Канта Ибрагимов - Детский Мир Страница 28

После месяца отсидки оклемалась Анастасия в тюрьме, решила сочинять письма-жалобы во все инстанции, вплоть до Сталина, невзирая на то, дойдут они или нет. И тут случилось неожиданное: разрешение на свидание с матерью. Мрачная, сырая комната, кругом решетки, слабый свет, женщина-надзиратель рядом горой стоит.

— Это как? — один из первых был вопрос дочери.

Мать сразу поняла, вопрос о скрипке.

— Поменяли местами. Гм, гм, — кашлянула она, — был обыск. Забрали отчима инструмент, некоторые письма и фотографии… Кроме нескольких фото, все уже вернули… Настя, был этот, высокий мужчина.

— Столетов?

— Тише, доченька. Это он организовал свидание и передачи тебе. Просит не писать и молчать: «ничего не помнишь». Обещал, что так будет всем лучше.

— Кому «лучше»? Мне светит десять лет! Я в лучшем случае выйду в тридцать три года, старухой. А они будут шиковать по Европам, за счет меня! А за что? За что?

— Доченька, не знаю, сама не знаю, — плачет мать. — Господи, что же мне делать? Как мне быть?

Только сейчас Анастасия увидела — за месяц с небольшим ее мать сдала, осунулась, явно постарела. Анастасия через силу в кулак собрала свою волю, не то мать загнать недолго.

— Мамочка! Да ты что? — выдавила она улыбку. — Успокойся. Я не виновна. Разберутся и меня отпустят.

— А может, это лучше отдать? — снова вопрос о скрипке.

— Ни в коем случае! — сурово лицо дочери, — это никого не интересует, — и снова, выдавив подобие улыбки.

— Ты лучше побереги себя. Подумай, что я буду без тебя делать? Ты ведь у меня одна-единственная!. Лучше расскажи, как там Женя?

Мать склонила голову, пряча выплаканные глаза:

— Хорошо, тебе привет передает. Хм-хм, почти каждый день у нас бывает. На работу в Госконцерт устроился.

Больше Анастасия жалоб не писала, на допросах, в основном, молчала, говорила, все забыла. Видимо, это и следователя устраивало. Во всяком случае вскоре состоялся суд. Учитывая, что «Афанасьева А.Т., 1925 г. рождения, имеет фронтовые награды, поощрения, ранение, осудить на пять лет лагерей с правом переписки раз в месяц».

«Почему же Женя мне не пишет?» — жаловалась Анастасия матери в одном из первых писем.

«Дорогая доченька! — отвечала мать. — Женя постоянно в разъездах с гастролями. Но он тебя любит, постоянно о тебе справляется. И ты знай, вы с ним обвенчаны перед Богом, он твой суженый. Фундаментом вашего законного брака должен стать долг, стержнем — взаимное доверие и уважение, а главной целью — продолжение рода, освященное Богом! Аминь!»

Глава пятая

— Ну, золотой, вставай. Пора. Сегодня у нас очень ответственный день. Надо еще разок порепетировать, ведь иностранные гости будут, — Анастасия Тихоновна бережно будила Мальчика, с чувством чмокнула пролежень на розовенькой щечке.

Мальчик с ленцой сел на кровати, сонно зевнул. В это время тяжело скрипнула входная дверь, кто-то завозился в коридоре.

— Роза, ты? — настороженно спросила бабушка. — Вот видишь, тетя Роза уже пришла, нам свежей водички принесла. Сейчас умоемся, зубки почистим и, пока чайник вскипит, повторим репертуар.

— Мне не нлавится плелюдия Сола, — несколько капризно сказал Мальчик, — слишком глустная, как эта ночь.

— Не Сола, а Сора, р-р-р, как трактор, — на ходу пыталась поучать бабушка, в это время зашла Роза, сняв с головы платок, не глядя кинув его на диван, она, сияя, склонилась над Мальчиком, тоже поцеловала.

— От тебя класиво пахнет, — пробасил Мальчик.

— Да? — заискрились глаза Розы.

— Про запах «красиво» не говорят, — опять исправила бабушка, потом махнула рукой. — Да, у него свое мышление.

— А на улице действительно красиво — весна! — Роза в восторге потянулась. — Будто и нет войны. Давайте на окне клеенку чуточку разрежем, как форточку, воздух освежим.

— Ночью снова стлеляли, — недовольно проворчал Мальчик.

— Вот! Это твои друзья: Бага да Голова — всю ночь тут в войнушку играют, — возмутилась Роза. — Ты ведь их просил не стрелять.

— Плосил, — насупился Мальчик. — Но они говолят, что лади моего будущего воюют.

— Ой-ой! Какие защитники! — недовольно подбоченилась Роза. — Знаем мы их «заботу»! Те-то ладно, — она небрежно махнула рукой в сторону, где находился российский блок-пост, — а этот вроде наш, Бага, что вытворяет? Знаем мы этих «защитников». Кто действительно защищал — либо погиб, либо в горы подался. А.

