Юрий Поляков - Плотские повести Страница 29

- Я договорилась в третьем купе!

- Спасибо, голубушка, за хлопоты, - кивнул Павел Николаевич, - но мы уже подружились… Толик, поблагодари девушку за заботу!

Вернувшись, телохранитель достал из кармана складной нож со штопором, откупорил бутылку и уверенным официантским жестом, несмотря на покачивание вагона, разлил рубиновое вино по стаканам.

- Спасибо, иди спать! - распорядился Павел Николаевич и, глядя вслед уходящему, добавил: - Отличный мужик. Горбачева охранял. Теперь вот со мной. Уже пять лет. Стреляет, как бог! А удар!.. И вообще он человек, можно сказать, исторический…

- А вы не боитесь, что он когда-нибудь в вас выстрелит? - ехидно поинтересовался я.

- Нет, не боюсь. Если он даже Горби не пристрелил, то мне бояться нечего. Эти люди стреляют или во врага, или в себя… Странный народ… Кстати, давайте выпьем за русский народ! Знаете, когда все это началось, я думал, через год, максимум через два нас всех на вилы поднимут. Ничего подобного. Наоборот, сын трудового народа Толик меня и охраняет. За народ!

- Нет, за это я пить не буду.

- Почему?

- Из принципа…

- Бросьте! «Человек с принципами» - это всего лишь щадящий синоним к слову «неудачник»…

- Значит, «беспринципность» - всего лишь синоним к слову «преуспевание»?

- Вы со всеми такой вредный или только со мной?

- Нет, не со всеми. Но если бы народом был я…

- Я бы давно уже был на вилах! - засмеялся Павел Николаевич. - Какой вы злой! Вы, наверное, просто бедный? Но за ненависть мы пить не будем. Выпьем за любовь! Вы допускаете, что такой мерзавец и мироед, как я, способен испытывать это чувство?

- Отчего ж не допустить! Самых трогательных романтиков я встречал в зоне, когда писал очерк к двухсотлетию Владимирского централа.

- Романтика? При чем тут романтика? Любовь добывается из такого же дерьма и грязи, что и деньги. Ее так же, как деньги, легко потерять. Может, когда-нибудь люди будут на кредитных карточках копить не баксы, а любовь…

- Ого! Вы не пробовали сочинять? - довольно ядовито спросил я.

- Пробовал. Даже литературную студию при МАТИ посещал. Стихи писал… концептуальные. Прочитать?

- Потом. А сейчас больше не сочиняете?

- Нет. Знаете, бизнесом, творчеством и любовью у человека ведает одна и та же часть мозга, поэтому среди хороших поэтов не бывает хороших бизнесменов. И наоборот. Кстати, влюбленный бизнесмен тоже не жилец… Вы-то бизнесом пробовали заниматься?

- Никогда.

- И не пытайтесь! Я знал одного сценариста. Он с нефтью связался, да еще втюрился в кинозвезду… Страшная история - нашли с чеченским кинжалом в сердце.

- Я, кажется, читал об этом в газетах…

- В газетах? - Он посмотрел на меня с упреком. - Вы читали, а я хоронил… Давайте все-таки выпьем!

Вино, как и следовало ожидать, оказалось замечательным. Некоторое время мы сидели молча. Я отогнул краешек накрахмаленной занавески: мелькающие столбы отмеривали проносящуюся за окнами ночь.

- Знаете, иногда хочется все бросить, спрятаться в деревне и по вечерам, слушая сверчка, написать книгу…- мечтательно произнес Павел Николаевич.

- О чем?

- О дерьме.

- Из которого все добывается?

- Да. У меня очень много сюжетов. Хотите, я подарю вам один? Настоящий! Не из газет.

- Спасибо, но у меня своих сюжетов достаточно.

- Ленивы и нелюбопытны… А потом еще на читателя жалуетесь!

- Я не жалуюсь… Читатель всегда прав. Критики - другое дело. Учитывая тематику вашей будущей книги, я тоже могу вам дать несколько сюжетов о критиках…

- Да ладно уж… Ничего я никогда не напишу. Мне бумагу марать так же опасно, как сценаристу торговать нефтью… Слушайте, а вы когда-нибудь на заказ писали?

- Конечно. Двум маршалам мемуары сочинил. При советской власти за это неплохо платили. Не то что сейчас…

- Отлично. - Павел Николаевич от возбуждения взъерошил рукой волосы, и сединок у него оказалось даже больше, чем показалось мне вначале. - Я заказываю!

- Что вы заказываете? Меня?

- Не надо так шутить. Это не смешно. Вы прекрасно понимаете, что я хочу заказать. Но я не знаю, что может выйти из моего сюжета - рассказ, повесть, роман… О гонораре не беспокойтесь. Я не жадный.

