Макар Троичанин - Вот мы и встретились Страница 28

- Мир катится к чертям, к поголовной агрессивной исламизации, - канючил трагик, заглотив для успокоения и вторые на три пальца, - цивилизацию прикончит зелёный дьявол, все сдохнут, и последним магометанином на земле будет жид. – Мария Сергеевна смеялась, кое-как справляясь с противокружением мозгов. – А русские, - продолжал всемирную панихиду Пирамидон, - подохнут самыми первыми, потому что не хотят и не умеют жить, пустив на самотёк и себя, и семью, и страну. Все славяне сдохнут первыми. – А ей было смешно, и она не верила в апассионарность своей нации, самой творческой и самой живучей на белом свете, если не считать многочисленного вечного народа, передавшего пассионарность славянам вместе с христианской религией. – И наипервейшей канет в бездну основа русского этноса – русское драматическое творчество и первейшее в нём – лицедейство, то бишь, театр, - продолжал капать на размягчённые мозги осоловевший трагик-оракул. – Уже сейчас его успешно сводят на нет нерусские руководители, плотно, словно зелёные мухи, облепившие директорат и режиссуру театров, кино и телевидения и не менее успешно внедряющие похабную развлекаловку под фальшивым лозунгом: «Даёшь народу расслабление!», а на самом деле – для собственного укоренения и обогащения. Русским с русской открытой сочувствующей душой уготован загибон. На смену им приходят жадной толпой бездушные новые русские всяких других национальностей и молодые русичи с исковерканной душой, законопаченной массовой интернациональной бездуховной культурой. Стыдно стало производить, а престижно – неумеренно потреблять. Когда тихо вымирающее производящее поколение, на котором паразитируют молодые потребители, сковырнётся, паразиты начнут грызть друг друга, и кончится род русский глобальным самоедством. Оно давно уже начато коммунистами и успешно продолжается новыми демократами путинской закваски. Все сдохнут! – Пирамидон добавил ещё немного желчи из изрядно опустевшей бутылки, а Марии Сергеевне перестало быть смешно. – Вместо театра и кино, - продолжил плакаться Плаксин, - будут телекомпьютеры – сидишь себе в мягком кресле, никто не кашляет, не сморкается и не чихает, и заказываешь по интернету всё, что хочется посмотреть и услышать: любой спектакль, любой фильм, да ещё и в объёмном изображении. Лафа!

С верхней полки сполз Стас.

- Но прежде, чем заказать, - вмешался он, - закажи бутылёк и пиццу для полного кайфа. Есть у нас ещё, а то, не допив, подыхать не хочется?

Поднялся и Влад с боковушки.

- Посижу и я на ваших поминках. Алёна, присоединяйся, - позвал девушку, что-то читающую на другой верхней полке, - а то пожалеешь, когда скрючишься.

- Не хочу, - отказалась та, - мне и запахов хватает.

- Ну и пусть всё и все сдохнут! – Мария Сергеевна упала отяжелевшей головой на плоскую как блин подушку, отвернулась к стенке и вмиг заснула, не дождавшись конца дебатов о том, когда и кому сдыхать и в какой очерёдности придётся отправиться к дьяволу, очередь к которому из актёров никогда не укорачивается.

Проснулась в полутьме. В вагоне горел ночной свет. Посмотрела на часы – начало четвёртого. Голова раскалывалась, в рот кто-то влил помои, просыпаться не хотелось. «Жаль, что ещё не сдохли!» - подумалось ей. Рядом слышались голоса ещё оставшихся в живых соратников. Она с усилием повернулась к ним.

- И чего вам, чертям, не спится по ночам?

Все дружно засмеялись.

- Зато ты у нас горазда покемарить – и ночь отдыхала, и почти весь день прихватила.

Мария Сергеевна приподнялась на локте, недоумённо взглянув на Пирамидона.

- Ты что, хочешь сказать, что сейчас…

- Да, да, голубушка-сова, - подтвердил догадку трагик, - сейчас четвёртый час, но не утра, а вечера, и мы въезжаем в долгую и раннюю заполярную ночь, так что забудь про солнце.

Все опять обрадовано засмеялись.

- Смеётесь, троглодиты! Перепоили несчастную женщину и ржёте! – Она схватилась за разламывающиеся виски. – Нет, чтобы дать чашку крепкого чая, раз нет рассола.

- Влад! – требовательно посмотрел предводитель на разливалу.

Потребовались три чашки крепчайшего индийского, чтобы привести руководителя в надлежащий вид. И лучше бы не старались, потому что вслед пришла неудержимая творческая энергия.

- Прежде, чем познакомить вас с выбранным мною репертуаром, хочу застолбить этический кодекс для наших кратких гастролей. – Мария Сергеевна строго оглядела труппу, привычно сделавшую отсутствующий взгляд под беспощадным взглядом худрука. – Нас мало, и каждый будет под оценочным прицелом зрителей, но сами знаете: не в количестве сила, а в качестве, и потому предлагаю переломить себя, забыть тусклое прошлое и играть так, как будто это ваш личный бенефис, ни на минуту не забывая, что игра каждого отражается и на игре партнёра. Так что – даёшь бенефис!

