Бернард Вербер - Танатонавты Страница 29

Мать тут же оскорбилась.

— Что?! Как?! — вскинулась она. — У тебя есть подружка и ты скрываешь это от матери?!

— Я…

— Ага! Я знаю, кто это! — завопил Конрад. — Это медсестра! Та блондинка, которая была с тобой во Дворце конгрессов! Слышь, ты заметил, что она похожа на Грейс Келли? Только круче. Постой-ка… Странно только, что она так вешалась на вашего танатонавта. Я уж подумал, что он ее оприходовал!

Мой братец-кретин, как всегда, попал в самое больное место и наслаждался, проворачивая нож в ране. Мать велела ему замолчать.

— Медсестра? Ну и что? Все работы хороши… И когда ты на ней женишься? Я мечтаю увидеть тебя женатым. Тебе нужна женщина, которая наведет порядок в твоей жизни. Посмотри, как ты одет! Ты простудишься! Небось все время обедаешь в ресторанах! Они же экономят на клиентах, подают объедки и продукты самого низкого сорта. Я надеюсь, ты не ешь сырой фарш?

— Да, конечно, — соглашался я, пытаясь остановить лавину.

— Что ж, тем лучше. Медсестра научит тебя правильно питаться, начнешь одеваться как следует. Да, и вот что еще! Не вздумай задирать нос из-за того, что тебя показывали по телевизору!

— Не буду.

— Чего не будешь?

— Не буду задирать нос.

— Предупреждаю, даже не думай вести себя с нами как сноб, мол, «я международная звезда»! Чтобы ничего такого, договорились?

Нет, лучше капитулировать, чем ввязываться в бессмысленную перепалку! Конрад ехидно ухмылялся, считая меня мямлей и бесхребетником.

Порывшись в книгах, лежавших у меня на столике, он воскликнул:

— Ну и ну! Ты что, увлекся мистикой?

— Я читаю то, что хочу, и не собираюсь ни перед кем отчитываться, — раздраженно ответил я.

Я готов был уступить матери, но терпеть выходки Конрада — это уж слишком.

Он с трудом разобрал название:

— «Пополь Вух, предания»… Это что, про колдунов?

Я выхватил драгоценную книгу из его рук.

— Это эпос мексиканских индейцев киче. — Я чуть не плюнул ему в лицо.

— А, ну да! А вот еще: «И-Цзин, Книга перемен». «Бардо Тодол, тибетская книга мертвых». И «Рамаяна». Вот это да! Слушай, чего у тебя тут только нет. Только «Камасутры» не хватает!

— Конрад, если ты явился, чтобы доводить меня, тогда убирайся к чертовой матери, пока я не начистил тебе морду! Хвастайся деньгами, тачками и бабами в другом месте! Оставь меня в покое!

— Ах, где ты, мой кладбищенский покой! — загнусавил Конрад.

Я уже кинулся на него с кулаками, но вмешалась мать:

— Не разговаривай так с братом. Меня он только радует! Посмотри: он женат, подарил мне внуков. Его не в чем упрекнуть! Уж он-то не ходит задравши нос, что пролез на телевидение!

Я готов был рвать на себе волосы в бессильном отчаянии! Чтобы успокоиться, я начал медленно дышать.

— Если вы пришли надо мной издеваться, то я вас больше не задерживаю. Вы боитесь, что я стану счастлив? Хотите отравить мне все удовольствие?

Мать заметила, что у меня, как обычно, расстегнута верхняя пуговица на рубашке. И как обычно, она застегнула ее, больно ущипнув меня за шею. Пока я задыхался, она снова завладела разговором.

— И вообще, что это за тон? — негодовала она. — Ты таскался по кладбищам с этим Разорбаком, а я ничего тебе не говорила, хотя многие матери не разрешили бы своему ребенку водиться с ненормальными.

— Рауль нормальный!

— Все же, согласись, он немного особенный, и к тому же…

— Это вы обо мне говорите?

Нет, все-таки придется установить щеколду на дверь. А то просто проходной двор какой-то! Запоры, засовы, дверные глазки, звонки и — здравствуйте, покой и уединение!

А пока — тем хуже для Рауля, если он услышал нелестные замечания моей матери! Это отучит его сваливаться ко мне как снег на голову.

— Здравствуй, Рауль, — холодно сказал я.

— Да-да, профессор Разорбак, — сказал мой братец с уважением, — мы как раз вспоминали о вас. Мы подумали, что раз вы теперь разбогатели и прославились, вам потребуется финансовый консультант, чтобы блюсти ваши интересы. Вы же стали как рок-группа! Вам нужен импресарио, который будет следить за вашим имиджем, заниматься контрактами и который…

Я ожидал, что Рауль резко оборвет этого болтуна. Ничуть не бывало. Он внимательно его слушал.

