Ксения Велембовская - Дама с биографией Страница 28

Взглядов и без букета хватало с избытком. За полчаса в метро она устала пересаживаться с одного места на другое, чтобы избавиться от желающих познакомиться: «Девушка, время не скажете?» Ладно бы, клеились только молодые парни. На переходе с «Проспекта Мира» на кольцевую привязался как клещ старый, лысый мужик: «Хочешь, встретимся?» Надо же быть таким дураком! К счастью, дед оказался еще и хромым — не успел вскочить за ней в вагон. До свиданьица, гражданин! — скорчила она ему через стекло идиотскую рожу. Точно такую, как у него. Вспоминая ошалевшую физиономию этого хмыря, Люся прыскала от смеха до самого театра.

…По светлому утреннему фойе с бликами солнца на блестящем паркете неторопливо прохаживались мамы, держа за руку крошек с белыми бантами, носились мальчишки — младшие школьники и стайкой перебегали от стены к стене возбужденные девчонки лет по тринадцать-четырнадцать.

«Девчонки! Сюда! Он здесь, я нашла!» — услышала Люся звонкий девчачий голос и не спеша направилась взглянуть на фотографию артиста, возле которой образовался восторженный полукруг его юных поклонниц.

«Артист М.С. Крылов», как гласила подпись под фотографией, снятый в строгом костюме с галстуком, взрослый и серьезный, понравился Люсе гораздо меньше своего веселого оригинала, но в чем-то она разделила восхищение девчонок: «Смотрите, какие у него здоровские глаза!» Однако на этом восторги закончились, и дальше, перебивая друг друга, девчонки понесли такую чушь, что Люсе стало стыдно за глупых малолеток и безумно обидно за артиста Крылова, потому что юных зрительниц волновала только его личная жизнь, а вовсе не талант, мастерство, погружение в образ.

— У него жена балерина, в Большом театре танцует! — уверяла одна дурочка.

— Нет, у него жена манекенщица, я точно знаю! — с жаром доказывала другая.

— Да нет у него жены, что вы спорите со мной! Было две, но он с ними развелся. А сейчас он встречается с певицей Валентиной Толкуновой. У моей бабушки соседка работает здесь на вешалке, она сказала, что он встречается с Толкуновой!

Прозвенел звонок, но болтушки не спешили в зал — поскакали вниз, в буфет. Вероятно, девчонки уже смотрели этот спектакль и знали то, чего не знала Люся, все первое действие с замиранием сердца ожидавшая, когда же из-за кулис появится принц. Без него всем известная сказка Перро, где роль Золушки исполняла немолодая тетка с нарочито писклявым голоском, вызывала, честно сказать, только зевоту. Зрители перешептывались, шуршали фольгой из-под шоколадок и оживились лишь один-единственный раз — когда в свете софита из-под башмаков подпрыгнувшей Золушки взметнулся столб пыли.

Весь антракт Люся просидела в своем вишневом бархатном кресле под номером десять, в третьем ряду партера, от нечего делать изучая программку и зеленый театральный билетик, выданный ей в окне администратора совершенно бесплатно, хотя на нем стояла четкая чернильная печать «80 коп.».

Ко второму действию зрителей в партере заметно прибавилось: народ с галерки перебрался в пустовавшие первые ряды. Занавес открылся под жидкие, ленивые аплодисменты, но, когда на балу во дворце появился красавец принц в парчовом камзоле и шляпе со страусовым пером, зрители захлопали громко и дружно. Стремительный, веселый, зажигающий оптимизмом, он мгновенно разбудил и публику, и полусонных артистов. Во всяком случае, заметно помолодевшая Золушка очень лихо отплясывала с ним краковяк. Благодаря Марку второе действие пролетело даже чересчур быстро.

Занавес закрылся, и к сцене по проходу понеслись девчонки с букетиками. Все цветы достались, конечно же, принцу, но он галантно раздал их кланяющимся актрисам, оставив себе лишь бледно-розовые пионы.

С ними он и выбежал из служебного входа во двор театра, где ждала его Люся, державшаяся в стороне от галдящей компании юных поклонниц Марка Крылова. Девчонки обступили улыбающегося кумира, толкаясь и протягивая ему программки, получили автографы и гурьбой ринулись следом за ним.

— Все по домам! К папам, к мамам! — обернувшись, прикрикнул на них Марк и подхватил Люсю под руку: — Быстрее, Лю! Сматываемся!

В переулке они вскочили в «жигули», и машина, по-звериному зарычав на девчонок, рванула с места на космической скорости.

— Кажется, оторвались, — глядя в зеркальце заднего вида, с облегчением вздохнул Марк. — Как же они мне надоели! Что за охота таскаться на каждый мой спектакль?

