Алексей Слаповский - Победительница Страница 28

Однажды к Константину пришел стремительный человек с несколькими сопровождающими и пошел по комнатам. Оглядев всё, посмотрев в окна и слазив на чердак, человек сказал:

– Покупаю.

– А я не продаю, – пожал плечами Константин.

– Бросьте! Рано или поздно или продадите, или вас просто убьют. Честно говоря, не понимаю, почему до сих пор не убили. Так что берите деньги, пока вам добрый человек попался.

И добрый человек назвал такую основательную сумму, что Константин вдруг понял, что на эти деньги можно будет купить приличную квартирку, а остаток позволит всю оставшуюся жизнь не работать. А работать ему уже надоело – редакторы шпеняли ему на отсталость, на сугубую традиционность его иллюстраций, на то, что он плохо пользуется возможностями компьютерных программ. Он часто мечтал о пенсионной старости, когда выбудет с работы по возрасту.

И Константин продал родительское гнездилище, купил квартирку рядом с лесопарком и зажил в свое удовольствие. Рисовал свои картины с неправдоподобными космическими закатами и неправдоподобно красивыми космолетчиками, гулял по парку, захаживал на обратном пути за продуктами, а вечерами смотрел фильмы. Вдруг откуда-то появился человек, представившийся агентом, и стал уговаривать Константина купить акции какого-то предприятия. Человек выглядел жуликом, предприятие было сомнительным, но Константин, чтобы не обидеть человека недоверием, купил сколько-то акций. А они взяли и подскочили в цене. Константин продал их, вложил по совету полусумасшедшего соседа Водякина в какую-то, как их тогда называли, финансовую пирамиду. Водякин сам бы вложил, да денег не было. Удивительно то, что Константин, того не ведая, оказался одним из первых и успел получить приличные дивиденды, в то время как тысячи других вкладчиков остались с носом. И так, недоуменно, то есть не понимая, зачем он это делает, Константин провернул за свою жизнь несколько операций и оказался при таких деньгах, что не представлял, куда их девать. На каждой операции он стопроцентно должен был прогореть, но почему-то не прогорал. Ему взялась помогать соседка Виктория – советами, а заодно общим уходом за одиноким мужчиной. Константин потом уверял меня, что Виктория обладала способностями гипноза, потому что он не помнит, что было и как, а очнулся он в состоянии сожительства с Викторией и, как выяснилось, успел подарить ей машину, множество драгоценностей и кучу нарядов. Константину стоило больших трудов и средств разделаться с влюбленной соседкой, которая устраивала истерики и скандалы, отнимая у него время от творчества и просмотра фильмов.

От этих волнений у Константина даже сделался сердечный невроз, он пошел к врачу, это была женщина. Она слушала Константина внимательно и сочувственно, как сестра. Он выложил всю правду. Докторица сказала ему, что самое последнее дело – доверять женщинам. Ему нужен человек, который будет его оберегать и давать советы, потому что он слишком бесхитростен. Вскоре оказалось, что докторице удобнее всего оберегать и давать советы, проживая у Константина в доме вместе с трехлетней дочкой. Полгода ушло у деликатного Константина на то, чтобы избавиться от обереганий и советов докторицы. После этого он год с наслаждением жил один, но однажды вечером, в дождь, возвращался домой и в подъезде увидел всю мокрую, дрожащую девушку. Он привел ее домой, отогрел, напоил чаем, оставил ночевать в другой комнате. Девушка сама пришла к нему ночью и отблагодарила. И осталась, и была покладистой, послушной, как плюшевая игрушка. А потом исчезла вместе со множеством вещей и всеми наличными деньгами, которые были у Константина в его квартире.

Константин задумался. Он сказал себе: ничего этого не произошло бы, если бы у него в доме была жена или женщина. Но он не хочет ни того ни другого без любви. А любви нет. Но есть ведь какие-то коммерческие варианты расчетливого сожительства, когда для женщины это является просто работой. Он стал искать эти варианты через Интернет и нашел множество посредников, а через них вышел на Павлика, который ему меня и сосватал.

У нас совпадали цели: мне нужен был мужчина, который обозначал бы, что я занята и уже одним фактом своего существования оберегал бы меня от лишних посягательств. Но без контакта, с минимальным общением, потому что античеловеческая аллергия моя в это время очень усилилась. А ему нужна была женщина, которая обозначит, что święte miejsce nie jest puste69, милые дамы, пошли вы все прочь.

