Олег Рой - Сценарий собственных ошибок Страница 29

– Ну как, получилось? – Игорь даже не помнил, рассказывал он обо всем этом Генриху Ивановичу, или тот при помощи каких-то волшебных очков смотрел вместе с ним этот авангардный бессюжетный фильм. Наверное, рассказывал – как же иначе? Но в таком случае, что мог извлечь Сценарист из того, что даже для носителя воспоминаний, Игоря, представлялось гигантской кучей хлама?

– Пока не могу сказать, – уклончиво молвил Генрих Иванович. – Поговорим, когда будет готов фильм.

– И что, я действительно увижу в нем не только свое прошлое, но и будущее? – допытывался Игорь.

Сценарист уже поднялся и вышел из комнаты с кушеткой, Игорь последовал за ним.

– Да. Все, что было, есть или будет важным для вас.

– А смерть Андрея там будет?

Игорь не успел придержать язык, сообразив, что об Андрее упоминать вроде бы не стоило. Но Сценарист ответил все так же невозмутимо:

– Если она вас потрясла, то обязательно будет.

– И за какой же срок вы собираетесь это сделать?

Игорь думал, что они пройдут в кабинет, где оформят заказ. Однако Сценарист, пренебрегая формальностями, проследовал дальше, вниз, в холл:

– Обычно на сценарий требуется несколько недель. На фильм – несколько месяцев.

Игорь не переставал удивляться перепадам в настроении Сценариста. Радушие Генриха Ивановича испарилось: теперь он откровенно выпроваживал клиента. Они уже дошли до входной двери! Нет, стойте, что происходит? Игорь не может так уйти… сейчас уйти!

– Всего хорошего. – Голос Генриха Ивановича был холоден и сух, точно зимний ветер в швейцарских горах.

– Но подождите! – Чтобы избежать беспардонного выпроваживания, Игорь ухватился за ручку двери. – Меня гораздо больше интересует другое. Получается, то будущее, которое вы покажете мне – единственно возможный вариант развития событий? И ничего невозможно изменить?

Сценарист мягко, но властно, как санитар душевнобольного, оттеснил Игоря от ручки и сам открыл дверь:

– Обычно невозможно. И я никому этого не советую, чтобы не сделать еще хуже. Впрочем, зачем я это говорю? Вы же все равно попробуете, как и все остальные… Прощайте.

Стук, с которым захлопнулась тяжелая дверь, до сих пор стоял у Игоря в ушах, перекрывая мелодичный, но с неприятными смеховыми взвизгами голосок Ксюши:

– Игорь, я впервые встречаю такого интересного мужчину, как ты! Такого загадочного, молчаливого… Обычно ко мне все пристают, а ты нет. Значит, уважаешь во мне человека… У тебя, кстати, какие планы сегодня на вечер?

А и правда, какие у него планы? С этим Сценаристом и всем, что было с ним связано, Игорь совершенно обо всем забыл, отстранился ото всей своей обыденной жизни. Даже не помнит, сообщил ли он Инне, когда возвращается из Швейцарии и каким рейсом. Кажется, все же сообщил. Значит, сегодня нужно ехать домой. Но, скажем, завтра…

На встречу завтра Ксюша тоже согласилась охотно. А заодно взяла с Игоря обещание, что он посадит ее в такси. А то у нее столько вещей, она кое-что прикупила себе в Швейцарии…

Так и вышло, что борт самолета они покинули вместе. И в микроавтобусе, отвозившем пассажиров бизнес-класса от взлетной полосы до терминала, тоже сидели рядом. А уж когда вылезли у здания аэропорта и отправились получать багаж, Ксюша и вовсе подхватила Игоря под руку, повисла на нем и прижалась своей выдающейся грудью.

И тогда Игорь обернулся…

Единственное, что осталось у него в памяти от этого момента – две пары расширенных от ужаса и, как он только сейчас заметил, очень похожих глаз. Его жены и его дочери. В глазах Инны – ненависть, смешанная с торжеством. Что касается глаз Алины, в них застыл ужас и что-то, очень похожее на отвращение… Отвращение – к кому? К нему, своему отцу?

Игорь запоздало оттолкнул от себя Ксюшу. Оценив ситуацию и, догадавшись по виду Инны, что сейчас разгорится скандал, смекалистая блондинка резво зацокала каблуками подальше от семейных разборок.

Если бы не было так поздно…

Оставшись у себя в комнате, которая называлась «Алинкин кабинет», дочь Игоря и Инны тщетно искала, чем бы заняться. Брала книгу, которая недавно еще захватывала и увлекала – и, перелистав страницы, равнодушно откладывала. Включала музыку – но даже любимый «Diary of Dreams» казался по контрасту с настроением недостаточно мрачен. Войти, что ли, в Интернет – пообщаться с друзьями, написать в блогах о том, что ее волнует? Нет, с посторонними людьми она не имеет права делиться этими переживаниями. Если бы речь шла только о ее чувствах, она сумела бы изложить их в прозе и стихах, привлечь внимание к своей проблеме. Но она не имеет права привлекать всеобщее внимание к тому, что является личным делом ее родителей!

