Александр Галкин - "Болваны" Страница 29

- Привет!

- Кто это?

- Миша Лунин...из третьей группы.

- А-а, - разочарованно протянула Лянечка. - Привет. Что скажешь?

Миша сделал большую паузу, во время которой Джозеф громким шепотом наговаривал ему текст:

- Я как Гарри Галлер...

Миша, как попугай, повторил:

- Я как Гарри Галлер...

- Как кто? - не расслышала Лянечка.

- Как Гарри Галлер... герой "Степного волка" Германа Гессе...

- А-а... Понятно!

Джозеф снова суфлировал: "Ты - моя Гермина!"

Миша подумал, что если Лянечка обладает острым слухом, она наверняка распознает голос своего возлюбленного. Поэтому Миша пробормотал:

- Я хотел пригласить тебя на Новый год ... отпраздновать вместе...

- Куда?

- В Ивантеевку.

- Одну?

- Да.

Ответа не было очень долго. Наконец, Лянечка проговорила:

- Я надеюсь, ты меня приглашаешь не только для того, чтобы что-то получить, но и дать?!

- Разумеется, - подтвердил Миша, а сам с ужасом подумал: за один день он сделал предложение двум женщинам сразу!

Опять возникла долгая пауза, после чего Лянечка сказала:

- Извини, пожалуйста, к нам приехал дедушка из Ленинграда... Ничего не получится... Мне придется справлять Новый год дома, с дедушкой и родителями... Дедушка обидится...

- У вас что, такая семейная традиция... справлять с дедушкой? - пробормотал Миша неожиданно злобно для самого себя.

- Да, такая семейная традиция.

- Тогда извини. Знаешь, я хотел тебе напомнить... Если тебя не затруднит, отдай, пожалуйста, те тридцать рублей... Помнишь? Я хотел на них купить подарки маме и бабушке к Новому году.

- Хорошо отдам, - голос у Лянечки сделался напряженным и резким.

- Пока! - попрощался Миша и бросил трубку.

- Ну что она тебе сказала? - поинтересовался Джозеф.

- Что будет отмечать с дедушкой из Ленинграда.

- Печально... Это было бы солидным выходом для всех.

4.

- Допуск из деканата на пересдачу!

Ханыгин распахнул дверь аудитории (из нее выскочили Лиза Чайкина и рыжая дура, вся зареванная, с растекшимися следами туши под глазами). Ханыгин в черных очках, с взлохмаченной грязной головой, которую он протиснул в дверь, продолжал орать:

- Допуск с печатью, заверенный подписью Идеи Кузьминичны! Ко мне придете 29-го... к началу экзамена в пятой группе. А сдавать будете последние! Слышите? Последние! Шпаргалку я приложу к ведомости.

Дверь захлопнулась. Рыжая Сибирцева принялась, захлебываясь, объяснять обступившей ее толпе студентов, что произошло, а Лиза с усилием протиснулась сквозь тела.

Миша ждал ее у парапета. Он сделал шаг вперед. Она едва кивнула ему, и он понял, что она не хочет, чтобы он сейчас, при всех, к ней подходил. Он стушевался и опять прижался к парапету. Он догадался, что Ханыгин, поставил ей "два", он видел ее расстроенное лицо. Уместна ли теперь их встреча? Он не знал.

Миша спустился в холл, встал посередине. Отсюда, во всяком случае, он ее не упустит.

Она появилась сбоку и сразу сделала ему выговор:

- Не надо афишировать наши отношения. Пошли!

Решительность тона Лизы Чайкиной покоробила Мишу. "Как быстро женщина берет над нами власть! Еще позавчера она не подумала бы даже взглянуть на него... Смотрела сквозь него... А сейчас... командует..."

В раздевалке Миша, вспомнив Джозефа, сделал попытку быть галантным: он подал Лизе пальто, но та отобрала у него свою дубленку с гримаской раздражения.

Застегнув дубленку, она долго стояла у зеркала и кутала голову в цветастый платок. Вид у нее был довольно свирепый: платок никак не хотел ложиться так, как она задумала. Она встряхивала головой - пряди ее каштановых волос упрямо выбивались из-под платка на висках. Наконец, она добилась своего. Критически оглядев себя, Лиза повязала второй цветастый платок на бедра, поверх дубленки, и, бросив на Мишу быстрый взгляд через плечо, стремительно двинулась к выходу.

Миша погнался за ней, как вдруг прямо на выходе дорогу ему перегородил Виленкин. Миша поздоровался. Чтобы достать до дверной ручки из-за спины Виленкина, он метнулся вправо, но тот тоже шагнул вправо, Миша влево - и Виленкин влево. Мало того, выпятил живот, уперся им в Мишину грудь и схватил Мишу за рукав. Бывают животы, прикосновение к которым лучше избегать.

- Секундочку... Михаил... Простите великодушно... - быстро-быстро забормотал Виленкин.

- Да?

- Я хотел вас предупредить, - тоном заговорщика, явно волнуясь, заторопился Виленкин. - Напрасно вы дружите с Птицыным: он - серый человек.

