Кира Буренина - Буду завтра. Встречай (сборник) Страница 28

Уже стемнело, когда мы покинули особняк господина Леско. Довольный сделкой, канадский магнат смеялся гулким смехом, похожим на лай собаки Баскервилей. Шеф улыбался и без конца пожимал руку магнату. Лесная промышленность России спасена, да и банковский счет шефа будет пополнен. Все довольны.

В машине по пути в гостиницу шеф продолжал улыбаться. Его идея обрела вполне реальную оболочку и больше не изматывала его мозг. Он рассеянно глядел по сторонам, невнимательно слушал мои замечания, а потом заметил:

– Вы вполне можете успеть домой, если улетите ближайшим рейсом.

– Вы меня отпускаете? – Я не верила своим ушам.

– Конечно. Вы хорошо поработали, можете теперь отдыхать.

Вихрем я ворвалась в отель, подбежала к стойке регистрации и попросила выписать счет. Рейс в Москву ровно через час. Я спешно собрала вещи, упаковала чемодан и покинула уже такой обжитой, уютный номер. Выкатывая чемодан на улицу, к стоянке такси, я увидела знакомого портье.

И меня осенило: Серега Синицын!

Русская фамилия сорвалась у меня с губ, прежде чем я успела опомниться. Но я знала, что ошибки не будет.

Портье вздрогнул, дернулся всем телом, тележка, груженная багажом, накренилась, и чемоданы медленно, словно раздумывая, стали съезжать на безупречно чистый асфальт. Уши носильщика заалели. Водружая «ле багаж» назад на тележку, он старательно делал вид, что не понял меня.

– Такси, мадам? – нетерпеливо осведомился таксист, выходя из машины и принимая у меня из рук чемодан. – В аэропорт?

– Да-да, конечно. – Я криво улыбнулась и, не глядя на растерянного портье, уселась в машину.

Надо же, встретиться в другом полушарии с Серегой! Одноклассником, с которым просидела за одной партой почти восемь лет! Серега был влюблен в меня с первого класса, носил за мной портфель, а однажды на день рождения подарил сшитое им самим сердечко и зашил в него письмо – объяснение в любви. Это было первое объяснение в любви в моей жизни.

Помню, как наши родители водили нас Девятого мая на Красную площадь, и мы выстаивали длинную очередь к могиле Неизвестного солдата, сжимая в руках букеты тюльпанов… Что же с ним произошло? Мы так и не успели поговорить, а жаль…

Рейс на Москву задерживался, и я отправилась в бар пить кофе. Одну стену бара занимало огромное окно, выходящее на летное поле, с которого взлетали большие белые аэробусы. Ну и денек сегодня! Во-первых, неожиданная встреча с Сережей. А во-вторых… Встреча с собственным шефом, который открылся сегодня совсем с другой стороны. Не такой человек Жан Жак, чтобы раскрывать свою душу первому встречному. Да и вообще, во Франции все скелеты спрятаны в семейных шкафах. Значит, мне еще только предстоит узнать моего начальника, несмотря на то что мы так долго работаем вместе.

Как там, в Москве? Деды уже, наверное, выпили по стопочке за праздник, помянули товарищей, поздравили тех, кто еще жив. На экране телевизора мелькают черно-белые кадры военных картин. Сегодня обязательно покажут тот фильм – молодые одухотворенные лица, маленькие смешные «ястребки», и в который раз в бой пойдут одни «старики». Говорят, что военные летчики приняли эту картину настолько безоговорочно, что их рассказы о фронтовых буднях собственной эскадрильи все больше и больше напоминают подробности фильма. Высоко в небо взлетит Маэстро из «поющей эскадрильи», и там, в небесах, до следующего Дня Победы замрет его фраза: «Будем жить!»

Выдающаяся часть

Пусть кто угодно уговаривает вас, что нос – не самое главное в жизни девушки, но, если вы живете с гордым профилем, далеким от идеала, рано или поздно в голову приходят мысли о пластической операции…

Марина была, что называется, не красавица. Изюминки имелись: светло– зеленые глаза, русые, слегка вьющиеся волосы и – нос. Заметно выдающийся вперед, да еще с горбинкой и чуть вздернутый на конце. Почему-то окружающих он не смущал, в том числе и поклонников, но Марине с детства хотелось однажды, как по волшебству, проснуться с аккуратным маленьким носиком… Тем более что работала она помощником редактора в журнале «Celeb re ties», что в переводе означает «Звезды». Со страниц журнала каждую неделю на нее смотрели голливудские и российские красавицы, надменные и жутко стильные. Марина мечтала о носике Николь Кидман или Кейт Хадсон, вздыхала над фотографиями Киры Найтли и Энн Хэтэуэй…

– Ну что, племяшка, все комплексуешь? – смеялся любимый дядька Павел, объехавший переводчиком полмира. – На юге Франции каждая вторая с таким же носиком. И сколько шарма-а!

