Рейнбоу Рауэлл - Звонок в прошлое Страница 29

– Получается, мы портим почти готовый сюжет, – поморщился Сет.

Скотти убрал свой ноутбук в сумку.

– Рахул остается, – заявил он Сету. – Я только что открыл какому-то индийскому парню путь в телезвезды.

Уходил Скотти с гордо поднятой головой.

– Нам теперь что же, придется втискивать Рахула в самый первый сюжет? – недовольным тоном спросил Сет.

– Он может появиться в третьем сюжете. Ты же сам говорил, что нам нужна парочка персонажей-геев. Уже давно говорил. В девяносто пятом.

– Помню.

Джорджи закрыла свой ноутбук:

– Мы договаривались взять сценарий на дом. Но я сомневаюсь, что у меня сегодня что-нибудь получится…

– Оставайся, – предложил Сет. – Сходим пообедать и продолжим работу.

– Не могу. Я должна позвонить Нилу.

В Омахе было уже восемь вечера. Джорджи собиралась позвонить ему до десяти.

Сет внимательно на нее смотрел. Он знал о Джорджи очень много. Почти все. Но он ничего не знал о существовании желтого телефона. А что, если позвонить ему на старый номер, который был у него в девяносто восьмом? Кто ответит? Он сам, пятнадцатью годами моложе, или одна из его подружек?

Сет больше не говорил о своих подружках, но Джорджи подозревала, что он оставался верен студенческим привычкам.

– Спасибо тебе, Джорджи, – сказал он, – за то, что сегодня мы все-таки продвинулись. Я же чувствую: у тебя произошло что-то серьезное.

Джорджи отключила мобильник от компьютера.

– И меня убивает твое нежелание об этом говорить.

– Мне жаль.

– А я не хочу, чтобы тебе было жаль. Я хочу, чтобы тебе было хорошо и весело.

Глава 17

Подъезжая к дому матери, Джорджи была на сто процентов уверена: если этим вечером она позвонит Нилу по желтому телефону, ей ответит Нил из прошлого.

Или это, или она который день находится под влиянием колоссальной иллюзии.

Джорджи была на тысячу процентов уверена, что она позвонит Нилу. Даже если это и опасно – в случае реальной связи с прошлым. Реальность или нереальность. Нужно выбирать какую-то одну версию и уже твердо ее придерживаться.

Она должна позвонить. Нельзя игнорировать звонки, уходящие в прошлое. Нельзя знать о существовании этого странного канала связи и не воспользоваться им.

Она позвонит. Что бы ни происходило, у нее во всем этом была своя роль. Связь с прошлым была односторонней. Нил не мог снять трубку и позвонить ей в будущее.

А что, если провести такой эксперимент и попросить его перезвонить ей? Нет, лучше не искушать судьбу. Вдруг трубку возьмет ее мать и заведет с ним разговор об Элис, Нуми и разводе? Вдруг, позвонив ей, он попадет на Джорджи из 1998 года, которая наговорит ему разных глупостей и гадостей и все непоправимо испортит? Той, двадцатидвухлетней Джорджи нельзя доверять.

Хизер открыла дверь раньше, чем Джорджи успела постучать.

– Ждешь пиццу? – спросила Джорджи.

– Нет.

Джорджи остановилась на пороге.

– Макаронную запеканку «Зити», – торопливо пояснила сестра. – Давай входи.

Джорджи вошла. Мать и Кендрик обедали в кухне.

– Ты сегодня рано, – сказала мать. – Если хочешь есть, в холодильнике салат «Цезарь». А на десерт – «паппи-чоу»[38].

Мопсы под столом дружно затявкали.

– Это не для тебя, маленькая мамочка, – сказала мать Джорджи, наклоняясь к беременной мопсихе. – «Паппи-чоу» для больших мамочек и папочек. А маленьким мамочкам шоколад вреден… Кенни, честное слово, они всё понимают.

Хизер замерла на посту у входной двери, высматривая своего парня. Все успели привыкнуть к тому, что Джорджи живет у них. Даже собаки перестали следить за каждым ее шагом.

Джорджи и не требовалось объяснять матери свое возвращение в родной дом. Скажи она сейчас, что сильно проголодалась, мать молча достала бы из холодильника еще одну порцию стейка и запихнула в микроволновку. Она уже выговаривала дочери за сумку, которую та бросает где попало. Возможно, мать считала возвращение Джорджи под родительский кров делом решенным.

– Спасибо, я поела на работе, – сказала Джорджи, собираясь подняться в комнату, которая снова стала ее комнатой.

– Так, может, потом поешь? – не отставала мать.

– Нет, спасибо. Я сейчас буду звонить Нилу.

– Передай ему привет от всех нас! Скажи, что мы все его любим и что он остается частью нашей семьи!

– Этого я ему не скажу.

– Почему?

