Дмитрий Вересов - Огнем и водой Страница 28

Квартира на набережной превосходила роскошью даже московские апартаменты Орловых. Странно было бродить по полупустым комнатам, в которые только начали ввозить мебель. Одну из комнат он выбрал под свой кабинет.

– Сможешь тут переплетать книги на досуге! – Дина постоянно старалась уколоть его, но у нее не очень получалось.

Информации не хватало, если Орлов и знал что-то, то не стал делиться с дочерью. «Что ж, правильно», – думал Акентьев. Как было сказано в «Домострое», с которым он тоже успел познакомиться на прежней работе, «жена да убоится мужа своего». Правда, заставить Дину бояться у него вряд ли получится, это Переплет хорошо понимал.

Вечера он теперь проводил за изучением книг. Дина должна была быть довольна – золото, а не супруг. Однако новоиспеченная мадам Акентьева довольна не была. Дине казалось, что он не уделяет должного внимания ей и будущему ребенку. Когда же Акентьев попытался напомнить ей о том, что его отцовство – факт далеко не очевидный, Дина назвала его скотиной и параноиком.

– Я просто шутила, прикалывалась! – сказала она, но прозвучало это не слишком уверенно. – Твой ребенок, твой, я знаю!

Акентьев чувствовал, когда она врет. Он быстро научился распознавать ложь, угадывал, когда следовало ожидать просьбу или истерику. Это поначалу озадачивало ее, затем начало раздражать. А дело было не в каких-то исключительных особенностях Переплета – просто она была на редкость однообразна и предсказуема.

Спорили из-за всего; Дина когтями вцеплялась в каждую мелочь, которая связывала ее с прежней жизнью. Сколько споров было только из-за одной фамилии. Отец считал, что она должна стать Акентьевой – «как положено».

– Куда положено? – спрашивала зло Дина. – Я журналист – у меня фамилия имеет значение.

– Возьми двойную, – предлагал Переплет, которого все это лишь забавляло, – Орлова-Акентьева!

Супруга мысленно примерила предложенный вариант, но потом категорически затрясла головой – слишком длинно!

– С беременными так всегда бывает! – объясняла Марья Григорьевна эти припадки раздражительности и непременно при этом брала его за руку, словно боялась, что он сейчас исчезнет, наплевав на все угрозы и подарки.

Переплет встречал тещу подчеркнуто радушно: ему нужен был благоприятный отзыв – от этого зависели взаимоотношения с маршалом. Еще на свадьбе пьяный Орлов пообещал, что если он обидит Дину, то перспектива его поездки в Афган, в гости к душманам, превратится в реальность. А о «духах» по Союзу ходили разные ужасные слухи, похожие на детские страшилки. Также шепотом передавали, что наши там тоже отличились. Адом, в котором безвозвратно гибнут души, представал Афганистан в этих рассказах, и Акентьев не сомневался, что действительность еще хуже рассказов. Нет, там ему не место.

Одну из комнат решено было отдать под детскую. Дина недолго развлекалась, выбирая обои, кроватку, ночные рубашки для роддома, специальные платья для беременных, какие-то книги и препараты для улучшенной лактации. «Есть ли жизнь после брака?» – вспомнил Переплет старую шутку, слышанную еще в бытность диск-жокеем «Аленушки». Тогда его собственная свадьба казалась чем-то запредельно далеким. Переплет не раз заявлял во всеуслышание, что из всех женщин не нашел ни одной, от которой хотел бы родить ребенка, ибо «я люблю тебя, о вечность»! Случайным слушателям эта цитата ни о чем не говорила.

Глава 2

– Я не понимаю, почему нужно спорить из-за каждого пустяка! – Олег крутил головой, преувеличенно сосредоточившись на дороге – не желал встречаться взглядом с молодой супругой.

Альбина поглядывала на него со скрытой усмешкой, а сама любовалась: сейчас, когда он был раздражен, Олег казался ей особенно привлекательным. Если уж быть до конца откровенной – а Альбина не привыкла себя обманывать, – Швецова трудно было назвать человеком многогранным. Никогда он не напишет (да, тут опять неизбежно вставала тень Жени Невского) стихов, пусть даже самых нелепых. За недолгое время, прошедшее со времени их свадьбы, она успела отлично изучить характер супруга. Причем было это очень легко. Наверное, именно потому, что человек оказался не таким крепким орешком, как Невский. Но она любила Олега и, даже сейчас, глядя на его разгневанное лицо, понимала это как никогда ясно.

