Александр Анянов - Рожденные ползать Страница 29

Через некоторое время на вторую койку в моей комнате поселили нового жильца. Он был офицером «братского» полка. Звали его Иван Арно. Полурусский-полуэстонец, он одинаково свободно говорил на обоих языках. Еще более странной, чем сочетание его имени и фамилии, являлась его должность — начальник солдатского клуба. В связи с этим, он имел свободный график службы: когда хотел — начинал, когда хотел — заканчивал. Более того, он имел в своем распоряжении машину ГАЗ-66 с водителем и постоянно катался в командировки в Таллин, Вильнюс и Ригу. Мы потеряли дар речи, когда пообщались с ним и выяснили, что в Советской Армии можно служить и таким образом.

Особенно переживал Кроха. На какое то время, он потерял покой и сон, при каждом удобном случае пытаясь выяснить у Вани, как можно попасть на такую должность. Новичок отделывался общими фразами, не давая никакой конкретной информации, что приводило бывшего комсомольского вожака в еще большее уныние. Сергей вместо того, чтобы мерзнуть на стоянке, тоже бы с удовольствием крутил фильмы про Великую Отечественную войну, пропагандирующие насилие и жестокость в доступной для солдат военно-патриотической форме. Однако зона (первой эскадрильи) цепко держала его за горло своими холодными пальцами.

Я перенес сведения о такой синекуре довольно спокойно. Что ж, каждому — свое. Или, как любил говорить Панин: кто, на кого учился. Вместо этого, я радовался окончанию моего двусмысленного положения в своей собственной комнате. Похоже, было, что Адам здесь больше не появится никогда.

Обстановка в полку оставалась напряженной, шансов отпроситься в Ригу не было никаких. Поэтому я дождался, когда Ваня в очередной раз уехал в командировку и сам пригласил Полину в гости.

И вот она сидит напротив меня в моей маленькой комнатенке в гостинице и с интересом оглядывается по сторонам. Я не слежу за ее взглядом, потому что и так знаю — ничего особенного она не увидит. Две металлические койки с панцирными сетками. Старый платяной шкаф в углу, да стол возле окна, с обглоданными краями, вследствие открывания об него бесчисленного количества пивных бутылок. Картину дополняла пара небольших тумбочек и желтые, выцветшие на солнце занавески на окнах.

Единственное, что оживляло казенную обстановку, это купленный по случаю приезда жены букетик цветов, стоящий в наполненной водой бутылке из-под молока. Полина между тем начала распаковывать свою сумку. Она доставала из нее одну за другой уже порядком забытые мною вещи: пирожки с капустой, домашние блинчики, консервированные огурчики и грибочки.

Я сорвал крышку с бутылки приторно сладкого ликера «Бенедиктин». Она была заранее приготовлена для торжественного ужина. Два больших граненых стакана играли роль хрустальных бокалов. В это время руки моей благоверной быстро мелькают в воздухе, накрывая, нарезая и накладывая. Несмотря на это, она еще и умудрялась разговаривать без перерыва.

— Как там мои родители? — я едва успеваю вставить слово.

— Хорошо все.

— А как брат? Не деретесь?

— Нет, все в порядке. Бывают, конечно, недоразумения, но в целом у тебя замечательный брат!

— Не курит больше? — поинтересовался я.

Полина рассмеялась в ответ.

— После того разговора, больше нет.

Мы оба прекрасно поняли, о чем идет речь. Мой младший брат Федор учился во втором классе. Перед самым моим уходом в армию, я узнал, что он начал курить. Пока эта информация не дошла до отца, я решил поговорить с братом сам. После долгих разъяснений о вреде курения на детский организм, Федя пообещал завязать с этим делом, но в самом конце разговора второклассник, тяжело вздохнув, посетовал:

— Мне же теперь, наверное, так трудно будет бросить!

Вкратце поделившись последними новостями о моих родственниках, Полина перескакивает на личную жизнь подружек. Затем плавно переходит к странным событиям, которые начали твориться в Риге после моего призыва в армию.

С тех пор, как почти год назад умер Генеральный Секретарь ЦК КПСС и четырежды Герой Союза — Леонид Ильич Брежнев, над страной повеяли ветры перемен. Пришедший к власти новый Генсек и бывший Председатель КГБ Юрий Владимирович Андропов, выдвинул новую программу экономического и социального развития СССР. На бумаге, там было все самое передовое, что только существовало в мире: от промышленных роботов до биотехники и космических технологий. Но как это уже часто бывало в истории нашего государства, оздоровление советской экономики началось с борьбы за трудовую дисциплину, порядком ослабевшую за время правления добрейшего Ильича.