– Потому что он сочтет меня сумасшедшей! – уже с лестницы крикнула Джорджи.

Она быстро вбежала в комнату и плотно закрыла дверь. Появилась даже мысль подпереть дверь комодом. Нет, это уже слишком. Джорджи бросилась к шкафу и принялась вытаскивать оттуда все, под чем утром погребла желтый телефон. Она запихнула аппарат на самое дно, навалив сверху старый спальный мешок, несколько рулонов упаковочной бумаги и роликовые коньки, на которых каталась в пятом или шестом классе…

Аппарат никуда не исчез. Он лежал там, куда Джорджи его убрала.

Присев на корточки, она разглядывала желтый телефон, решая, стоит ли к нему прикасаться. А может, его нужно трижды потереть и загадать желание?

Она сняла трубку, прислушалась. Гудка не было.

Чего ты ждала? Ты же отключила его от пространственно-временно́го портала, каковым является телефонная розетка под кроватью.

Джорджи захихикала… совсем как сумасшедшая из какого-нибудь сериала.

Она снова полезла под кровать, чтобы подключить телефон к линии. Ей почему-то казалось, что из розетки посыплются искры и повалит дым. Ничего подобного. Вилка вошла с обычным щелчком. И все.

Джорджи села на пол, поставив аппарат себе на колени.

Вот и все. Можно звонить Нилу.

Нил…

Затаив дыхание, она набрала номер. Трубку взяли после первого гудка.

– Алло!

– Нил?

– Да. Я так и думал, что это ты звонишь.

Похоже, сейчас он слегка улыбался. Ровно настолько, чтобы обозначилась ямочка на щеке.

– Я обещала позвонить, вот и звоню.

– Как ты?

– Я…

Джорджи закрыла глаза и наконец-то выдохнула. Потом поставила аппарат на пол и подтянула колени к подбородку. Нил из прошлого по-прежнему отвечал на ее звонки.

– Сейчас получше, – сказала она, протирая глаза тыльной стороной ладони.

– Я тоже, – сказал Нил.

Как здорово было слышать его голос! Пусть и из прошлого.

Поженившись, Джорджи и Нил практически не расставались. Она настолько привыкла каждый день говорить с ним, что иного не представляла. Говорить вживую, не по телефону.

Так что же сейчас происходит? Может, это все-таки галлюцинация? Может, тоскуя по Нилу, она придумала эти звонки? Может, ее потребность в нем придала им похожесть на реальные телефонные звонки?

Она действительно нуждалась в нем.

Нил был ее опорой. Ее основой.

Нил был ее розеткой, к которой она подключалась каждое утро. Ее синхронизатором. Он был единственным человеком, знающим ее такой, какая она есть на самом деле.

Надо бы рассказать ему об этой шизовке с волшебным телефоном. Прямо сейчас и рассказать. Она вполне могла рассказать ему, поскольку с Нилом можно было говорить обо всем. У них бывали и стычки, и расхождения во мнениях, но они никогда не оказывались по разные стороны. Нил чувствовал, когда Джорджи нуждалась в его поддержке, и неизменно был рядом.

Сколько раз он засиживался допоздна, чтобы помочь ей со сценарием. Он был ее правой рукой, когда родилась Элис. Джорджи тогда страдала послеродовой депрессией, а грудное вскармливание превращалась для нее в мучительный процесс. Нил ни разу не заставил ее почувствовать себя идиоткой, хотя нередко она совершала идиотские поступки. Он не тыкал ее носом в неудачи, даже когда они были явными.

Если кому-то и рассказывать обо всем этом, то только Нилу.

– Джорджи, ты еще на линии?

– Да. Я тебя слушаю.

Она не могла рассказать Нилу про волшебный телефон.

– Как прошел твой день?

Вначале я выдернула из розетки волшебный телефон. Потом села в электромобиль…

– Мы с Сетом работали над сценарием «Бегущего времени», – сказала Джорджи.

Это была одинаковая правда для прошлого и настоящего. Первые наброски они с Сетом делали уже тогда.

Джорджи немедленно пожалела, что упомянула про Сета. Это было почти то же, что взять и нажать рычаг аппарата. Нил невзлюбил Сета с самого начала, и за пятнадцать лет его отношение к ее коллеге ничуть не изменилось. Получается, не обо всем она могла говорить с Нилом.

– Понятно.

Его голос стал заметно холоднее.

– А ты что делал?

– Я…

Нил прочищал горло. Точнее, старался подавить раздражение, вспыхнувшее при упоминании Сета. Эта его привычка тоже сохранилась. Раздражение было чем-то вроде слоя льда, сковавшего его лицо. Нил торопился сломать ледяную корочку.

– Помогал маме печь печенье. Она сделала и для тебя.

– Спасибо.

– Но я их съел.

– Обжора!

Он засопел – это был его заменитель смеха.