Илья Стогов - mASIAfucker Страница 28

Сибирский мужчина посмотрел на меня так, будто я только что, стянув носок, размешал горячий чай в его стакане грязным и большим пальцем ноги.

Поезд ехал через Иркутск, Красноярск, Новосибирск… гнойные промышленные наросты с ошалевшим от безденежья населением и бандитами в спортивных костюмах, носы которых выдавали их боксерское прошлое.

Куда именно нужно переводить время, я давно забыл. Спать начинало хотеться в самые неожиданные моменты. Иногда — сразу после обеда. Иногда в семь вечера. Зато после часа ночи заснуть было практически нереально.

Я не ел второй день. Сперва было тяжело, а потом втянулся. Иногда я ходил пить воду из-под кранчика в туалете. Зато сигарет у меня было еще много.

Деньги давно кончились. Рублей осталось всего несколько, а доллар — один, годный разве что на сувенир.

Спал я не раздеваясь. Белые катышки от простыней смотрелись на моих черных джинсах так, будто я провел ночь в вытрезвителе… а ведь ни разу в жизни я не проводил ночь в вытрезвителе.

На станциях бабушки продавали не семечки, а кедровые орешки. Кроме как на станциях, я совсем не видел за окном людей. Покосившиеся дома, распаханные квадратики земли, столбы электропередач, брошенные исполинские бетонные коробки, сгнившие железные механизмы… а между ними — огромные необитаемые пространства.

То есть следы есть… когда-то человек здесь водился… только ушел при нашем приближении, а может быть, спрятался… не любит дневного света. Она такая, моя большая, занявшая две трети Евразии, страна. Много-много места… и совсем немного запуганных, много пьющих людей.

Тайга снаружи горела. Копоть проникала в мельчайшие оконные щели, пачкала белье и оседала на волосах. Может быть, поэтому машинисты спешили проскочить таежные перегоны. Состав летел с труднопредставимой скоростью.

Были перегоны, во время которых проводник предупреждал: держитесь подальше от окон. По его словам, население целых губерний с оглоблями и берданками наперевес временами атаковало состав и на ходу свинчивало детали из цветных металлов.

Впрочем, иногда тормозить все-таки приходилось. Там, где рельсы шли по узким, нависающим над обрывом участкам, мы останавливались и дальше ползли со скоростью выпившего пешехода.

Внутриэкспрессное радио транслировало характерные мотивчики про козырную юность и плачущую на суде маму. Пассажиры, перекрикивая радио, общались:

— Что ты, падла, крыльями своего носа тут машешь? Взлететь охота?

Уже к четырем часам дня в вагоне не оставалось ни единого трезвого мужчины старше четырнадцати лет. Допив напитки, сибиряки вставали и шли ухаживать за проводницей, пожилой монголоидной женщиной. Они называли ее «солнышко», они пахли в ее сторону своими телами… иногда они засыпали, не дойдя до купе проводников.

Так я и ехал. Планета Земля два раза подряд подставила бока своему светилу… исполнилось ровно три недели, как я уехал из Петербурга, и волосы на моей голове отросли еще на полтора миллиметра… больше в мире не произошло ничего… я засыпал в тайге и просыпался в тайге, я становился старше, но не становился умнее, а поезд ехал все западнее.

Возникало ли у вас ощущение, что кровать, в которой вы проснулись, — это и есть ваш единственный дом? Другого не будет. Вы просыпаетесь, закуриваете, понимаете, что бежать некуда.

Прежде чем родился мой сын, я довольно часто просыпался в чужих кроватях. Навыки, необходимые для ночевания в незнакомых квартирах, выработались у меня быстро.

Просыпаясь, я всегда знал дальнейшую последовательность действий. Например, где, если проснулся раньше хозяев, искать кофе и сигареты. Понимал, когда нужно убирать за собой кровать, а когда — не обязательно. Умел мыться в чужих ванных.

Теперь столь же быстро я обучился жизни в поездах. На верхнюю полку я взбирался ловчее Спайдермена.

В Красноярске дагестанец, занимавший полку подо мной, вылез, а его место занял старик-инвалид. Возможно, покупая в кассе билет, он заплатил за него только половину стоимости. У него была всего одна рука (левая) и одна (тоже левая) нога.

Правая рука отсутствовала по самое плечо. Спал старик именно на правом боку. Когда вечерами мне было не уснуть, я лежал и пытался понять: удобно спать, опираясь на плечо, из которого не растет рука, или, наоборот, не удобно?

Лежа у себя на полке, старик читал книгу, на обложке которой значилось: «Васко Нуэньес де Бальбоа. История покорения Западных Индий». В томе было не меньше полутора тысяч страниц.