И началось. Маститые академики со страниц центральных газет приводили выкладки о том, сколько товаров и услуг недополучает общество, если только один советский человек потеряет всего лишь час рабочего времени. А если посчитать за год. А если в масштабах страны. Цифры получались просто катастрофические (академики не зря ели свой хлеб). Было от чего взяться за голову. Действительно, это же так здорово, вот он скрытый резерв! Не нужно тратить деньги на новые технологии, модернизацию производства и компьютеры. Улучши дисциплину, и страна сразу же начнет двигаться вперед семимильными шагами.

Однако, задачи такой сложности и масштаба по плечу не абы кому, поэтому за дело взялись неподкупные и неутомимые чекисты. В рабочее время начали проводиться летучие рейды по кино, магазинам, баням и паркам. У задержанных людей требовали объяснительные записки, почему они не на работе. Была введена система увольнительных. Твой непосредственный начальник каждый раз подписывал бумагу, куда и зачем он тебя отпустил. Причем отпустил в то время, когда весь советский народ, как один человек, в едином порыве строит светлое будущее страны. В тюрьмы, слава богу, никого не бросали. Правда сообщали на работу, и административные меры иногда принимались довольно суровые.

Советский народ гудел, как растревоженный муравейник. Откуда-то опять повеяло могильным холодом. Старики начали вспоминать о прежних временах, о серьезных сроках за опоздание на работу и загадочных черных машинах, разъезжающих по городу в ночное время.

Полина между тем продолжала щебетать, не останавливаясь:

— Знаешь, я ведь тоже чуть не залетела!

— Что? Что ты чуть не сделала? — я отвлекся от размышлений, услышав подозрительное слово.

— В смысле, чуть не попалась. Представляешь, сижу я как-то на скамейке в парке, в обеденный перерыв и книжку читаю. Вдруг двое молодых людей подсаживаются ко мне. Один справа, другой слева, и сразу так, в лоб: «А что вы девушка здесь делаете в рабочее время?» Я испугалась. Дрожащим голосом объясняю, что у меня обеденный перерыв. Начинаю увольнительную в сумочке искать, а они только смеются, причем нехорошо как-то.

— А потом?

— Сую им записку от начальства, а они ржут еще сильнее и спрашивают, как меня зовут. Я говорю: «Полина».

— Ну а они?

— Они говорят: «Красивая ты, Полина. Даже сажать жалко!» Потом спросили телефон домашний.

— Дала?

— Как же им не дать, они же органы!

— И чем все закончилось?

— По вечерам и выходным, говорят, из дома никуда не выходите, мы вам звонить будем. Пригласим для собеседования. Потом ушли. Причем идут и чуть со смеха не умирают. Я так и не поняла, что же тут смешного?

— А ты у них хотя бы спросила удостоверения?

— Да какие удостоверения, я чуть со страху не умерла! Думаешь, будут звонить?

Я смотрел на Полину через налитый в стакан тягучий ликер. Зеленая жидкость размывала очертания, делала их призрачными, нереальными. Неужели, я женатый человек? Почти два года в браке, а все никак не могу поверить.

Полина Углова, коренная сибирячка из Новосибирска происходила из семьи, назвать которую простой советской было очень сложно. Когда-то в стародавние времена, через деревню, где проживали предки ее отца, проезжал сосланный в Сибирь декабрист. С этого дня (а, точнее, ночи) Угловы стали вести свое дворянское происхождение. Правда об этом в семье говорилось только шепотом, по причинам вполне понятным в стране, руководимой партий рабочих и крестьян.

Но порода дала себя знать. С тех давних пор все мужчины в роду Угловых обладали прямым древнегреческим носом и имели склонность к наукам. Папа Полины, выбился практически в академики и являлся секретным химиком. Настолько секретным, что любая бумажка, выходящая из-под его пера, тут же получала соответствующий гриф. Даже мусор за ним выносили специально подобранные уборщицы в звании не менее майора КГБ. В общем, было только известно, что он продолжает работы средневековых алхимиков, пытавшихся получить золото из свинца или олова. Так как СССР испытывал недостаток даже этих металлов, ЦК Партии решил сделать ход конем и издал секретное постановление. Оно касалось разработки специальных технологий, позволяющих добывать золото прямо из обыкновенной грязи, благо этого стратегического продукта у нас было больше, чем во всех остальных странах мира вместе взятых. Удачное завершение исследований давало реальную и быструю возможность СССР осуществить свои давние планы — догнать и перегнать Америку. Денег на эту программу страна не жалела, поэтому семья химика не бедствовала.