Ирина Майорова - Халява для лоха Страница 28

– Еще бы! – с вызовом вскинула голову барменша. – Я помоечный запах давно учуяла, только никак понять не могла, откуда он… А тут смотрю, парень девчонку под руки из-за стола выводит, она бледная вся, руки как плети висят, и в ту же секунду вот этот возле стойки нарисовался.

– Так, все понятно! Вы оба еще можете мне понадобиться. Какой у вас график? – обратился к девушке Таврин.

– Через день.

– Хорошо. А ты где живешь?

– Тут, неподалеку, – нехотя откликнулся косматый. – Вот в соседнем, восьмом доме, на чердаке. Нас там много. Спросить Домиана, меня то есть.

– Так тебя Домианом зовут? Чудны дела твои, Господи!

В этот момент в кармане Таврина запел сотовый.

– Да, Гриш. Слушаю тебя. Да я понимаю, что дел полно, хорошо, хоть позвонил… Нет, не объявилась. Адрес нашел? Временная регистрация? Да, записываю. Матвеевская, 4. Квартира? Понятно. А до этого где? На Малой Дмитровке. Квартира в собственности, продала. В несчастных случаях нет? Ну хоть это радует. А среди тех, что без документов в больницах, в моргах, ее возраста женщин нет? Да какая бомжиха! Ухоженная, домашняя девочка. Проверь, ладно? И отзвонись сразу. Спасибо, Гриш, с меня пузырь. А, ты ж не пьешь! Тогда два кило зефира.

Направляясь быстрым шагом к дому, где размещалось агентство «Защита», Таврин знал, что Старшинова на месте не застанет. Несмотря на недостаток ума, чувство опасности у Юрика было развито, как у лесного лося.

Старшинов сбежал, даже не заперев дверь. На столе в беспорядке валялись папки, ящики были выдвинуты. Уверенный в том, что Юрик не ответит, Таврин все же набрал номер его сотового.

– Телефон абонента выключен или находится вне зоны действия сети, – пропел механический голос.

– Ну и где же ты от меня прятаться будешь? – пробормотал майор. – У отца? Вряд ли. За такое скотство папаша тебя сам прибьет, пес шелудивый.

Таврин устало опустился на стул и, откинув назад голову, прикрыл глаза.

Юрика Старшинова он взял к себе полгода назад по просьбе его отца – старшего участкового одного из микрорайонов Сокольников, прирожденного мента и просто хорошего мужика. Воспитывавший сына один Алексей Старшинов тянул изо всех сил, чтобы дать отпрыску хорошее образование. Диплом юридического факультета Юрик получил, но с грехом пополам – за «хвосты» его трижды собирались отчислять, но Старшинов-старший шел в деканат, умолял, чтобы сына оставили, клялся, что посадит чадо под домашний арест и заставит выучить все от и до. На факультете всем давно было ясно: толку из Юрика не будет, но из уважения и сострадания к отцу парня оставляли. После получения диплома возникла новая проблема – трудоустройство. Работать в госструктурах Юрик не желал категорически: «Ты всю жизнь без выходных и праздников горбатишься за гроши, да еще и пендюли от начальства получаешь, хочешь, чтобы и я так же! Ну нет, ищи дурака!» Таврину, может, и так хватало работничков, но вот пожалел, взял на свою голову.

Юрика надо было срочно найти, чтобы заставить его рассказать, что с Ольгой. Ну и с ним самим разобраться.

– Если его посадят, Лешка не переживет, – вздохнул Таврин и тяжело поднялся. – Только б девчонка жива была… Вот сволочь, это ведь когда он про приятеля с язвой рассказывал, значит, Уфимцеву шел караулить…

Через десять минут майор уже ехал на своей «десятке» в Сокольники на встречу со старшим участковым капитаном милиции Алексеем Старшиновым. По пути он решил завернуть на Матвеевскую, хоть и понимал, что Ольги там не застанет.

Истома

В офис «Атланта» Обухов вернулся в полвосьмого. Костя надеялся, что сотрудники отдела, прождав начальника целый час сверх назначенного времени, разошлись по домам. Сотовый он намеренно отключил еще в шесть, чтобы не звонили, не выясняли, на сколько шеф задерживается. Ни «штурмовать» водку, ни заниматься каким-то другим рекламным проектом ему было невмоготу. Честно говоря, вообще ничем не хотелось заниматься. Идеальный вариант – запереться в кабинете, вынуть из сейфа две бутылки этой самой дамской водки и нажраться до потери сознания. Возле приемной Ненашева Костя замедлил шаг, но прошел мимо. Однако, дойдя до дверей креативного отдела, вдруг резко развернулся и почти побежал обратно.

– Ненашев у себя?

Красившая ногти Анюта вздрогнула и чуть не уронила пузырек с лаком на юбку.

