Мартин Эмис - Лондонские поля Страница 29

— А почему бы не отправиться ко мне?

Теперь начал мяться Кит. Гаю пришло в голову, что предложение это могло показаться обидным: ведь Кит никогда не сможет ответить на его приглашение тем же. Одностороннее предложение, безответное. Но Кит, взглянув на часы над стойкой, осторожно сказал:

— Заметано.

Вдвоем они пробирались вдоль оживленной Портобелло-роуд: Гай, высокий и как будто что-то ищущий в прямоугольниках солнца, и Кит, более плотный, более квадратный, — карманы его пиджака оттопыривались всунутыми в них кулаками, расклешенные брюки заострялись и трепыхались в порывах низкого ветра, а газета, свернутая в трубку и удерживаемая под мышкой, походила на телескоп. Выйдя на улицу, они не могли говорить о Николь Сикс, потому что именно для этого направлялись к Гаю. Когда они свернули на более спокойную улицу, их собственное молчание сделалось громче. Гай избрал тему, частенько выручавшую его прежде.

— Ты на матч собираешься?

Оба они болели за «Куинз Парк Рейнджерз», местную команду, и на протяжении многих лет субботними вечерами выбирались на Лофрус-роуд. Собственно говоря, они могли бы повстречаться гораздо раньше, но этому не суждено было сбыться: Гай со своим пирогом и кружкой «Боврила»[23] располагался на террасе, в то время как Кита с его фляжкой всегда можно было найти на трибуне.

— Они на выезде сегодня, — сказал Кит, не выпуская изо рта сигареты. — С «Юнайтед» играют, вот оно как. Я был там на прошлой неделе.

— Уэст-Хэм. И как они?

Голубые глаза Кита озарились неким светом, пока он рассказывал:

— В первом тайме они все время зондировали левый край. Сильвестр Дрэйон со своей скоростью оказывался где угодно и постоянно создавал проблемы для второго номера хозяев. Когда до конца тайма оставались уже считанные минуты, черный крайний подкатом отобрал мяч у защитника и сделал навесик, который Ли Фридж, ист-лондонский бомбардир, переправил с точностью до дюйма. После перерыва «рейнджеры» воспользовались своим преимуществом в воздухе, и фортуна снова стала им улыбаться. Ребята Бобби Бондавича стойко оборонялись, и вопрос оставался открытым: смогут ли синие преобразовать свое давление в голы? На семьдесят четвертой минуте Кит Спэр сделал передачу, которая расколола оборону гостей, и Дастин Хаусли вколотил-таки мяч в сетку и выровнял счет. Казалось, что дело скорее всего закончится ничьей, покуда спорный пенальти, назначенный за пять минут до финального свистка, не пробил глухой обороны хозяев. Кит Спэр ударил с назначенного места и не промахнулся. Так что, хотя «Шеппардз Буш» команда так себе, она, ко всеобщему удивлению, выиграла со счетом 2:1 у… у тех цветов, позывные которых звучат как «Пузыри всегда пускаю»[24].

Кит запоздало перевел дух, и это напомнило Гаю тот звук, который время от времени издавал Мармадюк после нечастых успехов с некоторыми затруднительными формулировками типа «чипсы еще» или «нож мой».

— А этот новый парень в полузащите, как его… Нил?.. Нормально играл? — спросил Гай.

— Ноэль Фризл. Оправдал свое избрание, — холодно сказал Кит.

Они все шли и шли. Гай, конечно же, был дружен с людьми, похожими на Кита, и прежде: в Сити. Но в Сити люди вроде Кита носили костюмы стоимостью в тысячу фунтов и платиновые наручные часы; проматывали урановые кредитные карточки; по выходным либо ходили на яхтах, либо облачались в красные куртки, взбирались на лошадей и гонялись за каким-нибудь кроликом или лаской; коллекционировали вина (за ленчем они напевали над бокалами «Помероль» и «Жевре-Шамбертен»[25]) и современные первые издания (часто можно было слышать, как они толкуют о том, сколько сегодня можно выручить за «Новогоднее письмо» или «Стамбульский поезд»[26]). Они не были бедными, как Кит. У Кита были полные пригоршни пятерок, свернутые десятки, сложенные полтинники; однако же Кит был беден. Весь его вид говорил об этом. И потому Гай почитал его, жалел его, восхищался им, завидовал ему (даже, как он порою думал, смутно любил его): потому что тот был беден.

— Вот и пришли, — сказал Гай.

Он полагал, что жена его либо вышла, либо спит. Да, она уже выходила и вскоре должна была уснуть, но, когда Гай пропустил Кита в дом, оказалось, что Хоуп находится прямо там, в холле. Все идет относительно хорошо, подумал Гай. Когда он представил их друг другу, Хоуп не пожалела усилий, чтобы скрыть изумление, смешанное с презрением. А Кит ограничился искренним кивком (и не столь искренней улыбкой); казалось, он ничуть не испытывал неловкости, пока Хоуп не сказала, что внизу леди Барнаби прощается с Мармадюком перед своим отъездом в Югославию.