Миша ничего не понял, ведь Лиза ждала его на улице. Тем не менее он вежливо поблагодарил Виленкина: "Большое спасибо" - посчитав, что на этом разговор закончился. Однако Виленкин цепко держал его за рукав. Мише показалось, будто румяные от мороза щеки Виленкина еще больше покраснели. Впрочем, это было мимолетное впечатление, о котором он тут же забыл.

- Знаете, что о нас с вами болтают? - продолжал Виленкин.

- ?

- Что мы с вами живем вместе! - выпалил Виленкин и от возмущения схватился за очки.

Миша опять ничего не понял, переспросил:

- Вы тоже из Ивантеевки?

Виленкин почему-то так поразился вопросом Миши, что выпустил рукав и резко отшатнулся, чем Миша не преминул воспользоваться. Он быстро выскользнул на улицу, безумно боясь, что Лиза уже ушла. После натопленного института Мишу обдало острым холодом. Лиза, слава Богу, стояла возле мусорного бака и переминалась с ноги на ногу. Господи, Миша заставил ее ждать, к тому же мерзнуть. Скотина же, этот Виленкин!

- Извини, ради бога... Виленкин меня задержал... Что ему было надо? Непонятно... Советскую литературу я ему сдал... кажется, неплохо... Правда, он взял мою тетрадь... там на обложке было написано по-английски: "Soviet fiction". Он оскорбился, говорит: "Вот как вы относитесь к советской литературе!" Я ему: "Но по-английски "fiction" - это литература". - "Вы меня еще будете учить! Я что, английского не знаю?.. Литература - "literature"!.." Но потом вроде смягчился...

Миша судорожно вылил на нее этот бред. Лиза молчала. Они долго шли молча. Миша едва поспевал за ней. Под их ногами не в такт громко скрипел снег. Он вспомнил, какие воздушные замки строил, когда писал ей письмо. Вот она одобрительно улыбнется, и он скажет: "Пойдем в загс", или "Будем целоваться", или то и другое вместе. Он никак не ожидал от нее злобно-агрессивного настроения: для этого у него просто не хватало воображения.

Снег скрипел. Они молчали. Позади Миши часто-часто заскрипел снег: кто-то бежал рысцой или очень быстро шел. Миша хотел посторониться, чтобы пропустить спешащего. Полуобернувшись, он увидел Виленкина, почти догнавшего их. Миша приостановился. Виленкин подбежал вплотную к Мише, густо покраснел и злобно отчеканил:

- Забудьте о нашем разговоре!

Лиза тоже остановилась. Они недоуменно переглянулись с Мишей.

Виленкин величаво повел головой, шагнул в сторону, с тротуара на проезжую дорогу, пересек Хользунов переулок и, опустив голову, ринулся обратно в институт.

- Ты что-нибудь поняла?

- По-моему, они сегодня все не в себе!

Они снова двинулись, но уже не так быстро. Лиза заговорила:

- Мосина перебросила через меня шпаргалку Сибирцевой... Знаешь, такую гармошку? (Миша кивнул) Она шлепнулась рядом с моей партой и раз... рас... - как это сказать? - раз...вернулась... рас...пустилась... Ханыгин сначала ничего не заметил: спина Романичевой ему застила... Сибирцева мне шепчет: "Лизочка! Пожалуйста, толкни ногой!" Я толкнула. Ханыгин тут же увидел, подскочил; как коршун, бросился на эту бумажку, поднял ее над головой, и она гармошкой развернулась до пола. Кричит: "Вон с моего экзамена! Обе! Чтобы духу вашего здесь не было!.." Ну, дальше ты сам видел...

- Получается, ты пострадала из-за этой рыжей дуры?! - воскликнул Миша.

- Она не дура! Может, ее надо пожалеть... У нее пятеро братьев и сестер, и мать лифтерша... без мужа.

- А Ханыгина тоже жалко? Того, кто в черных очках?

- И Ханыгина. У него больная душа.

Снова наступила длинная пауза. На этот раз снег скрипел в такт шагам. Вдруг она сказала:

- А ты авантюрист!

Миша обрадовался: наконец-то! Что-то будет дальше?..

- Куда мы идем?.. - спросил Миша.

- К метро. Пойдем через парк...

Они переходили по мостику через замерзший ручей. Лиза поскользнулась. Миша поддержал ее за локоть.

- Спасибо...- Она остановилась и отдышалась, кажется сию минуту сообразив, что ей уже больше некуда и незачем бежать. Она подошла к заваленной снегом скамейке, носком сапога сбила с сиденья несколько ноздреватых кусков черного снега.

Миша положил на спинку скамейки свой дипломат из "черепаховой кожи", приглашая Лизу сесть. Она покачала головой, продолжая медленно сбивать снег носком сапога. Они остановились почему-то у той же самой скамейки, что за час до этого с Джозефом.

- Неужели это ты написал?

- Что именно?

- Стихи.

- Не похоже?

- Честно говоря, я смотрела на вас... с твоим приятелем... Как его?

- Птицын?

- Да... Как вы ходили вдвоем... Ну, люди как люди... Обычные... Я не могла поверить... Я вообще не думала... что ты пишешь стихи...