Жили с отцом. Мужчины присматривались друг к другу. Олегу не приходилось жаловаться на излишний контроль, в то же время Альбина чувствовала себя дома увереннее и спокойнее. Поначалу Швецов хотел перебраться в квартиру на Петроградской стороне, которую молодоженам предлагал снять один из его новых знакомых, но, в конце концов, экономия взяла верх. Упомянутый знакомый скидок не делал, а на сэкономленные деньги можно было прикупить что-нибудь в дом.

– Жаба душит! – говорил он, вздыхая, и Альбина очень живо представляла себе эту жабу – противную, зеленую, как надувная игрушка. Бррр!

Еще не успели стереться из памяти суровые андроповские решения по борьбе с коррупцией, теневой экономикой и прочими язвами, удивительно быстро плодившимися на теле все еще социалистического общества. А язвы никуда не делись: с тенденцией трудно бороться, а может, и не было никакой борьбы – одна видимость. Олег, чья уверенность в собственных силах уступала только его амбициям, свел знакомство с каким-то воротилой теневой экономики – жутко неприятным человеком с гитлеровскими усиками. Предполагалось, что взаимное сотрудничество позволит Швецову повысить свой статус в мире «дефицита». Тесть в разговорах с Альбиной с глазу на глаз употреблял слово «спекуляция», правда, с добродушной улыбкой, но дочь все равно сердилась.

– Дело не в том, что это плохо, – объяснял он ей. – Точнее – не только в этом! Просто я очень опасаюсь, что твой коммерсант, в конце концов, заработает большие неприятности!

– Папа, прекрати! – просила Альбина. – Ты накаркаешь!

Так пресловутый «дефицит» стал еще одним камешком в стене, отделявшей заслуженного врача от Олега Швецова. Муж снова стал заводить разговоры о том, чтобы переехать на отдельную квартиру и жить без тягостного надзора.

– Знаешь, как говорят – «расстанемся, пока хорошие»! – объяснял он ей как-то вечером. – Зачем все доводить до конфликта? Все равно этим кончится! Будем приезжать в гости. Я тебя уверяю – стоит начать жить отдельно, и отношение меняется. А твой отец сейчас, извини, относится ко мне словно к мальчишке…

– Может быть, он прав?! – Альбина прижималась к мужу, успокаивая. Почему-то все особенно важные разговоры Олег предпочитал заводить в постели – так, наверное, ему казалось, будет доходчивее.

– Твой отец вроде персонажа Папанова – «тебя посодют, а ты не воруй!». Так не пойдет, Альбина! Я не ребенок и знаю, что делаю. Не придется тебе передачи носить!

Альбина вытянула руку и постучала по деревянной спинке старой кровати, украшенной резными дубовыми листьями, – эта была одна из тех вещей, рядом с которыми она выросла. Ей трудно было представить себе, что придется переезжать отсюда в чужой дом, начинать все на новом месте. Почему-то это казалось ей страшным. Недаром ведь говорят, что лучше два пожара, чем один переезд.

А вот Олега сама обстановка, родная для Альбины, раздражала неимоверно, о чем он – очень некстати – сказал в следующую секунду:

– Мебель новую купим – чешскую, а то живем с этим антиквариатом, как в музее!

Альбина молчала, вспоминала с грустью время, которое уже не вернуть никогда. Мир тогда казался огромным. А теперь он сузился до пределов квартиры, улицы, ателье. Наверное, это неизбежно, когда взрослеешь. Печально, подумала она. Очень печально.

Потом мысли начинали мешаться, как в старой сказке про Оле-Лукойе с зонтиками: открыл он пестрый зонтик – и хорошим детишкам снятся красивые сны, похожие на мультфильмы; открыл черный – и нехорошим детишкам не снится ничего. Альбине в последнее время не снилось ничего вразумительного. А Олег уверял, что не видит снов совсем; ей казалось, это должно быть очень страшно – похоже на смерть.

– Не сердись, милый… – Она прислонилась к его плечу, глядя на сквер рядом с Никольским собором, мимо которого они проезжали.

Здесь было пусто – погода стояла дождливая, за деревьями даже в это пасмурное утро светились позолоченные купола. Альбина уже заметила, что путь к мастерской Наппельбаума оказался длиннее, чем обычно: Олег нарочно поехал в объезд, чтобы выиграть время для этого разговора.

Накануне ей позвонил домой Акентьев-старший с извинениями за беспокойство, причиненное его визитом в ателье, и приглашением, разумеется, в компании супруга, на «творческий вечер» в его доме, в ближайшую субботу. Альбина отказалась. На этот раз ей удалось сдержать негодование – в конце концов, воспитание обязывает быть вежливой. Режиссер выразил надежду, что до субботы она успеет передумать.

Альбина, к несчастью, проговорилась мужу, и тот загорелся.