Кристофер Мур - Практическое демоноводство Страница 28

— Прости меня, Аманда. Прости меня… — выдавил он.

Чудовище заползло в комнату и положило лапу Эффрому на грудь. Сквозь пижаму тот ощутил жесткость чешуи. Сил сопротивляться уже не оставалось.

— Нет! — взревело чудище. — Ты не умрешь!

Эффром находился уже не у себя в спальне — он сидел на склоне английского холма и смотрел, как к нему подползает черная тень смерти. Только теперь цеппелин метил в него, а не в базу. Он сидел на холме и ждал смерти. Прости меня, Аманда.

— Только не сегодня.

Кто это сказал? На холме он был один. Боль в груди вдруг стала непереносимой. Тень дирижабля начала таять, за ней рассосались и английские холмы. Эффром слышал собственное дыхание. Он снова был у себя в спальне.

Грудь наполняло теплое свечение. Он посмотрел вверх — над ним нависало чудовище. Боль в груди постепенно утихала. Он схватил лапу монстра и попытался оторвать от груди, но та не подалась. Когти не впивались в тело — лапа просто лежала у него на груди.

Чудовище заговорило:

— У тебя так хорошо все с пистолетом вышло. Я даже подумал: а у старика хватает сметки. А ты вдруг слюни распустил, раскашлялся и испортил первое впечатление. Где же твое самоуважение, старик, а?

Эффром почувствовал, как тепло разливается по всем конечностям. Разуму хотелось отключиться, нырнуть под одеяло бессознательного и съежиться там в ожидании рассвета, но что-то не отпускало его.

— Так лучше, правда? — Чудовище убрало лапу и отступило в угол спальни, где уселось по-турецки, точно огромный Ящерный Будда. Когда монстр поворачивал голову, острые уши скребли о потолок.

Эффром посмотрел на дверь. От чудовища до нее было футов восемь. Если бы удалось выскочить… Насколько проворна тварь таких размеров в тесном доме?

— У тебя штанишки мокрые, — сказало чудовище. — Переоденься, а то простудишься и помрешь.

Эффрома подивился сдвигу реальности, на который оказался способен его рассудок. Он принимает происходящее как должное! В его доме расселся какой-то монстр, разговаривает с ним, а он, Эффром, принимает это как должное. Бред.

— Ты не настоящий, — сказал он.

— Ты тоже, — огрызнулось чудовище.

— Я настоящий. — Эффром почувствовал себя очень глупо.

— А докажи.

Эффром откинулся на подушку и задумался. Страх сменился изумлением.

— Мне не нужно ничего доказывать. Я — вот он.

— Ну еще бы, — с сомнением в голосе ответило чудовище.

Эффром попробовал встать на ноги и понял, что колени больше не скрипят, да и спина гнется как надо. Артрит, к которому он привык за сорок лет, исчез. Несмотря на всю странность положения, чувствовал он себя великолепно.

— Что ты со мной сделал?

— Я? Я же не настоящий. Как я мог с тобой что-то сделать?

Эффром понял, что загнал себя в метафизический угол, и единственный выход — принимать все как должное и дальше.

— Ладно, — сказал он. — Ты настоящий. Так что ты со мной сделал?

— Не дал тебе загнуться.

Эффром когда-то видел кино: на Землю спускаются пришельцы, которые могут исцелять людей. Перед ним, правда, не симпатичный киношный пришелец с пергаментным лицом и головой-лампочкой, но и не чудовище. Совершенно нормальный гражданин с чужой планеты.

— Ну? — сказал Эффром. — Так тебе нужно позвонить куда-то или что?

— Зачем?

— Домой позвонить. Тебе разве не нужно позвонить домой?

— Ты со мной в игрульки тут не играй, старик. Я хочу знать, зачем к тебе сегодня приходил Трэвис.

— Не знаю я никакого Трэвиса.

— Он приходил к тебе сегодня днем. И ты с ним разговаривал. Я видел.

— Ты имеешь в виду страхового агента? Он хотел поговорить с моей женой.

Монстр метнулся к нему так стремительно, что Эффром рухнул на кровать. Надежда улизнуть через дверь моментально испарилась. Монстр навис над Эффромом; вонь из его пасти ошеломляла.

— Он приходил сюда за магией, и она мне нужна сейчас же, старик, а не то я развешу твои внутренности по всем карнизам.

— Он хотел поговорить с моей женой. Не знаю я ничего ни про какую магию. Может быть, ты не там приземлился. Нужно было в Вашингтоне — это там всем управляют.

Монстр схватил Эффрома и затряс, как тряпичную куклу:

— Где твоя жена, старик?

Эффром слышал, как в черепе погремушкой перекатываются мозги. От хватки чудовища сперло дыхание. Он попробовал что-то ответить, но в горле только слабо и жалко каркнуло.