— Если у вас гости… — сказал Кит, бочком отступая к двери.

Снизу донесся резкий вскрик ребячьего торжества, за которым последовал непритворный вопль ужаса. Леди Барнаби со всех ног взбежала вверх по лестнице, одной рукою держась за лоб, а в другой сжимая свои очки. Гай порывисто бросился к ней, но, по-видимому, леди Барнаби очень быстро пришла в себя.

— Все в полном порядке. В полнейшем, — сказала она.

— Вы уверены? Да, Мелисса, я хотел бы, чтобы вы познакомились с Китом Талантом. Это мой друг.

Нельзя сказать, чтобы Кит испытал особый восторг по поводу этого представления. Возможно, все дело в ее титуле, подумал Гай. Хорошо, что он ничего не знает о моем.

Леди Барнаби располагающе моргала, подняв очки к глазам, и медленно кивала, адресуясь к вешалке для шляп.

— О боже, — сказал Гай. — Какой ужас. Это Мармадюк натворил? Как? Вы просто обязаны позволить нам за них заплатить. Он это, конечно же, не пальцами сделал?

К этому времени на лестничной площадке появилась нянечка. Она покорно объяснила, что именно произошло. Леди Барнаби слишком близко подошла к высокому стулу, чтобы полюбоваться мальчиком, и это оказалось неблагоразумным. Мармадюк превратил обе линзы в паутину трещин, умело ударив по ним щипцами для сахара.

— У вас нет другой пары? — спросил Гай. — О-хо-хо! Дорогая, тебе, пожалуй, придется проводить Мелиссу домой.

В гостиной Кит попросил себе бренди. Немедленно расправившись с первой порцией, затребовал еще. Гай, который не всегда был в ладах с алкоголем, налил себе смехотворную дозу «Тио Пепе»[27]. Они уселись на широкие диваны лицом друг к другу. Гай чувствовал, что инстинкт его не подвел. Славно, что он услышит все это в собственном доме, — теперь это никак не сможет ему повредить.

— Дело вот в чем, — начал Кит, чуть-чуть подавшись вперед. — Я зашел к ней туда, понимаешь? Посмотреть, не могу ли я чем-нибудь помочь. Я же занимаюсь такими вещами. Это вроде как побочный заработок. У нее, кстати, отличная квартирка. Ну и, кроме того, я подумал… — Кит деликатно стушевался. — Ну, да ты сам знаешь мои повадки.

Но Гай не знал повадок Кита. Он ждал.

— Видишь ли, — сказал Кит, — мне подумалось, что ей, может быть, нужен присмотр…

— Присмотр? За квартирой?

— Да нет. За ней самой.

— Что ты имеешь в виду?

— О господи…

Кит растолковал, что он имел в виду.

— Ну и? — сказал Гай, чувствуя тошноту.

— Ну, видишь ли, с кое-какими пташками не всегда разберешь, что к чему. Она такая смешная. Этакая загадка — знаешь ведь этот тип. Сперва она так тебя и завлекает, так и заводит. И вроде как свербит там у ней, до того ей хочется. А потом, знаешь ли, брык! — и она уже леди Недотрога.

— Значит — ничего не было?

Кит помедлил. По крайней мере одно чудное воспоминанье щекотало ему ноздри. Он, однако, сказал:

— Не-а, растуды ее. Ничегошеньки. Ну и вот, я уже ухожу, а она вдруг о тебе спрашивает. Типа, хочет, чтобы ты ей позвонил. Говорит, что ей нужна твоя помощь.

— В чем именно?

— Ну откуда же, братан, мне знать? — Поблуждав взглядом по комнате, Кит снова посмотрел Гаю в глаза. — Ей, может, только те по нраву, кто из ее же круга. То есть я-то сам что? Никто, ничто и звать никак, так ведь? Отребье, да и только.

Трудно было понять, как на это реагировать, потому что Кит улыбался. Он улыбался все время, если только не кашлял.

— Да ну, Кит, брось ты прибедняться, — невыразительным голосом произнес Гай.

Распахнулась дверь, и на пороге неумолимо воздвиглась Хоуп.

— Я ложусь спать, — сказала она. — Кеннет, будьте так добры, погасите свою сигарету. Я отвела ее домой, и она теперь поспокойнее. Только тревожится из-за того, что в Югославию теперь придется ехать всего с одной парой очков. Котел ее издает совершенно ужасные звуки. Счастье еще, что она ничего не слышит. Я рада была поскорее оттуда выйти. Если отправитесь на кухню, то потом все за собой приберите. Чтоб ни соринки.

— Вот они, пташки, — сказал Кит, когда Хоуп вышла. Он торопился сделать последние несколько затяжек, сложив левую ладонь лодочкой и подставив ее под длинный тлеющий столбик, а Гай тем временем искал пепельницу. — С ними не жизнь, и без них не жизнь. Вот что я тебе скажу: жена у тебя — двинутая. Да и ребятенок, видать, недалеко ушел. Точно, недалеко.