— Ладно, ладно, не заводись, — перебила ее бабушка. — Мальчик, давай вставай, время с утра летит, иди-ка в ванную, — если нужна буду — позовешь, — и когда Мальчик скрылся в ванной, она полушепотом, будто их подслушивают: — Странное дело, тебе вчера забыла сказать. Возвращаемся мы с Мальчиком накануне. И не напрямую — там лужа после дождя, а под арку, — и что ты думаешь, покуривая, мирно стоят два бородача — с черной Бага, с рыжей — сержант с блок-поста, заместитель Головачева. Нас увидели, сквозь зубы проматерились и вместе ушли.

— Ой, ой, ой! Вам повезло, что Мальчик был. А то могли, — и она в страхе даже рот прикрыла.

— Сама понимаю. Только не пойму, что у них общего, ведь, вроде.

— В том-то и дело, что «вроде». А на самом деле так называемые наши вашим всякую травку и таблетки поставляют, а те взамен оружие — вот и «воюют» до утра.

— Так ведь они всю ночь друг в друга стреляют, убить могут.

— Просто так — для видимости, свою деятельность обозначают; конечно, за вознаграждение. Пока. А будет приказ, мы уже это проходили, с остервенением друг на друга пойдут и нас заодно перекосят.

— Боже! Не говори! — в волнении сжимая иссохшие руки, заходила Анастасия Тихоновна по комнате, меняя тему. — Чайник вскипел? Надо еще воду подогреть, а то скоро свет отключат.

— Сегодня в центре не отключат — гости, концерт.

— От них что угодно жди. Мальчик, — голос у нее стал мягче, — ну, давай побыстрее.

Из ванной появился Мальчик. Его васильковые бархатисто-нежные глаза уже пробудились, искрились озорством:

— Шоколадку когда? — с капризом в баске.

— Шоколадку после кашки и чая, — постановила бабушка, прижала к себе Мальчика, прикрыв глаза, внюхалась в аромат его золотисто-курчавых пушистых волос и поглаживанием взъерошила их. — Скоро мне по самое плечо будешь.

— Да, явно подрос, — тут же рядом очутилась Роза.

— Тьфу, тьфу, тьфу, чтоб не сглазить, — сплюнула бабушка, сделала жест, словно перекрестилась.

— Да-да, — умиление исчезло с лица Розы и она что-то прошептала на чеченском.

— Пока завтрак готовится, надо позаниматься, — требовательный голос бабушки. Поставив у разбитого серванта скрипящий табурет, она сверху осторожно достала футляр, будто на нем пыль слегка сдунула, мягко погладила и, уже доставая скрипку: — Вот память. Сколько раз в руки беру, сразу мать и отчима вспоминаю, — глубоко вздохнув, тяжело села на край дивана, уставилась в одну точку, явно что-то вспоминая, и из-под ее толстых линз по огрубевшей щеке, застревая в морщинах, потекла скупая старческая слеза.

— Вы плачете? — приблизился к ней Мальчик, взял за руки. — Вам плохо?

— Нет, — она как-то виновато улыбнулась. — Разве мне может быть плохо с тобой?!

— А отчего плачете? — как только он умел, стал Мальчик пристально вглядываться в ее глаза.

Бабушка попыталась отвести взгляд, поняв, что бесполезно, сняла очки, протерла глаза и сдержанно-спокойным шепотом:

— Думала, скрипку отчима некому будет передать по наследству, думала, пропадет, а тебя мне Бог послал, — и вставая, уже твердым голосом. — Надо все передать, надо заниматься.

Довольно быстрыми движениями она достала из угла грубо сделанный из дерева самодельный пюпитр. Поставив на него большую пережившую гарь войны нотную тетрадь, стала торопливо перелистывать:

— Вот, пожалуй, начнем с этой гаммы. Она придаст нашим пальчикам гибкость. Поиграй пока ее, чтобы руки «разогреть».

Взяв скрипку, Мальчик моментально изменился; стал серьезным, вытянул худую спину, как учила бабушка, какая-то грациозность появилась в его фигуре. Он принялся старательно выводить каждую ноту.

— А теперь всё то же самое на полтона ниже. Да нет же, я сказала «на полтона», а ты берешь си бемоль, — руководила бабушка. — Еще разок. Ну, что же ты? Играй. Не жалей себя. Это упражнение следует повторять помногу раз. Ну, вот так, т-а-к.

Но Мальчик уже отвел смычок:

— Я не могу это иглать — очень глустно. А на улице весна, надо что-нибудь ладостное.

У бабушки прямо плечи сникли, она почему-то озадаченно посмотрела на Розу и, видимо, не найдя поддержки:

— Ну, тогда играй что хочешь. Только запомни: чтобы стать настоящим музыкантом, надо много и усердно упражняться. И, пожалуйста, играй не по памяти, а по нотам. Т-ак, — она снова стала листать тетрадь.

— Возьмись хотя бы за Баха. Тебе следует его подучить.