Ярослав Питерский - Падшие в небеса Страница 28

— Приходилось. Ну что мы об этом? Это тема для меня закрытая. Да уж, пришлось за жизнь мою послужить! Пришлось. Только вот жаль, работу не доделал! Ах, жаль! — не узнавая себя, разговорился Андрон. Обычно он вообще пресекал тему войны и службы. Но сегодня его словно кто-то тянул за язык. Маленький зачем-то сказал про то, чего не позволял даже у себя в семье. Незнакомец с осторожностью спросил:

— Это вы о чем? Маленький осекся, махнув рукой, нервно ответил:

— Да, так! Я о своем! Сосед тяжело вздохнул и добавил:

— А, что вам так газета-то не приглянулась. Вроде в ней и рекламы мало. И пишут они не о скандалах со звездами, а о проблемах.

— Да все равно, ересь пишут! Ересь! Вот при советской власти за такую бы ересь давно к стенке поставили! Сволочи! — резанул Маленький и вновь с ужасом понял, что он говорит лишнее. На лбу Андрона Кузьмича выступили капельки холодного пота. Старик снова почувствовал, что его внутри словно кто-то неведомый провоцирует и заставляет говорить страшные откровения, которые, он бы не сказал никому и никогда.

— А вам, что, советскую власть назад хочется? — совсем грустно спросил сосед по лавке Андрон Кузьмич опять покосился на незнакомца и зло процедил сквозь зубы:

— А вам? Вы, что хорошо живете? Небось, пенсия такая, что еле-еле концы с концами сводите? Или бутылки нравиться собирать? Бутылки-то собираете? А? Но сосед не обиделся. Напротив, он улыбнулся и весело ответил:

— Да уж, пенсия не разгуляешься. Это верно. Но, тем не менее, назад в это светлое коммунистическое будущее, что-то не охота! Маленький разозлился окончательно. Его буквально прорвало. Какая-то неконтролируемая жестокость преобразовалась в слова:

— Ага?! Не охота?! Вы вспомните, как вы жили?! Все было! Все государство давало! А сейчас что? Похоть и разруха одна! Свобода! Да что такое эта свобода?! Слова одни! Наш народ этой свободы не хочет! На кой ляд ему эта свобода?! Если он жить при ней не умеет! Пусть они эту свободу, себе в одно место засунут! Но и после этой тирады незнакомец не обиделся. Он дотронулся до руки Андрона Кузьмича и спокойно сказал:

— О, я вижу, вы совсем озлобились на людей. Вы кем, при советской власти-то работали? Непрошеный сосед внимательно посмотрел на лицо Андрона Кузьмича. Тот занервничал. Снял свои большие очки в костяной оправе, достав из кармана носовой латок, с усердием протер линзы. Пауза затянулась. Незнакомец буквально пялился на Маленького. Его взгляд менялся. Выражение лица стало суровым и злым. Андрон Кузьмич отмахнулся от соседа, словно от надоедливой мухи:

— Что вы так на меня смотрите?! Я не люблю, когда на меня, так вот смотрят. Незнакомец ответил не сразу. Он несколько секунд молчал, затем отвернулся и зло спросил:

— Что-то мне ваше лицо знакомо? Мы с вами раньше не встречались? Маленький испугался. Он уже давно не испытывал такого чувства. Нет, он не боялся этого человека, он боялся его вопроса. Он опасался, что этот старик окажется и вправду знакомым ему. Словно посланец из прошлого. Маленький не хотел этого. Он вообще ничего не хотел вспоминать. Сосед меж тем вновь покосился на Андрона Кузьмича. Тот в спешки водрузил свои огромные костяные очки на нос и раздражительно затараторил:

— Что вы на меня так смотрите? Не имел чести с вами раньше встречаться! Знать вас не знаю! И вообще! Я старый больной человек! Хочу покоя! Что вы тут устроили за шоу? Рассматриваете меня, как картину. Я сижу спокойно отдыхаю на лавочке. И отстаньте от меня! Вновь повисла пауза. Маленький отвернулся. Он хотел встать и уйти. Но вновь, словно кто-то неведомый не позволял ему это сделать. Его как будто приклеили к лавке.

— А вот теперь я вас точно узнал! Точно! — суровым тоном заявил незнакомец. Маленький непроизвольно отмахнулся. Но получилось у него это нелепо. А сосед напирал:

— Ну, вот и встретились! Вот и свиделись Андрон Кузьмич! У маленького пересохло во рту. Он словно ворон, прокаркал, вернее прохрипел:

— Что такое?! Что такое?! Вы кто?! Что вы так мне говорите? Я, что вас раньше знал?! Но сосед не обращал внимания на его слова. Он продолжал злорадно бубнить:

— Ну, вот и свиделись! Вот и свиделись! Гражданин следователь! Я знал, я знал, что мы увидимся! Маленький рванулся, но незнакомец, схватив его за руку, удержал на месте. Тогда Андрон Кузьмич попытался перейти в наступление:

— Что такое?! Что такое?! Я милицию сейчас позову! Кто вы такой?! Я на помощь сейчас позову! Но и эта угроза не возымела действия.

