным местом скорый крах ее бизнеса. А она дама осторожная и предусмотрительная, шишек в свое время набила. Соломку себе на месте падения подстелить умеет. В общем, думаю я, что все из-за квартирного вопроса. Сестрица не прочь переждать смутные дни в моей квартире. В моей и маминой. Но мама, как я уже говорила, весь год почти безвылазно на даче. И никогда не будет против того, чтобы Танечка пожила у нас — конечно, если меня и дочки не будет… Тем более, рядом с нами хорошая школа, куда Танька мечтала устроить сына. Он у нее как раз в следующем году заканчивает начальную школу…

— А как же ее муж? Как я понял, у них общий бизнес… или он тоже переселится в твою квартиру? Твоя мама от него тоже без ума? — усомнился Каспар.

— Вот когда бизнес лопнет, тогда и муж схлынет, неужели не понятно?! — раздражалась Наташа. — У Таньки такой принцип: если человек связан с неудачей — с ним надо расставаться! У нее ведь и с первым мужем так: чего-то они замутили, замудрили, а как затея забуксовала — муж с воза, кобыле легче…

— Предательский принцип!

Наташа вздохнула и задумалась. Все-таки не было в ней судейской категоричности. Не нравилось ей выносить однозначные суждения:

— Не так все просто. Видишь ли, она ведь не то, чтобы бросает в трудную минуту — она дает возможность начать другое дело, но без нее. Тут есть тонкий момент: Таня всегда дает что-то вроде отступных. Не только в материальном смысле. Своего первого мужа она устроила на хорошую работу по знакомству. Носилась, выбивала для него какие-то долги. В общем, сама осталась ни с чем, но ему оставила возможность снова подняться. Он собственно так и сделал. Согласись, так бывает: начинаешь жить с человеком. С ним тебе хорошо. Энергия на подъеме. Но проходит время — и все меняется. Из последних сил бьетесь — и все равно непруха. И у тебя, и у него. Особенно, если дело у вас общее, и оно не идет. И все усилия коту под хвост. Вот тогда…

— … имеет смысл разбежаться и начать вкалывать поодиночке. И все пойдет на поправку?! — негодовал Каспар. — Чушь! Этак мужу можно и ураган во Флориде инкриминировать! А как же быть с объективными причинами неудач? А с презумпцией невиновности? И, на худой конец, быть вместе в горе и в радости… Почему во всем виноват всегда тот, кто ближе всех?!

— А как ты хотел! Именно так. Ближний — он и есть крайний. Это наипервейший закон семейной жизни. Какая невиновность?! Презумпция виновности, дорогой друг! Хотя, впрочем, откуда тебе это знать…

Действительно! Тут Наташе не откажешь в правоте. Да и в последующем с ней трудно не согласиться: Каспар увлекается «межличностными контактами» до поры до времени — пока сам не попадется в брачные узы. Тогда его взгляды претерпят кардинальные изменения. И он уже поостережется столь легкомысленно ввергать двух ни в чем не повинных людей в такое изнурительное предприятие как юридический или гражданский брак… Что ж, как знать. С подобным взглядом он был хорошо знаком. И был хорошо натренирован по части обороны своих непопулярных нынче концепций. А потому давно уже не бросался на амбразуры, а плавно маневрировал между контраргументами. Ведь чаще всего человек спорит не с оппонентом, а с самим собой.