— Где? — Чудовище швырнуло его на постель.

Воздух обжигающе возвращался в легкие.

— Она в Монтерее, гостит у дочери.

— Когда она вернется? Не лги мне. Я знаю, когда ты лжешь.

— Откуда?

— Только попробуй. Твои кишки отлично украсят этот интерьер.

— Утром.

— Довольно! — рявкнул монстр.

Он схватило Эффрома за плечо и потащил к дверям. Эффром почувствовал, как сустав выскочил из паза, боль пронзила всю грудь и спину. Последняя мысль, мелькнувшая в сознании, была такой: Помоги мне, Господи, я только что убил свою жену.

21

Август Рассол

— Я их нашел. Машина стоит перед домом Дженни Мастерсон.

Август Рассол ворвался домой с пакетами из магазина в каждой руке.

Джан Ген Джан в кухне сыпал соль из большой синей упаковки в кувшин с кока-колой.

Рассол поставил пакеты на каменную плиту перед очагом.

— Помоги перенести остальное — в машине еще много.

Джинн заглянул в пакеты. Один был набит сухими батареями и мотками проводов. Другой — коричневыми картонными цилиндрами дюйма четыре длиной и в дюйм диаметром. Джан Ген Джан вытащил один и принялся разглядывать. С одного торца свисал зеленый водоотталкивающий запал.

— Что это?

— Взрывные шашки. Министерство охоты и рыболовства выдает их рыбакам, чтобы отпугивать котиков от рыболовных сетей. У меня в магазине таких полно.

— Взрывные устройства против демонов бессильны.

— В грузовике еще пять пакетов. Принеси их, будь добр. — Рассол начал выкладывать шашки на плиту. — Я не знаю, сколько у нас осталось времени.

— Я что тебе — презренный раб? Вьючное животное? Неужели я, Джан Ген Джан, Царь Джиннов, должен подносить тяжести невежественному смертному, желающему покорить адского демона какими-то хлопушками?

— О Повелитель, — раздраженно ответил Рассол. — Принеси мне, пожалуйста, эти чертовы пакеты, чтобы я успел все закончить до рассвета.

— Это бесполезно.

— Я не собираюсь его взрывать. Я просто хочу узнать, где он. Если, конечно, ты не соблаговолишь воспользоваться своей великой силой и удержать его от бесчинств самостоятельно, о Царь Джиннов.

— Ты же знаешь, что не соблаговолю.

— Тащи пакеты!

— Ты — глупый, низкий и подлый человечишко, Август Рассол. Да я в мандавошках гаремных шлюх видел больше разума и сообразительности.

Джинн вышел из кухни, и его обвинительная речь заглохла в ночи. Рассол методично обматывал каждую шашку проводом из серебряного волокна, которое разогревалось, когда через него пропускали ток. Очень приблизительный метод детонации, но ночью нормальную взрывчатку найти нелегко.

Через минуту Джинн вернулся с двумя большими пакетами.

— Положи на стулья. — Рассол не оборачиваясь махнул рукой.

— В этих пакетах мука, — сообщил Джан Ген Джан. — Ты собираешься печь хлеб, Август Рассол?

22

Трэвис и Дженни

Что-то в ней было такое, от чего Трэвису неудержимо хотелось вывалить на журнальный столик всю свою жизнь, точно горсть мелочи. Пусть переберет все сама и возьмет, что понравится. Если он задержится здесь до утра, то расскажет ей про Цапа. Но не сейчас.

— Вам нравится путешествовать? — спросила Дженни.

— Устал от разъездов. Пора передохнуть.

Дженни медленно отхлебывала красное вино, расправляя платье уже в десятый раз. Их с Трэвисом все еще разделяла нейтральная зона, пролегавшая по тахте.

— Вы не похожи на страховых агентов, с которыми я раньше сталкивалась. Надеюсь, вы не обидитесь? Просто обычно они одеваются в блейзеры кричащих расцветок, и от них несет дешевым одеколоном. И все как один такие фальшивые.

— Работа такая. — Трэвис надеялся, что в технические детали работы Дженни вдаваться не станет. В страховках он ни черта не смыслил. Эту профессию он выбрал только потому, что Эффром Эллиотт принял его за страхового агента — ничего лучше Трэвис придумать не успел.

— Когда я была маленькой, к нам однажды пришел агент и продал папе страховку, — сказала Дженни. — Он собрал всю семью перед камином и сфотографировал нас «поляроидом». Очень хороший был снимок. Папа стоял сбоку, очень гордый. А когда мы рассматривали фотографию, агент выхватил ее у папы из рук и сказал: «Какая милая семья». А потом оторвал папу от снимка: «И как же им теперь жить дальше?» Я расплакалась. А папа очень испугался.