– Вспомни Барбру Стрейзанд и принцессу Диану! И никто из них не комплексовал! – убеждала Марину подружка Катя.

Но почему-то Маринку это совсем не утешало. «Не похожа я ни на королеву эпатажа, ни на английскую принцессу», – разглядывая себя в зеркало, бормотала она.

Больше всего волнений нос доставлял в двух случаях: при устройстве на работу и сборах на первое свидание. Это были единственные ситуации, когда девушке отказывало чувство юмора. Каждый раз, соглашаясь на свидание, она недоверчиво размышляла: это он в темноте не разглядел, что у нее ТАКОЙ нос, или просто ей в очередной раз повезло с поклонником – любителем римских профилей?

Зато в компании, которую они сколотили еще в институте, Марина была любимой звездой, главным организатором всякого веселья и шалостей. С тремя однокашниками и двумя подружками она чувствовала себя «своим парнем», и это было очень здорово: знать, что есть люди, которым совершенно точно наплевать, какой формы у нее нос.

Коля появился в жизни Марины совершенно неромантическим образом. Не случилось любви ни с первого взгляда, ни даже со второго. В тот вечер она вырвалась наконец с трудных вялотекущих переговоров и неслась домой на крыльях свободы. Ей необходимо было успеть на именинную вечеринку у подруги. Впереди маячили выходные, в программе вечера значились танцы, сладкие пироги, веселая болтовня и несколько перспективных парней для флирта.

Но на небесах все распланировали иначе: каблучок ее туфельки прочно застрял в глубокой выбоине тротуара. Минуты две она сражалась за свою «шпильку», вспоминая неласковым словом дорожных рабочих, производителей плитки и моду на обувь с высоким каблуком. Потом ремешки оборвались, каблук вместе с подошвой остались торчать в щели, а верх туфельки выскочил вместе с ногой.

Это только в рекламе легкомысленная девица, сломав каблук, весело отдирает его у второй туфли, обувается и идет по жизни дальше в импровизированных «балетках». В реальности неожиданная поломка обуви – вовсе не повод для веселья. Марина тут же потеряла равновесие, стоя на одной ноге, плюхнула сумку на тротуар, плюхнулась сверху сама, уткнулась носом в колени и замерла в финальной позе «умирающего лебедя».

Долго она, впрочем, не просидела.

– Не стоит горевать, сидя на тротуаре, – прозвучал над ней чей-то голос. – Вы мешаете пешеходам и смущаете проходящих мужчин своими коленками. К тому же вы можете простудиться.

«Ну вот, уже приставать начинают», – подумала Марина и подняла голову.

Рядом стоял совсем молодой паренек, одетый строго по деловому дресс-коду. Снизу вверх просматривались черная папка для документов, в меру яркий галстук, загорелая кожа и модная стрижка.

«Офисный планктон», – с тоской подумала Марина.

Парень позволил Марине рассмотреть его во всех подробностях, после чего сообщил:

– Предлагаю вам устроить плач Ярославны по вашей обуви в более комфортных условиях. Тут в минуте ходьбы есть неплохой паб…

Марина, желая сбежать от назойливого внимания, попыталась подняться и закачалась на одном каблуке, как цапля над вечерним болотом.

– Понятно, – кивнул незнакомец. Вручил Марине папку из удивительно гладкой и мягкой кожи, поднял с тротуара ее сумку и без усилия выдернул покалеченную туфельку из щели между плитками. Все это он вложил в руки изумленной девушке, после чего аккуратно поднял ее и понес. От удивления Марина лишилась дара речи.

В пабе Марина оказалась впервые. Почему-то ей казалось, что такие заведения посещают лишь завзятые любители пива и ревущие поклонники «Манчестер Юнайтед». Но здесь было вполне чинно. Вкусно пахло кофе, в углу мурлыкала что-то по-английски в микрофон девушка с крошечной арфой в руках. Посетители ужинали, пили, разумеется, пиво и беседовали. Все вместе сливалось в единое жужжание, впрочем, вполне приятное.

Незнакомец выгрузил Марину с вещами у столика и пообещал, что скоро вернется. Но вместо него сначала появился веселый рыжий официант, который поставил перед ней большую керамическую кружку. Над кружкой вился легкий парок. Оказалось, что это глинтвейн. Марина прятала под стул босую ногу, зябнущую в одном чулке, делала крошечные глоточки и раздумывала: стоит ли попытаться успеть на вечеринку? Решила, что настроение все равно испорчено, идти на праздник нет смысла и нужно направляться домой.