Все началось с полудня, когда она, зайдя в угловую комнату на втором этаже, застала мать перед зеркалом. «Куда это ты собираешься?» – спросила Алина, потому что уж очень тщательно она красила глаза. Мама сказала, что сегодня приезжает папа из Швейцарии, и его надо встретить. Алина постоянно напоминала себе, что она уже не маленькая девочка, чтобы бурно огорчаться и так же бурно радоваться. Но на этот раз она обрадовалась по-настоящему. «Ой, папка приедет! Мама, возьми и меня с собой!» Мама, конечно, не возражала. Только попросила собираться побыстрее, потому что самолеты ждать не станут. Ну, для Алины летом одеться – пара пустяков: черный сарафан – и она готова.

Собираясь, она снова чувствовала себя маленькой девочкой, которая так любит встречать любимого папку. Когда ей было лет шесть, она так радовалась его возвращению с работы! За час до его прихода занимала наблюдательный пост возле окна их квартиры на втором этаже и смотрела, смотрела долгими зимними сумерками туда, где в конце двора из арки вот-вот должен был обрисоваться знакомый силуэт. И хотя Алина постоянно напоминает себе, что она уже не маленькая девочка – до чего же приятно время от времени побыть маленькой девочкой!

«С чего это я так разошлась? – удивлялась себе Алина. – Вроде могу вообще не вспоминать о родителях целыми сутками: ну есть они и есть, существуют рядом, ну и ладно… Может, я так пытаюсь поправить неблагополучие в семье? Но разве я смогу изменить ситуацию к лучшему, если снова стану ребенком?»

– Мам, а что он там делал, в Швейцарии? – спросила Алина уже в машине, опуская боковое стекло.

– На совещание ездил, – лаконично ответила мама.

Алина не стала развивать тему. В самом деле, откуда маме знать, чем там занимался папа на совещании?

Что бы там о ней ни думали родители, Алина уже очень многое понимала. И то, из-за чего папа повышал голос, и то, из-за чего мама принимала снотворные таблетки. И все-таки понимание это было каким-то формальным, внешним. Слово «измена» казалось Алине чрезмерно литературным, не имеющим отношения к жизни. Во всяком случае, к жизни ее семьи. Алина наблюдала, что мама за последние годы стала нервной и раздражительной. То, что она бросила работу, должно было сделать ее спокойнее, а вышло наоборот. Уж не выдумывала ли она папины измены? Алина не удивилась бы… Мама часто придиралась к ней, обвиняла в поступках, которые та не совершала. Докажешь ей: «Мама, я не могла этого сделать потому-то и потому-то» – «Ох, извини», – и дальше продолжается в таком же духе. Подруги, с которыми она болтала в аське, рассказывали, что женщины часто завидуют подросшим дочерям, их красоте, молодости, успеху у мужчин. И иногда девочка подумывала, что так оно, пожалуй, и есть. Может, мама даже к отцу ее ревнует?

– Мам, а папа тебе звонил, во сколько его встречать?

– Нет. Я просто в аэропорт звонила. Сделаем ему сюрприз.

Лицо у мамы было невеселое, под тщательно наведенной косметикой скрывалась напряженность. Не с таким выражением лица делать кому-либо сюрприз! Алина не стала продолжать тему. Отвернулась, глядя в окно. Мама вообще в последнее время какая-то странная: то исступленно лезет в Алинины дела, вздыхает «Какая же ты у меня сложная девочка!»; то до седьмого пота крутит велотренажер – аж вся красная от натуги…

Не надо об этом думать. Злиться на маму – глупость. Надо думать о том, что вот сейчас они приедут в аэропорт… Как это замечательно – встреча! Папка раскинет для нее, Алины, руки, будто собирается обхватить толстую-претолстую снежную бабу, Алина с визгом повиснет у него на шее… Нет, все-таки без визга – для этого она слишком взрослая. Но она все равно постарается показать, что дома ему рады. Пусть себе мама изображает, что хочет, Алина просто обязана дать отцу понять, что дома всегда его ждут. Это будет ее вклад в равновесие семьи. Ведь мама и папа так хотят этого самого равновесия! Почему бы не подыграть?

Промелькнули привычные загородные просторы, задержала, по обыкновению, пробками Москва… В общем, мама не лукавила и не нервничала, когда призывала Алину одеваться побыстрее. В аэропорт они добрались, когда о прибытии рейса из Цюриха уже было объявлено. С трудом приткнув машину на платную стоянку, понеслись вместе с остальными встречающими в зал, наблюдая через прозрачные стены, как ко входу в терминал уже причаливает легкий микроавтобус…