Кадзуо Исигуро - Там, где в дымке холмы Страница 29

Я молчала. Сатико перевела дыхание и глянула через комнату в мою сторону.

— Да, Эцуко, мы уезжаем из Нагасаки. Уверяю вас, я твердо намеревалась пойти к вам попрощаться, как только уложу вещи. Я ни за что бы не уехала, не поблагодарив вас за вашу доброту. Кстати, что касается моего долга, то он будет вам возвращен по почте. Об этом, пожалуйста, не беспокойтесь.

Она снова принялась за сборы.

— Куда вы направляетесь? — спросила я.

— В Кобе. Теперь все решено, раз и навсегда.

— В Кобе?

— Да, Эцуко, в Кобе. А потом в Америку. Фрэнк все устроил. Вы мной недовольны?

Она мельком улыбнулась и вновь занялась вещами.

Я не сводила с нее глаз. Марико тоже. Котенок в ее руках извивался, стараясь спрыгнуть на татами к товарищам, но девочка держала его крепко. В углу комнаты я заметила коробку для хранения овощей, которую она выиграла по лотерее: Марико, по-видимому, превратила ее в домик для котят.

— Кстати, Эцуко, вон в той куче, — Сатико показала на нее рукой, — лежат вещи, которые мне придется оставить. Я понятия не имела, что их столько наберется. Кое-что еще довольно приличного качества. Прошу вас, воспользуйтесь ими по своему усмотрению. Конечно же, я совсем не хочу вас обидеть. Просто кое-что еще может куда-нибудь сгодиться.

— А как ваш дядя? И его дочь?

— Мой дядя? — Сатико пожала плечами. — Спасибо ему, что он пригласил меня к себе в дом. Но, боюсь, у меня теперь другие планы. Вы не представляете, Эцуко, с каким облегчением я вздохну, когда отсюда уеду. Надеюсь больше никогда не видеть этого убожества. — Она бросила на меня взгляд и рассмеялась. — Я прекрасно понимаю, что вы думаете. Но уверяю вас, Эцуко, вы глубоко заблуждаетесь. На этот раз он меня не подведет. Он приедет сюда на машине — завтра, с утра пораньше. Вы за меня не рады?

Сатико оглядела разбросанные на полу вещи и вздохнула. Потом, переступив через кучу одежды, опустилась на колени перед коробкой с чайным сервизом и принялась набивать ее тряпьем.

— Ты еще не решила? — вдруг спросила Марико.

— Не будем больше об этом говорить, Марико. Я сейчас занята.

— Но ты сказала, я могу их оставить. Разве ты не помнишь?

Сатико осторожно встряхнула коробку, чашки все еще дребезжали. Она огляделась, подобрала кусок ткани и начала ее разрывать.

— Ты сказала, я могу их оставить, — повторила Марико.

— Марико, подумай хоть немного над нашим положением. Каким образом мы сумеем взять с собой этих зверьков?

— Но ты сказала, я могу их оставить.

Сатико вздохнула, словно что-то обдумывая, потом поглядела на сервиз и на ткань, которую держала в руках.

— Мама, ты обещала, — повторила Марико. — Ты что, не помнишь? Ты сказала, можно.

Сатико посмотрела на дочь, потом на котят.

— Сейчас все по-другому, — ответила она устало. На лице ее выразилось раздражение, и она отшвырнула от себя тряпки. — Марико, сколько можно думать об этих котятах? Каким образом мы возьмем их с собой? Нет, придется оставить их здесь.

— Но ты сказала, я могу оставить их у себя.

Сатико зло посмотрела на дочь:

— Ты можешь подумать о чем-нибудь другом? — Она понизила голос чуть ли не до шепота. — Ты все еще такая маленькая, что не видишь ничего вокруг, кроме этих поганых тварей? Пора бы немного повзрослеть. Нельзя же всю жизнь носиться со слезливыми привязанностями. Это всего лишь… всего лишь животные, разве ты не видишь? Ты что, дитятко, этого не понимаешь? Не понимаешь?

Марико молча смотрела на мать.

— Если хочешь, Марико-сан, — вмешалась я, — я могу приходить и время от времени их кормить. А потом они постепенно сами найдут себе дом. Незачем беспокоиться.

Девочка обернулась ко мне:

— Мама сказала, я могу оставить котят у себя.

— Хватит ребячиться, — оборвала ее Сатико. — Ты это нарочно, как всегда, фокусы строишь. Чего стоят эти поганые твари?

Она встала и направилась в угол к Марико. Котята поспешно разбежались по татами. Сатико поглядела на них и шумно перевела дыхание. Потом, сохраняя полное хладнокровие, перевернула коробку для хранения овощей набок, так что проволочная сетка оказалась сверху, схватила котят и по одному покидала их внутрь. Третьего Марико по-прежнему крепко прижимала к себе.

— Отдай мне его, — обратилась Сатико к дочери.