- У-ря-я! – тявкнул неуверенно Влад, а остальные молчали, ожидая ещё чего-нибудь неприятного.

- По вашим кислым физиям видно, что эта норма вам пришлась по душе, - продолжала гастрол-режиссёрша. – Вы-то, конечно, ожидали, что вас ждёт лёгкий променад без всякого напряга? Дудки, мои дорогие! И ещё: так уж случилось, и не по нашей, но чужой прихоти, что нам и работать, и жить вместе в чуждой суровой среде, да ещё и в кромешной ночи. Давайте же не будем портить друг другу настрой и объединимся на это короткое время под всем известным, но редко практикуемым лозунгом: все за одного и один за всех! А это значит: никаких капризов, никакого нытья, дрязг и ссор, насмешек и подъё… подковырок. Оставьте их для Москвы. Попробуем посуществовать если не в дружбе, то в согласии. Потерпим месячишко. И, как говорил незабвенный Аркадий Михайлович: главное для успешного театра – что?

- Дисциплина! – не в унисон, но правильно ответили Стас и Влад.

- Умницы, - одобрила задолбленные знания молодых сорокалетних актёров пожилая тридцатидвухлетняя режиссёрша. – Но у нас дисциплина будет не силовая, а творческая – мы вместе будем обсуждать роли, мизансцены, увязку их и вообще весь спектакль, и все будем в ответе за результат, чтобы всем хотелось не работать, а играть, выпендриваться по-хорошему.

- Если бы так получилось! – недоверчиво вздохнул Пирамидон, почти проживший в театре жизнь не так.

- Получится, - уверила Мария Сергеевна, - потому что нас мало, и за чужую спину не спрячешься. – Чуть помолчала и ещё: - От лица администрации гастролей объявляю с завтрашнего дня сухой закон.

- Э-э-э! – заблажил трагик. – Мы так не договаривались. Это уж слишком! Из чего черпать вдохновенье?

Но закоренелая трезвенница неумолимо и сурово посмотрела на него.

- Сейчас объясню. – Она повернула голову к тёмному окну, словно выискивая объяснение в темноте. – Как вы мыслите, почему в этот замороженный мрак послали именно нас, почему всего пятерых и таких разношёрстных по всем статьям? Почему?

Все молчали, никто и не задумывался на эту тему: начальству виднее.

- Послали и послали! – Влад нашарил, не глядя, на столике пачку сигарет и поднялся, чтобы выйти и выдымить ненужные предположения.

- Погодь! – остановила его Мария Сергеевна. – Думаю, что не так всё просто – послали, и будь здоров! Нет, не таковы Аркаша с зазнобой, они-то всё продумали.

- Ну-ну, давай, просвети, что они надумали, - разрешил предводитель, отодвигая к окошку термос, чашки и остатки снеди, чтобы лучше видеть правую творческую руку.

- А то, что им очень хочется избавиться от нас, и избавиться по-лёгкому, по-хорошему, без скандалов: всех неугодных собрали в кучу и - валите в провальную гастроль! А когда нас здесь освищут, забросают снежками, измажут отрицательными отзывами и вышвырнут без копья, можно будет и уволить за бесталанность и отсутствие творческих способностей, очиститься разом от скверны.

Вся великолепная четвёрка замерла в оцепенении, осмысливая услышанное и примеряя его на сегодня и завтра. Первой прорвало самую молодую и неопытную.

- Неправда! – вскричала Алёна. – Вы всё придумали! – Она ещё свято верила в искреннее актёрское братство. – Нельзя так!

Никто не возражал. А Мария Сергеевна, проигнорировав вопль со слезой, заключила:

- Нам надо расшибиться, но получить самые похвальные отзывы. – Она обвела заложников необычных гастролей суровым взглядом. – Решение по предлагаемому кодексу гастролей обязательно должно быть коллективным, поэтому – голосуем. Кто за принятие жёстких спасительных мер? – Поднялись четыре руки. – Кто против? – Поднялась одна – Марии.

- Ты что, издеваешься? – завопил Влад. – Сама предлагаешь, сама и отвергаешь! Как тебя понимать?

- Она смеётся над нами, идиотами! – подвыл и Стас.

- Уймитесь! – председательствующая не намерена была выпускать собрание из-под жёсткого контроля. – Вы что? Где вы видели, чтобы было 100% «за»? У нас не Северная Корея, даже 60-70% вызывают недоверие в легитимности голосования, подозрения в подтасовках. В демократических странах как? Там 48 на 52% - нормально, полнейшая демократия. А если, не дай католический бог, две трети выскажутся «за», то никто и никогда из оставшейся трети не поверит такому голосованию. Демократия в том и демократия, что половина с половиной не могут договориться. Наши 80% - явно сверх демократии.