Жаклин Митчард - Роковой круиз Страница 29

Этим же вечером, пока Ленни готовил все необходимое для печеных мидий со шпинатом и вином, Мишель в шлюпке отправился на остров, вытащил ее на песок и перешел на подветренную сторону острова. Перед ним стояла задача поймать рыбу, которую Ленни намеревался поджарить на решетке к ужину. Кэмми, в одном купальнике, крадучись, прыгнула за борт «Опуса» и вплавь преодолела тридцать футов, отделявшие его от берега. Принятых девушкой мер предосторожности, похоже, никто не заметил.

— Судя по всему, он ей нравится, — сообщила Трейси стоявшим рядом с ней Оливии и Ленни. — У нее только в этом году появился первый настоящий бойфренд. А потом он взял да и вернулся к своей богатой подружке. Кэмми считает мужчин бесчувственными.

— Они и в самом деле бесчувственные,— рассмеялся Ленни.

— Так на что он там удочку забрасывает? — Они оба улыбнулись двусмысленности вопроса. Оливия опустила шляпу на лицо.

— Он хочет поймать барракуду, — ответил Ленни. — Затем я ее поджарю. Вы никогда не пробовали ничего подобного. Барракуда, только что выловленная из моря! Надеюсь, вы будете приятно удивлены.

— А он точно ее поймает?

— В этом-то вся проблема. Скорее всего, Мишель это сделает, но, прежде чем он вытащит барракуду на берег, ему придется сразиться с пятью другими.

— Почему?

— Потому что барракуда — это сплошной ужас. Дело не только в том, чтобы вытащить ее на берег, — после этого мы ее выбросим почти целую, так как нам потребуется всего несколько филейных кусков. Остальное пойдет на корм акулам. Все, что нам нужно, это симпатичная небольшая барракуда фунтов на десять-двенадцать. Часть мы съедим на обед, часть я заморожу. Нам еще предстоит забрать продукты с яхты моего товарища.

На другой стороне острова, глубоко воткнув удочку в песок, Мишель обнимал Кэмми, прижав ее к дереву. Одна нога девушки обвилась вокруг его бедер, а их руки исследовали тела друг друга, во всяком случае, те их части, которые не были прикрыты одеждой.

— Из-за тебя меня выгонят с работы, — произнес он. — Я действительно должен поймать эту рыбу.

— Ты можешь сказать, что рыбы нет.

— Ленни знает, что есть.

— Скажи, что она сорвалась.

— Я не могу этого сделать.

— Тогда скажи, что красивая женщина ради тебя преодолела предательски опасные воды.

— Вот это Ленни поймет.

Они опустились на колени, затем легли. Мишель поцеловал ее в шею. Кэмми расстегнула его рубашку и коснулась губами мускулистой груди. Устоять он не мог. Ему предлагали полную коробку самых изысканных конфет, и он не собирался от них отказываться. Впервые в жизни его отношения с женщиной развивались по такому сценарию. Мишель получал от секса удовольствие как от приятной физической нагрузки, после которой не испытывал ни жажды, ни томления. Каждая женщина оставалась в его памяти в виде воспоминания, всплывающего всякий раз, когда он слышал определенную песню или оказывался в определенном месте. Не более того. Его чувства к девушке, с которой он познакомился всего два дня назад, были непривычными и смущали его. Юная Кэмми была одновременно и очень застенчивой, и очень решительной. Он помог ей снять лифчик мокрого купальника

— Ты вся исцарапаешься о песок, Кэмми.

— У нас есть твоя рубашка. И другие твои вещи. А покрывало лежит в шлюпке, верно? Ты не... Черт, послушай... Я тебе не навязываюсь! — Глаза Кэмми потемнели. Она шлепнула мокрый лифчик себе на грудь и начала его завязывать.

— Погоди... — быстро произнес Мишель, увидев, как леска на удочке натянулась. — Это похоже на обед! И потом, я ничего такого не имел в виду. Я только хотел сказать, что мне надо поймать эту рыбу. Однако мне вовсе не нужно с этой рыбой мчаться на яхту! Дай мне поймать ее и больше о ней не думать. Удочка гнется не сильно, значит, рыба не слишком большая.

— Хорошо, — сказала Кэмми с сомнением в голосе, — полагаю, мне это тоже будет интересно. Я никогда не видела барракуду, которая не сидела бы в аквариуме. — Она застегнула купальник у себя на шее. — Мы можем приплыть сюда вечером и развести костер, как ты и предлагал.

— Я не хочу ждать до вечера, Кэмми, — нежно произнес Мишель, пытаясь занять как можно более устойчивое положение и начиная водить рыбу из стороны в сторону.

— Ты весь пропахнешь рыбой.

— Я же сказал, что вымоюсь. У меня есть анисовка. — Мишель уперся ногами и, крепко держа удочку, отклонился назад. — Это не барракуда. Это макрель. Фунтов десять.