Письмо двадцатое

Очень точно написал, Володечка, наш великий поэт Пушкин, жаль только, не помню, как это звучит по-русски, а в английском переводе:

The habit is given over to us, Replacement fortunately it!70

Я быстро привыкла к Константину Константину, он даже мне начал нравиться. Не как мужчина, это было исключено, а как человек, как духовная субстанция. В своем доме он выделил мне целый этаж71, где я могла спокойно заниматься книгами, слушать музыку и тренировать свое тело, потому что предстоял конкурс «Мисс мира». Он должен был состояться в курортном городе... Не помню, то ли Адана, то ли Анадырь... Неважно. На этот раз меня курировала зарубежная солидная фирма, представители которой часто встречались со мной, вели предварительную работу, заключавшую много формальностей, – в частности, они специально возили меня на медицинский досмотр в Швейцарию и вообще, как я потом выяснила, собирали обо мне сведения. Чуть всё не рухнуло, когда они добрались до наркотической клиники, где я лечилась, но умные хозяева и руководители клиники имели совсем другую вывеску на воротах, на которой значился лечебно-отдыхательный профилакторий. Организаторы не хотели неприятностей, если выбранная «Мисс мира» окажется бывшей наркоманкой, проституткой или порноактрисой. В конце десятых годов прошлого века этой неполиткорректности отборочных комиссий был положен конец, с триумфом была избрана первая «Мисс мира» – больная СПИДом порнозвезда, которая целый год ездила с благотворительными акциями и собирала средства на лечение больным, а потом вышла замуж за султана какой-то нефтеносной арабской страны и прожила, насколько я знаю, еще лет девяносто, так что история не совсем понятная.

Итак, я занималась подготовкой, учебой, а время от времени ходила с Константином Константином на презентации и выставки, куда его приглашали как художника и эксперта, хотя он сам не выставлялся. Все видели, что он со мной, поэтому женщины на него не покушались. С обратной стороны, и мужчины, видя, что я занята, хоть и пытались подать какие-то знаки (были сообщения, электронные письма и т. п.), но все-таки не так открыто.

Вечерами мы часто были в гостиной – я в своем дальнем углу, он в своем, я читала, он рисовал. Время от времени он смущенно поглядывал на меня. А ко мне периодически подкрадывалась странная мысль. Вот, думала я, Володечка, практически идеальный мужчина, который может стать твоим отцом. Тихий, спокойный, заботливый... Но это означает последнюю гавань, а линкор моей души это не устраивало – хотелось распустить паруса и плыть по морям всего мира.

Однажды я попросила разрешения посмотреть его картины.

Он провел меня в огромную свою студию, всю увешанную его многолетним творчеством. Это был фантастический мир других миров, но без звездных войн и катаклизмов, а если где и было извержение космического вулкана, оно выглядело безобидным. Космос у Константина Константина казался ручным и изумительно стерильным, у него не было абстрактных композиций, не было огненного пламени и бушующей плазмы, а если и были, то за бортом корабля, как панорама из иллюминатора, в самом же корабле – чистота, уют и обязательно люди. Без людей картин не было. Тоже стерильные, с правильными, как я уже упоминала, фигурами и чертами лица – идеальные представители человечества, которые с детским любопытством, с энергичными исследовательскими улыбками вглядывались в окружающие чудеса. Это был обитаемый космос, но при этом все-таки космос – яркое, неведомое, красивое.

Все это я высказала Константину Константину и удивилась, что он, имея знакомства со всеми известными галеристами, не попробовал хоть раз устроить выставку своих работ.

– Это смешно, – пробормотал он.

– Ничего смешного, – сказала я и немедленно позвонила галеристу Марату Гельману, с которым была хорошо знакома. Он сразу же заинтересовался и, не имея сам времени, прислал своего специалиста. Тот ходил возле картин, хмыкая, а потом при нас проконсультировался по телефону с Гельманом и сказал:

– Через две недели шеф сам заедет.

Шеф заехал, походил, покачал головой и сказал:

– Сейчас в голову никому не придет такое выставлять. Но это и хорошо. Через месяц устроим пробную экспозицию.

А Башмаков начал отбирать картины, попросив меня помочь.

– Вот это неплохо, – говорила я.