Рядом с ним ехали каторжники и беглые солдаты… ехали люди, которые подолгу обсуждали, можно ли считать настоящим вором гадыча, отсидевшего в тюрьме меньше двенадцати лет… а он сквозь очки читал книжку с таким странным названием… мне нравилось смотреть на всю эту картину.

Среди московских журналистов у меня есть шапочный знакомый, в свое время возглавлявший отдел в серьезном еженедельнике. Смыслом его существования было изучать французский язык.

Он не просто разговаривал по-французски. Он ради этого жил. Специально ставил себе акцент, выписывал и учил редкие обороты речи…

При этом парень был не дурак выпить. Как-то он приехал в город Ярославль и с радостным визгом предался древнерусскому запою в компании ярославских трактористов.

На одиннадцатый день он проснулся в стогу сена. Стог располагался на обочине трассы «Золотое кольцо». Ботинок на ногах у приятеля не было, зато на его голое тело был надет ватник… почти не рваный.

Неподалеку был припаркован двухэтажный автобус и стайками бродили… правильно, французы. Сизый, подрагивающий конечностями коллега подошел поближе и на языке Мишеля Монтеня спросил у французов, который час и не дадут ли они ему сигаретку?

Не возьмусь описывать выражения французских лиц.

Новосибирский железнодорожный вокзал был импозантен. У входа в прохладный «Зал ожидания» дежурная орала на чернокожего кавказца, чтобы он убирался туда, откуда и возник. Я понял, что вернулся домой.

В ларьках по-прежнему продавалась «кока-кола». Рекламные щиты рекламировали средства мобильной связи. По привокзальной площади ходили красивые и модные девушки. Поймите меня правильно: КРАСИВЫЕ И МОДНЫЕ ДЕВУШКИ.

Это был дом. Почти моя прихожая. Все, что могло произойти со мной плохого, уже произошло, а теперь начиналась цивилизация, и это было хорошо.

Я купил себе газету «Московский комсомолец». Ничего, что на полосе официальной хроники был помещен отчет о Всемирном съезде сибирских шаманов. В остальном это была настоящая свежая газета, говорившая именно о том, о чем я привык слушать.

Рядом с газетным киоском стоял ларек с видеокассетами. Среди новинок имелось такое чудо, как «Жадные спермоглоты. Часть 17». То есть, возможно, где-то существовали и шестнадцать предыдущих частей.

Я чувствовал родной, но чуть подзабытый запах: это была цивилизация, и у нее были гнилые зубы.

Оставшейся мелочи должно было хватить на маршрутку до аэропорта. Регистрация на самолет до Петербурга начиналась приблизительно через полчаса, а заканчивалась через полтора.

— Такси не нужно?

— Нет.

— А тебе куда?

— В аэропорт.

— Опаздываешь на самолет? Не отказывайся. На машине довезу быстро.

— Сколько стоит?

— Как обычно.

— Я не знаю, как здесь обычно.

— Тариф: доллар.

Если честно, мне хотелось приехать в аэропорт именно на такси. Просто для того, чтобы убедиться, что Азия окончена и начинается цивилизованная жизнь.

И как раз доллар у меня был. Ровно один американский доллар.

Таксист был невысок, мускулист и рыжеус. Может быть, он был отставным военным невысокого звания. Я кинул рюкзак в багажник, сел на переднее сиденье и закурил. Таксист вырулил на мост через реку Обь.

Город Новосибирск был из тех, про которые говорят «чистенький», как про носки, которые носят уже пятнадцать лет и при этом постоянно стирают.

Мы болтали. Водитель сказал, что помирает, пива хочет, и научил меня зажигалкой открывать бутылки. Чтобы сковырнуть пробку, говорил он, нужен не удар, а толчок. Упираешь зажигалку не в большой палец, а в сгиб указательного — хоп!

— Именно указательного?

— Он мягкий. На нем синяков не остается.

— А-а-а…

Мы проехали еще. Многоэтажные дома давно кончились, но Новосибирск все еще продолжался.

— Большой город. В смысле — длинный. Едем-едем…

— Да. У нас просторы сибирские.

— Цены, я смотрю, тоже.

— В смысле?

Таксист сказал, что если поехать вон туда, то попадешь в Академгородок. Я спросил, далеко это. Сколько стоит доехать?

— Так у нас везде одинаково.

— Сколько это, «одинаково»?

— Я ж тебе сказал: тариф.

— То есть?

— Один километр — один доллар.

— Останови.

— Где?

— Прямо вот здесь и останови.

Вы понимаете, да? По идее, нужно было открывать дверь, хватать куртку, выпрыгивать и убегать. Но мой рюкзак лежал в багажнике. Поэтому я начал объясняться.