— Зови! Зови! Пусть все узнают кто ты! Вспомни! Вспомни Андрон Кузьмич! У тебя память плоха, на старости лет стала?! А в молодости то ты очень внимательный был! И тут Андрон Кузьмич узнал незнакомца. Вернее он узнал не старика, а его голос. Этот голос! Он не изменился за шестьдесят лет. Это же тембр и вызывающие нотки! Нет определенно, это был тот человек! Тот арестант! Это был Павел Клюфт! Его первый подследственный! Это был тот парень, который отобрал у него первую любовь — Верочку Щукину! Маленький собрался силами. Он умел это делать. Смахнув пот со лба, словно приняв вызов, развернулся к соседу и посмотрел пристально ему в глаза.

— Нет! Этого не может быть! Нет! Нет, тебя же расстреляли! Нет! Я наводил справки.

— Жив, как видишь! Жив! Гражданин следователь! И вот теперь хочу с тобой поговорить! Спросить тебя! Как все эти годы ты жил? Как ты спал?! Как ты детей своих воспитывал? Как тебя совесть мучила?! Маленький брезгливо улыбнулся, отвернувшись, тихо сказал:

— Я спал нормально. Нормально. Я долг свой выполнял! Долг! И не тебе меня судить! Не тебе! Все было по совести! По совести!

— По совести говоришь?! Значит невиновных под расстрел подводить, по совести было? Это у тебя совесть называется? Но Маленький окончательно пришел в себя. Минутная слабость прошла. Андрон Кузьмич вновь стал спокойным и уверенным. Он посмотрел на Клюфта и скептически спросил:

— Что тебе от меня надо?! Что?! Столько лет прошло. Тогда время такое было.

Время! Борьба шла! Борьба! И если бы мы не боролись, то не было бы всего сейчас! Не было! Пойми, история такая была.

— Ах, история говоришь! А те невинные души, что ты загубил, все на историю спишешь?

— Ну, ты же жив остался?! Жив! Что тебе надо?! Ты же живой! И не известно еще,

как ты жив остался? Не известно! Поквитаться пришел?! А за что?! Что изменить-то хочешь?! Пойми, кто-то всегда, должен быть палачом! Должен! Такова жизнь и не тебе ее менять! Не тебе! Что ты от меня хочешь? Убьешь меня? Убьешь?!! Тебе от этого легче станет?! Да нет! Потом сам мучаться будешь! Ты же правильный! И по совести жил! А я тоже по совести! Только по своей! Клюфт разозлился, он схватил Андрона Кузьмича за руку.

— Да, ты прав! У нас разная совесть! Только вот твоя от моей отличается! Отличается! Слышишь! Но есть суд! Высший суд! Маленький вырвал руку из захвата:

— А, Бога вспомнил?! Ты же атеистом был?! Что вдруг так? Или напомнить тебе?!

— Я, все равно не кого не убивал! Никого! И на смерть людей не толкал! А то, что в молодости ошибки делал, правда. Но я верил в справедливость, всегда!

— В справедливость говоришь? Какую такую справедливость? Для кого? Я тоже верил в справедливость! Верил! И в чем разница между моей справедливостью и твоей? Слюнтяи! Вы всегда только пафосные словечки говорили! Сами-то грязной работы всегда боялись! Справедливость! В чем она ваша справедливость?! Бога вспомнил?! Поквитаться хочешь, небось?! Что тебе это даст?! Что?! Ты сам то, чем от меня отличаешься! А Клюфт? Чем? Враг народа?! А что ты сделал для народа-то?

Говорильню устраивал! Много вас таких было ловких на словцо! Говорили, говорили, договорились! Чем ты от меня-то сейчас отличаешься? Такой же как я!

Клюфт побледнел. Резко давило грудь. Стало не хватать воздуха. Но старик сумел найти силы и вымолвил:

— Заткнись! Ты не у себя в кабинете в НКВД! На руки то свои посмотри! Ты хоть тяжелее ручки не чего в своей жизни не держал, но писал-то протоколы свои кровью! Кровью! Людской! Ордена нацепил? За что эти ордена? Сволочь ты! А жизнь твоя мне не нужна. И мстить тебе я не собираюсь!

— Руки в крови?! Нет! Я эту кровь за праведную не считаю! И если ты о Боге заговорил, то знай! Кровь лилась всегда! Кровь будет литься! И всегда кто-то будет не доволен! И никто не хочет умирать, хотя все говорят, что смерти не боятся! А может, это я дал им шанс, как говоришь ты, за веру умереть! За идею! Всегда, кто-то должен дать шанс за веру умереть! За идею! Ну не было бы меня? И что? Кому хуже бы было! Да вам! Крикунам! А, потому как бы вы сейчас из себя бы мучеников не смогли бы корчить! Клюфт, держась одной рукой за грудь, с трудом ответил:

— Нет, я смерти твоей не хочу, напротив, я хочу, что бы ты жил подольше! Но только не так как сейчас. Когда ты ходишь в парк гулять и на скамейках газетку читаешь. А так, что бы ты один остался! Один! И что бы ты каяться начал! В одиночестве! И так мучался! Понимаешь? Мучался! Андрон Кузьмич рассмеялся. Он смеялся над собой. Ему стало даже стыдно, что минуту назад он боялся этого человека: