Айрис Мердок - Человек случайностей Страница 29

О Боже, думал Мэтью, о Боже. Ну зачем ему знать об этих горячих, простодушных чувствах молоденькой девушки? Ужасный парадокс заключается в том, что молодые люди так примитивны и так бесформенны именно в то время, когда они чувствуют, что их жизнь доверху наполнена смыслом. Как можно объявить им эту жестокую правду – что все это попросту неинтересно. Он отодвинулся от нее, от ее длинных жарких розово-коричневых ног, от свежего яблочного аромата ее платья.

– Как раз сейчас я уезжаю, может быть, потом…

– И еще одно. Я хочу, чтобы ты взял себе бабушкин дом.

– Бабушкин дом?

– Да, чтобы ты там поселился. Сколько можно ютиться в отеле? Дом стоит пустой, ты знаешь, и, на мой взгляд, ты очень к нему подходишь. Тебе не придется вносить никакой платы. К тому же надо где-то разместить коллекцию, а в Лондоне сейчас столько воров. Живи там все лето, весь год, вообще сколько захочешь. Ведь мы с Людвигом поселимся в Оксфорде.

– Нет-нет…

– Ну хотя бы пока будешь подыскивать постоянное жилье. Живи в этом доме, я буду так рада! Завтра же и переселяйся.

Мэтью увидел себя в Вилле, в тишине, за надежно закрытыми дверями.

Большой рыжий охотничий пес стоял в охотничьей стойке рядом с одной из фей.

– Бедный старый Жестяной Колокольчик, – рассмеялась Грейс. – Ты веришь в фей, Мэтью?

– Да. – Боги умерли, подумал он, но срединная магия осталась нерушимой, прекрасная, маленькая, пугающая, жестокая.

Мэтью увидел безумное, полузакрытое волосами лицо Мэвис, оно вновь явилось перед ним, колдовское, искусительное, и в то время как ее прозрачное одеяние проплыло через сцену, утки крякнули, и залаяли псы, и озерная вода загорелась аметистово под плакучими ивами, и самолет, идущий на посадку, прогудел вдали, как пчела. Мэтью отворил дверь Виллы, и Мэвис вошла в дом.

– Я подумаю, – сказал он.

– Людвиг!

– Что, пчелка?

– Попробуй шоколада, дуся.

– Спасибо, ангелочек.

– Людвиг.

– Что, моя крошка?

– Сейчас я тебе скажу что-то плохое.

– О Господи, неужели…

– Да нет, не такое уж страшное. Просто мама и папа не едут к Одморам на уик-энд.

– Вот так подарок!

– Какие они несносные, правда?

– Нет, с меня хватит…

– Что ты!.. Нет! Мы должны спуститься, коктейль сейчас начнется, нас ждут, начнут искать, и Мэтью придет специально, чтобы с тобой познакомиться.

– К черту Мэтью!

– Людвиг, что ты делаешь? Дверь не запирается, ты же знаешь…

– Кресло придвинем…

– Осторожней, поломаешь… Ой, смотри, поднос!.. И зачем только я тебе сказала!

– Иди ко мне, – торопил Людвиг, – раздевайся. – Он сбросил пиджак и начал развязывать галстук.

– Нет, нет, я не могу так вдруг, нет.

– Именно так. Вдруг. – Он расстегнул пояс и снял брюки. В тесной мансарде было душно от полуденного солнца.

– Людвиг, я не вынесу, если папа и мама придут… а они точно придут…

– Снимай платье.

– У меня нет этого…

– У меня есть. Скорее.

Людвиг снял туфли, потом носки, кальсоны и наконец рубашку. Он стоял перед ней голый, потный, волосатый, возбужденный. Грейс, все еще в кремовом нарядном платье, прижимала руки к груди. Она выдвинула узкое белое ложе из-под полки и сдернула покрывало.

– Людвиг… Я еще никогда этого не делала… никогда еще не видела…

– Я делал, но это не имеет значения. Прости меня. – Он весь дрожал. Представлял, как отвратительно выглядит в ее глазах, весь мокрый, пахнущий потом и спермой. Еще никогда прежде она не казалась ему такой нежной, желанной и недосягаемой. Еще ни разу в жизни он не занимался любовью с девственницей. Как все будет? Сможет ли он не вызвать в ней отвращение? Он видел ее отвращение и страх, мелькнула мысль, не одеться ли. Но если он оденется, между ними возникнет еще одна преграда, все станет вдвойне трудней. Тем временем невыносимое желание охватило его, он едва держался на ногах.

– Грейс, любимая, прошу… Помоги мне… Сними. Все правильно.

Грейс расстегнула платье. Одежки одна за другой упали на пол. Ее взгляд от страха стал блуждающим. Она дрожала, зубы у нее стучали, и когда Людвиг коснулся ее груди и привлек к себе, была холодной и скованной, хотя он чувствовал, как бьется ее сердце. Он прижал ее к себе, скованную, холодную, дрожащую от прикосновения его распаленного, липкого тела.

– Боже мой, – прошептал Людвиг. – Скорее! Скорее!

Она неловко легла на постель и застыла, а он изогнулся и упал на нее. Слезы покатились из-под ее сомкнутых век.

– Где же наши детки?

– Щебечут наверху, в мансарде, как всегда.

– Кто прибудет первым, как ты думаешь?

– Пинки, ты согласен, что надо помочь Лотти?

– Ну а как же иначе, она без нас пропадет!

– Остин все время берет и берет взаймы у Людвига.

– Предложим ему занять у нас?

– Немного.

– Конечно, он откажется.

– Ты так считаешь? Ну и слава Богу.

– Остин придет?

– Придет только ради Грейс, не сможет пропустить «первый бал Наташи».

– Мэвис и Дорину ты, конечно, не приглашала?

– Мэвис чем-то отговорилась. Я не настаивала.

– Вот и первый гость. Эстер.

– Эстер, душка, ты первая!

– Вот так со мной всегда случается.

– Где Чарльз, где Себастьян?

– Чарльз приедет прямо со службы, а у Себастьяна какие-то неотложные дела, мне очень жаль, и я прошу прощения.

– Слышала, что учудила Грейс? Сдала Мэтью дом на все лето.

– О, Пенни, привет. Клер, пришла Пенни!

– Клер мне как раз рассказывала, что Грейс сдала Мэтью дом.

– Какая печальная новость.

– О, привет, Чарльз, Молли, Джеффри!

– Слышали, что сделала Грейс?

– Пинки, скажи швейцару, пусть не сообщает о прибытии гостей.

– Где же Грейс?

– Наверху с… О, мистер Инстон, как мило…

– А Мэтью придет?

– Надеемся… О, Оливер, прекрасно. Твоя мама как раз пришла.

– Я слышала, что Карен бросила искусство.

– Доктор Селдон, как любезно с вашей стороны…

– А Карен будет?

– Безвыездно сидит в деревне, превращается в пастушку…

– В кого?

– Ну и народу. Привет, Энни.

– Джеффри переключился на свиней.

– Энни, милочка, ты прелестно выглядишь…

– Грейс отдала дом Мэтью.

– Пинки, кто этот молодой человек у двери?

– В бирюзовом, ты хочешь сказать?

– Позвольте представиться. Эндрю Хилтон.

– А, мистер Хилтон, как приятно… мистер Хилтон, мистер Инстон. Пинки, у господина Инстона кончилось горючее в бокале…

– Где же Грейс? Мне казалось, что все это…

– Говорят, Грейс выходит за немца?

– Тс-с, не за немца, а за американца.

– Случайно, не он вот там стоит?

– Слишком молоденький для жениха, хотя в наше время легко ошибиться.

– О, Ричард, рад тебя видеть.

– Молли Арбатнот открыла бутик в Челси.

– Пенни, ты знакома с Ричардом Парджетером, не так ли?

– Чем вы занимаетесь, мистер Хилтон?

– Преподаю латынь и греческий. А вы, мистер Инстон?

– А я, увы, священник.

– Энн Колиндейл выглядит потрясающе.

– А Мэтью здесь?

– По всей видимости, нет, Оливер.

– Пинки, где же Грейс и Людвиг?

– Я слышал, сын Остина вернулся.

– Он наркоман.

– Сейчас они все такие.

– Пенни Сейс так сдала.

– Ты бы тоже, если бы твой муж умер от рака.

– Бедняжка… О, Энн, сколько лет сколько зим!

– Мартин умер, Оливер – гей, и Генриетта какая-то странная.

– Ричард, давай договоримся о ленче.

– Привет, Энни. Извини, но мне как раз…

– Ричард, привет… Увы, Карен не пришла.

– Где Грейс?

– Лотти, дорогая, ты пришла, как прекрасно. Пенни, вот Шарлотта… Пинки, дай Шарлотте выпить ее любимое. Лотти, милая, садись, устраивайся поудобней.

– Оливер Стоун разрешает своей сестре водить спортивный автомобиль, а ей всего десять лет!

– Молли в своем бутике будет продавать вещи исключительно белого цвета.

– Ричард снова развелся, представляешь?

– Пинки, сходи наверх и позови Грейс и Людвига, этих безобразников.

– Оливер зашибает хорошие деньги на продаже антикварных книг.

– Умираю, так хочу наконец увидеть этого немецкого жениха Грейс.

– А Себастьян здесь?

– Ну что ты.

– Себастьян изучает аудит.

– Это Шарлотта Ледгард?

– Я слышала, она куда-то уехала, к морю.

– Да нет, всего лишь в один из здешних отелей.

– О, Мэтью! Смотрите, Мэтью пришел! Мэтью, помнишь Пенни… Джеффри, иди сюда… Мэтью, замечательно…

– Мне кажется, я нахожу знакомые лица.

– Пусть и постаревшие.

– Клер, не могла бы ты… О, Мэтью, привет!

– Мэтью!

– Мне казалось, наступит многозначительная тишина.

– Мэтью похож на свадебного генерала.

– Все выздоровели.

– Клер, наших голубков наверху, кажется, нет. Звал, но там тихо.

– Карен теперь ухаживает за свиньями.

– А Мэтью постарел, располнел.

– Да и мы тоже.

– Это и в самом деле сэр Мэтью Гибсон Грей?

– Клер, мы все хотим наконец увидеть Грейс!

– Я слышала, Мэтью постригся в монахи.