– Обухов, ты совсем свихнулся? Ты чего подкрадываешься да еще и орешь в ухо? Так же дурой или заикой стать можно!

– Извини, Анют, мне с боссом срочно поговорить нужно.

– Ну я не знаю… – смирила гнев на милость Анна. – Попробуй загляни. У него Чухаев уже час ошивается. Шеф на него то орет, будто ему кипяток в штаны льют, то снова – тишина.

– Орет, говоришь? Нет, тогда не пойду. Тогда потом.

Последние слова Обухов сказал уже у двери и так тихо, будто про себя.

– Чего-чего? Я не поняла, – уточнила Анна.

– В другой раз, говорю! – крикнул уже из коридора Обухов.

Весь креативный отдел пребывал на рабочих местах. При виде появившегося на пороге начальника Грохотова открыла было рот, чтобы по-свойски его отчитать: дескать, тебе все равно где ночевать и другим мужикам тоже, а меня, между прочим, дома дети и муж ждут, и у Агнессы собака негуляная… Но, встретив мрачный и какой-то пронзительно-тоскливый взгляд Обухова, осеклась.

Усевшись в раздолбанное кресло и глядя себе под ноги, креативный директор бесцветным голосом объявил:

– Занимаемся проектом «дамская водка». Напиток этот, как я вам уже говорил,– со всякими травами, отдушинами. Пьется, как компот, а шибает, как самогон-первач. Я пробовал.

– А мы?! – возмутился Алик. – Нам, для того чтобы клевый креатив забацать, тоже надо по­пробовать, как говорится, нутром прочувст­вовать, что за продукт.

Атлантовский арт-директор ничего крепче пива не употреблял, и все поняли: его требование дегустации не что иное, как попытка разрядить обстановку. Обухов подачу не принял. Скривился недовольно:

– Да привез, привез я от заказчика пару бутылок, в сейфе лежат. Но дегустацию устроим после, пусть сначала Пряжкин изложит, что наши маркетологи при исследовании этого сегмента рынка накопали. Давай, Сергей.

Следующие сорок минут Пряжкин излагал. Для начала посетовал, что проведенные маркетологами и социологами опросы свидетель­ствуют о прочности бытующего в массовом сознании стереотипа: приличная женщина, а уж тем более светская дама водку не пьет, предпочитая даже самым изысканным сортам «беленькой» сухие вина (некоторые из опрошенных допускали употребление и крепленых), на худой конец – хороший коньяк. Если же особь слабого пола позволяет себе пропустить рюмку-другую сорокаградусной, значит, она, по мнению большинства, либо из деревни, где все с детства пьют самогон, либо ей уже все равно, что пить, а на горизонте маячит диагноз «алкоголизм».

– Однако следует сказать, что есть и обнадеживающая тенденция, – нудел Пряжкин, словно не замечая застывшую на физиономиях коллег скуку. – В среде патриотически настроенной интеллигенции, но не старой, воспитанной при коммунистах, а нынешней, постперестроечной, к употреблению женщинами водки относятся более лояльно. Главные аргументы: «Это традиционно наш, русский напиток» и «Лучше выпить пятьдесят граммов хорошей водки и наутро чувствовать себя прекрасно, чем опрокинуть сто граммов кислятины с элитным названием, а на другой день, очнувшись в реанимации, узнать, что употреблял сработанный в грузинской или молдавской глубинке контрафакт»…

– Спасибо, Сергей, – прервал заместителя Обухов, хотя тот не использовал по назначению еще и половины листов из зеленой папки с солидной надписью: «Позиционирование продукта».

За время, пока Пряжкин читал доклад, Обухов пришел в себя и сейчас вещал в присущей ему ернической манере:

– То есть мы с вами, многоуважаемые коллеги, должны эту тенденцию развала стереотипа, как говаривал незабвенный Михаил Сергеевич Горбачев, «углу2бить и расширить». Сидящая в мозгах соотечественников установка: «Приличной женщине нельзя предлагать водку» – должна быть изменена на другую: «Даме не только можно, но и нужно предлагать водку», но только если это водка под названием, которое мы вот прямо сейчас с вами и придумаем.

– Я так понимаю, рекламку мы делаем только для «взрослых» глянцевых журналов и для расклеиваемых в местах продаж постеров, – не столько спросил, сколько констатировал Алик.

– Отнюдь, – помотал головой Обухов. – Работаем по полной программе: ролики на ТВ и радио, билборды, стикеры в метро. В журналах, где «все по-взрослому», и на постерах даем, естественно, водку, а на ТВ и билбордах – новую коллекцию домашней женской одежды с похожим названием. Понятно, что это не треники с вытянутыми коленками и не байковые халаты веселенькой расцветки «зеленый огурец по бордовому полю», а пеньюары, пижамы с прибамбасами, юбки с разрезами до пупа.