Марико не отпускала котенка. Сатико шагнула вперед и протянула руку. Девочка бросила взгляд на меня:

— Это Атсу. Хотите его посмотреть, Эцуко-сан?

— Отдай, Марико, — потребовала Сатико. — Это всего лишь животное, как ты не понимаешь. Марико, почему ты не можешь этого понять? Не доросла еще? Это не твой ребенок, а просто животное — вроде крысы или змеи. А ну, отдай.

Марико, не спуская глаз с матери, медленно опустила котенка и уронила его перед ней на татами. Когда Сатико его подобрала, он забарахтался у нее в руках. Сатико кинула его в коробку и задвинула проволочную сетку.

— Побудь здесь, — бросила Сатико дочери и взяла коробку. Проходя мимо меня, она сказала: — Надо же, такая глупость, это всего-навсего животные, нечего о них думать.

Марико вскочила на ноги и, казалось, хотела пойти за матерью, но Сатико на пороге обернулась к ней со словами:

— Делай как велено. Побудь здесь.

Марико постояла, где была — на краю татами, глядя на дверь, за которой скрылась ее мать.

— Подожди маму здесь, Марико-сан, — сказала я ей.

Девочка взглянула на меня, но через миг ее уже не было.

Минуту-другую я не могла двинуться, потом встала с места и надела сандалии. С порога я увидела Сатико на берегу: коробку для хранения овощей она положила у ног и, казалось, не замечала дочери, стоявшей в нескольких ярдах за ее спиной, как раз на вершине крутого спуска. Я поспешила от домика к Марико.

— Давай вернемся в дом, Марико-сан, — мягко сказала я ей.

Девочка не отрывала глаз от матери, лицо ее ничего не выражало. Внизу, на берегу, Сатико осторожно опустилась на колени и придвинула коробку к себе.

— Пойдем домой, Марико, — повторила я, но девочка по-прежнему меня не замечала.

Я отошла от нее и начала спускаться по илистому склону к Сатико. Солнце садилось за деревья на противоположном берегу, и тростники, росшие у воды, отбрасывали вокруг нас длинные тени. Сатико оперлась коленями на траву, но и она была покрыта грязью.

— А не отпустить ли их? — тихо спросила я. — Кто знает, может, они кому-нибудь понадобятся.

Сатико заглянула внутрь коробки через проволочную сетку, отодвинула ее, вытащила котенка и снова закрыла коробку. Держа котенка обеими руками, она осмотрела его, а потом перевела взгляд на меня:

— Это всего лишь животное, Эцуко. Только и всего.

Она опустила котенка в воду и, глядя на ее поверхность, обеими руками подержала его там. На ней было небрежно надето летнее кимоно, и концы рукавов касались воды.

Потом, не вытаскивая рук из воды, Сатико впервые бросила через плечо взгляд на дочь. Я инстинктивно проследила за ее взглядом, и на какое-то время, очень недолго, обе мы встретились глазами с Марико. Стоя на верхушке склона, девочка наблюдала за нами с прежним безразличием. Видя обращенный на нее взгляд матери, она слегка качнула головой и снова застыла на месте со сложенными за спиной руками.

Сатико вынула руки из воды, посмотрела на котенка и поднесла его ближе к лицу; вода стекала у нее по запястьям.

— Он все еще живой, — утомленно сказала Сатико и повернулась ко мне: — Поглядите на воду, Эцуко, она такая грязная. — С гримасой отвращения она бросила мокрого котенка в коробку и задвинула сетку. — Как они борются за жизнь, — пробормотала она и показала мне царапины на запястьях. Почему-то у нее замочились и волосы: с тонкой пряди, свисавшей на щеку, упала капля.

Сатико, поерзав на коленях, подвинула коробку: та перевернулась и упала в воду. Сатико подалась вперед, чтобы ее удержать, но вода, проникшая через проволочную сетку, залила ее почти наполовину. Сатико немного ее подержала, потом оттолкнула от себя обеими руками. Коробка отплыла от берега и, качнувшись, начала тонуть. Сатико поднялась на ноги, и обе мы не спускали с нее глаз. Коробка постепенно погружалась в воду, потом ее подхватило и увлекло более быстрое течение.

Боковым зрением я уловила какое-то движение и обернулась. Марико сбежала вниз по склону к реке — туда, где береговая коса выдавалась в воду. Она следила там за движущейся коробкой, лицо ее по-прежнему ничего не выражало. Коробка зацепилась за водоросли, высвободилась и поплыла дальше. Марико снова бросилась бежать вдоль берега, потом остановилась понаблюдать за коробкой. Теперь над поверхностью воды был виден только один ее небольшой край.

— Эта вода такая грязная, — проговорила Сатико, отряхивая руки. Она поочередно выжала рукава кимоно, потом счистила грязь с колен. — Пойдемте в дом, Эцуко. От насекомых просто спасу нет.