— А я их понимаю. Я и сама обязательно приду еще, чтобы посмотреть на тебя. Ах, как ты играл! Лучше всех! Остальные тебе просто в подметки не годятся! Все первое действие, без тебя, публика буквально обзевалась… — Переполненная впечатлениями от второго действия, Люся говорила, говорила и никак не могла остановиться, пока на светофоре Марк не перебил ее, поцеловав в щеку:

— Хватит, хватит, Лю, иначе я сильно возгоржусь, а настоящий актер должен относиться к себе критически. Кстати, как тебе наша Золушка-старушка? Клевая чувиха, правда?

— Да уж. И зачем она все время подпрыгивала? Меня это так раздражало!

— Мадам хочется выглядеть молодой, вот она и скачет как коза. Наскачется, а в антракте валяется в гримуборной с валидолом в зубах.

Люся так ясно представила себе эту картину, что ей стало жаль артистку М.Р. Шаракову, но посмеивающийся Марк не разделил ее сочувствия к старушке, вынужденной играть девчонок.

— Да кто ее вынуждает? В театре полно молодых актрис, только Машка их и близко не подпустит к своей Золушке.

— Как не подпустит? Есть же режиссер, дирекция.

— Есть. Куда ж мы без них? — усмехнулся Марк. — Но Шаракова у нас — блатная сыроежка. У нее муж пашет в Минкульте. Кроме того, в театре вообще молодых артистов не жалуют. После училища ребята иногда по десять лет выходят в массовке. Мне просто повезло, что Толстосумов дуба дал… — Он не договорил, сосредоточился на дороге. Сделался серьезным, как на фотографии. Обогнал дряхлый тарахтящий «запорожец» и выехал на широкое, свободное Садовое кольцо.

— Кто это, Толстосумов? Расскажи… — попросила Люся, как только Марк опять вольно откинулся на спинку сиденья и посмотрел на нее с тем самым выражением, с которым шептал наедине: «Ты мне нравишься сегодня еще больше, чем вчера».

— Как же ты не знаешь заслуженного артиста республики Васю Толстосумова! Это знаменитый на всю Москву мой предшественник в роли принца. Тридцать пять лет, как один день, Вася примерял Золушке хрустальный башмачок. Пока смерть не вырвала его из наших рядов. Кстати, куколка Маша сегодня отыграла свой сто шестидесятый спектакль. Старушка устроила по этому случаю фуршет с икрой и шампанским, но я смотался, заявив, что меня ждет другая прекрасная принцесса! — Марк хитро скосил глаза и постучал пальцем по щеке, что означало: за такую жертву мне положена награда.

Нет, все-таки сегодня был необыкновенный день! Даже светофоры на перекрестках, как по команде, переключались на зеленый свет, лишь только к ним подлетали красные «жигули». Люся могла бы кружить с любимым артистом по солнечному Садовому кольцу хоть до ночи — все равно куда ехать, лишь бы не расставаться! — и вместе с тем ей не терпелось узнать, какая на сегодня намечается культурная программа: снова театр, кино или вечер в какой-нибудь творческом доме вроде ВТО?

— Извини, Лю, мне обязательно надо заскочить к Пимену в мастерскую. Тут недалеко. Оттуда быстренько смотаемся к Додику, а потом придумаем что-нибудь. Если ты, конечно, не против.

— Конечно, я не против!

Про Додика она уже слышала: как-то раз они заезжали к нему на Грузинскую, в тот дом, где валютная «Березка». Люся ждала тогда Марка внизу в машине, наблюдая, как из «Березки» выходят потрясающе одетые иностранцы с фирменными пакетами и садятся в длинные разноцветные машины. Пимен был новым персонажем в бесконечном списке друзей, знакомых и приятелей Марка. Казалось, Марка знает вся Москва, хотя он всего-то девять лет как москвич… Интересно, Пимен — это имя, фамилия или творческий псевдоним?

В подвал вела темная грязная лестница. Пахло кошками. Марк долго-долго стучал кулаком в облупленную дверь, со смехом приговаривая: «Пимен, подлец, открывай! Я знаю, что ты здесь!» Наконец дверь чуть приоткрылась. Острый красный нос, клок рыжей бороды и мутный карий глаз не спешили впустить Марка.

— Пимен, ты опять напился как свинья? Открывай, это я — Маркс! Да открывай же!

— А-а-а, это ты, — прошуршал тихий, прямо-таки загробный голос. — А с тобой кто?

— Красивая девушка, ты же любишь красивых девушек. Открывай! — еще громче крикнул Марк и озорно подмигнул: — Не пей водку, Лю. Вот она, проклятая, что делает с людьми.

Загремел засов, заскрипела тяжелая дверь.

— Красивая, не врешь. Хоть и сильно любишь приврать, — медленно ворочая языком, проговорил тощий, бородатый и совершенно пьяный мужичок, взглянув на Люсю, когда из темноты подвального лабиринта они вошли в его неожиданно светлую и страшно захламленную мастерскую. — А она, случаем, не из органов?