— Это твой брат? — спросил он.

— Да, — мрачно признал я.

— А я — его мать! — гордо заявила моя родительница.

Рауль потер подбородок.

— Идея твоего брата не так уж плоха, — признал он. — Нам действительно нужно организовать работу нового танатодрома.

Конрад надулся от важности и принялся излагать свои планы:

— Я думаю, что рядом с танатодромом хорошо бы открыть сувенирный магазин. Мы будем там продавать вот такие футболки.

«Умирать — наша работа», — было написано на тряпке, которую он выудил из кармана.

Я был просто потрясен. А Рауль и бровью не повел и стал внимательно разглядывать материю.

— Недурно! А она не сядет после стирки? Надпись не полиняет?

— Нет. Краситель отличный, я уже проверила, — вмешалась мать.

Рауль собирается отдать наш священный проект в руки торговщиков и менял, превративших Храм Господень в разбойничий вертеп? Я просто опешил.

— Но…

— Твой брат прав, Мишель. Магазин даст людям возможность больше узнать о нашей работе, поднимет ее престиж в глазах общественности.

— А я… Я буду вашим пресс-атташе! — воскликнула моя мать. — И смогу чаще видеть Мишеля. Я за него серьезно возьмусь.

Я протер глаза. Нет, это не сон. Мы мечтали постигнуть тайну смерти, чтобы изменить жизнь, мир и человечество… И что же? Теперь мы собираемся открыть магазин сувениров. Воистину, мы живем в чудесную эпоху! Если бы Иисус Христос вернулся на землю, ему тоже, наверное, пришлось бы рекламировать свои заповеди. «Возлюби ближнего своего» — на розово-лиловых майках. «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» — белые свитера, 70 % хлопка, 30 % синтетики, стирать в теплой воде. Конрада это вполне устроило бы!

Я представил себе рекламу Лао-цзы: «Кто знает, не говорит. Кто говорит, не знает». Обалденные водолазки!

Но если мой друг Рауль, профессор Рауль Разорбак, считает этот план совершенно нормальным, то кто я такой, чтобы возражать?

Мой брат откроет магазин, накупит оптом всякого барахла на Тайване, а мать будет все это продавать.

Я пожал плечами. Смешно, конечно, но от смеха еще никто не умирал.

— А когда ты нас познакомишь со своей медсестрой? — ляпнула мать, чтобы уж окончательно добить меня.

89. Австралийская мифология

В мифах австралийских аборигенов говорится о Нумбакулле, Вечносущем, появившемся на свет из ничего. Нумбакулла — это явившаяся ниоткуда сущность, внезапно появившаяся на голой Земле. Он отправился на север, и на его пути рождались горы, реки, растения и животные.

По дороге он сеял вокруг себя духов-младенцев, которые были бессмертными душами, рождавшимися из его тела. В одной пещере он выбил на камнях священные знаки, тъюрунга, обладавшие способностью испускать энергию. Первопредок людей родился от союза одного тъюрунги с духом-младенцем.

Так же родились и другие предки, которые занялись воспитанием первых людей.

Однажды Нумбакулла поставил посреди пустыни столб. Он обмазал его своей кровью и стал взбираться на небо, поманив за собой Первопредка. Но от крови столб стал слишком скользким, и Первопредок свалился на землю.

Нумбакулла один взобрался на небо и утянул за собой столб. И никто его больше не видел.

Люди поняли, что бессмертие от них навсегда ускользнуло. Священный столб стал осью, вокруг которой вращается этот мир, созданный Нумбакуллой.

90. Танатодром «Бют-Шомон»

Благодаря кредитам, полученным от президента, мы выстроили себе отличный танатодром. Это было небольшое современное здание, расположенное в спокойном квартале. Мы очень тщательно выбирали площадку для нашего танатодрома и остановились на улице Боцарис, самом высоком месте квартала Бют-Шомон.

Рауль решил, что будет забавно изучать смерть там, где когда-то стояли виселицы Монфокона. Зловещее воспоминание. Здесь в Средние века именем короля казнили и разбойников, и ни в чем не повинных людей.

Через два месяца строительство было окончено.

Наше семиэтажное здание выходило фасадом на парк Бют-Шомон. Четыре этажа были заняты небольшими квартирами, по три на каждом, а наверху мы убрали стены и оборудовали лабораторию площадью 220 квадратных метров (на пятом этаже) и такой же огромный стартовый зал (на шестом). На седьмом этаже был пентхаус. Зимой на него опускался полупрозрачный стеклянный купол, а летом он превращался в открытую террасу.