- Погодите, может быть, мне ваш сюжет еще и не понравится…

- Опять привередничаете!

- Но ведь и вы заключаете не каждую сделку из тех, что вам предлагают, - возразил я.

- Ленивы, но изворотливы. Давайте лучше выпьем!

- За что?

- Теперь ваш тост.

- Тогда - за ту часть мозга, которая не может одновременно заниматься бизнесом и творчеством!

- И любовью! - добавил Павел Николаевич.

- А ваш сюжет про любовь?

- Конечно! А про что же еще?!

Он засмеялся, и на его щеках снова возникли ямочки.

2. ГАВРОШ КАПИТАЛИЗМА

- Ну, не знаю. - Я невольно улыбнулся в ответ.- Может, про первичное накопление!

- Об этом тоже можно целую книгу написать! Эпопею о гаврошах русского капитализма… О тех, кто был ничем, а стал всем!

Павел Николаевич полуприлег на диван, явно устраиваясь для обстоятельного повествования. Я подложил под спину подушку и приготовился слушать. Перестук колес напомнил мне вдруг стрекот оставленной дома пишущей машинки.

- А у вас бывает так, словно вы смотрите на себя со стороны, как на актера, играющего роль? - спросил он.

- Бывает… У психологов есть даже какой-то специальный термин для этого ощущения…

- Во-от! Вы знаете, мне долгое время казалось, что я просто играю главную роль в мыльной опере про богатых, которые плачут, смеются, жрут, трахаются и занимаются прочей жизненно важной чепухой. Мне казалось, вот сейчас закончится очередная сцена, вырубятся «юпитеры» - и костюмер заберет у меня тысячедолларовый смокинг, а бутафор отгонит в студийный гараж мой «джип». Я переоденусь в потертые джинсы, свитерок и курточку из дубеющего на морозе кожзаменителя, сяду в синий троллейбус, подберу с затоптанного пола более-менее свежий билетик (чтобы в случае чего отовраться от контролера) и поеду в институтскую общагу. Там какая-нибудь старшекурсница, уже успевшая сходить замуж, родить, развестись и отправить ребенка к маме в родной Гадюкинск, нальет мне водчонки, накормит яичницей с крупно нарезанной колбасой, а затем, если соседки ушли, мы поскрипим немного на узкой казенной кровати: я буду терпеливо гоняться за оргазмом по закоулкам своего безотзывного после алкоголя тела, а она - страстно шептать в мое ухо: «Только не в меня! Только не в меня!!»

Женщины моей юности делились на вменяемых и невменяемых.

А вечером, натолкав в сумку учебники и конспекты, я побегу на Ходынку - сторожить авиационный музей под открытым небом. «А что там сторожить?» - спросите вы. Понятное дело, первый сверхзвуковой истребитель на себе не утащишь и даже отвинчивать нечего - все, что можно, уже открутили. Главная задача - не допустить превращения вертолетных кабин в сортиры, потому что стремление нагадить в любом плохо освещенном замкнутом пространстве - видовая особенность человека разумного.

За это мне полагалось сорок рублей в месяц. А еще в нехолодное время года за пятерку можно было в большой грузовой вертолет пустить бездомную парочку - покувыркаться на брезенте, постеленном поверх вороха пахнущего бензином московского сена. Плюс повышенная стипендия. Я был отличником. Почти отличником. Если сложить все вместе, то выходило совсем неплохо. А иначе иногороднему студенту в Москве не прожить.

Собственно, с этого большого грузового вертолета, оборудованного под шалаш любви, и начался мой бизнес. А поскольку большинство отечественных самцов, как и первые лимузины, могут работать только на спирте, мы с напарником стали запасаться водкой и продавать ее посетителям с ночной надбавкой. Дело процветало - мы благоустроили еще пару вертолетов и Ил-14, а водку на поддельные талоны закупали ящиками. Охраняли нас от неприятностей - разумеется, не бесплатно - милиционеры из соседнего отделения.

Начальник музея, отставной авиационный руководитель, брал с нас натуральный налог девочками и помалкивал… Замечательное, романтическое время, когда разбогатеть можно было так же неожиданно и легко, как подцепить триппер. Это, кстати, с начальником музея вскоре и произошло. Нет, он не разбогател. Разбогател я!

Не улыбайтесь! Я знал людей, которые становились миллионерами за несколько месяцев, а в конце года уже беседовали о вечности с могильными червями. Главное - уметь урвать свою сосиску у рассеянного и вечно пьяного дяди Вани… Если Америка - это дядюшка Сэм, то Россия - дядя Ваня… Но украсть - только начало, надо еще уметь делиться. Так делиться, чтобы самый большой кусок сосиски доставался все-таки тебе! Мой напарник делиться не умел - и его давно уже нет в живых.