— Откуда ты знаешь?

— По тому, как она двигается.

— Ну давай, Мишель, тащи ее!

— Ты меня отвлекаешь.

— Ты просто боишься, что она уйдет и ты будешь выглядеть передо мной как идиот, — злорадно заявила Кэмми.

Мишель резко откинулся назад, и рыба, взлетев в воздух, упала на песок. Он проворно швырнул ее в кусты, где она продолжала трепыхаться. Затем он вошел в воду, вымыл руки до плеч, смочил волосы и взял в шлюпке бутылочку с ароматной жидкостью. Считалось, что эти капли с лакричным запахом привлекают рыбу к наживке. Он растер несколько капель между ладонями и достал покрывало.

— Вот и все, — произнес он, выбираясь на берег. — Я мог бы сделать это из шлюпки. Не было никакой необходимости приплывать сюда. Но я убедил Ленни в том, что здесь, вокруг рифов, может играть рыба.

— Выходит, ты знал, что я тоже приплыву, — сказала Кэмми.

— Ничего подобного. Конечно, я надеялся, но не принимал это как что-то должное.

— Скажи, ты действительно купил тогда зубную пасту?

— Нет, — ответил Мишель.

— А ты взял с собой то, что купил на самом деле?

— Нет.

— Значит, мы не можем ничего сделать. Вернее, мы не можем сделать все.

— Можем, только нужно дождаться подходящего момента.

— У тебя, наверное, десяток тропических болезней.

— Нет, меня не это беспокоит. У меня ничего такого нет.

— Ты не хочешь, чтобы я забеременела?

— А ты разве хочешь? Тебе девятнадцать лет.

— Забеременеть? — Кэмми задумалась. — И хочу, и не хочу. Я не думаю, что это случится.

— А вдруг?..

— Не знаю.

— Я бы не хотел, чтобы ты делала аборт. Я католик. И, строго между нами, это было бы неправильно. Я уверен, что это надо учитывать. И еще. Ты уверена, что, забеременев, хотела бы, чтобы я был с тобой?

— Что ты имеешь в виду?

— Ты бы хотела, чтобы я был твоим мужем? — Мишель не имел ни малейшего понятия, почему он задает этот вопрос девушке, о существовании которой каких-то тридцать шесть часов назад он даже не подозревал. Но затем он подумал о малыше, который был у Ленни, и о его жене. Подумал о своей жене, Камилле. Он представил лицо матери, когда та увидит Кэмми. Все это как-то не увязывалось с его мнением о себе. Фактически, размышлял Мишель, вплоть до этого момента ему никогда не приходилось задумываться над тем, что он знает о себе самом, поэтому у него не было собственной концепции, кем же на самом деле он является. Молодой человек до знакомства с Кэмми смотрел на себя глазами других людей.

— Те чувства, которые я испытываю сейчас, дают мне право сказать, что мне хотелось бы, чтобы ты был со мной, — произнесла после паузы Кэмми. Ее голос звучал серьезно. — Я думала об этом вчера вечером. Я знаю, что в подобных случаях люди составляют списки, сравнивают свой образ жизни и образ жизни другого человека, чтобы определить, насколько они подходят друг другу. Мы, похоже, не подходим... И все равно я...

Мишелю казалось, что он сейчас раздуется и, если его не привязать, оторвется от земли и воспарит. Он чувствовал себя, как неуверенный в своих способностях супергерой, как жеребец, как робкий малыш. Ему ничего не оставалось, кроме как сделать вывод: именно это состояние люди называют любовью. Мишель знал, что ничего подобного прежде не испытывал. И он не сомневался, что, если бы ему предложили измерить его чувства, термометр бы зашкалило. Он обнял Кэмми, и они легли на песок.

Именно в этот момент из кустов появилась Оливия.

— Что? — воскликнула Кэмми. — В чем дело?

— Я добралась вплавь. Ленни хотел тебя видеть, Мишель. — Оливия покачала головой и с укоризной произнесла: — Она еще ребенок.

— В чем проблема, Оливия? — Кэмми говорила тихо, но ей казалось, что она вот-вот взорвется. — Ты приплыла, чтобы охранять меня?

— Вообще-то, нет,— ответила Оливия.— Ленни хочет, чтобы Мишель вернулся на яхту. Он говорит, что поднимается ветер.

— Ты, наверное, любишь плавать, — холодно произнес Мишель. — Как и твоя племянница.

— Племянница! — пренебрежительно повторила Оливия. — Камилла, это смешно. Твоя мать вряд ли...

— Моя мать мне доверяет.

— А я — нет.

— Но ты не моя мать.

— Камилла, — перебил девушку Мишель, его голос зазвучал предостерегающе, — нам действительно нужно вернуться. Мы приплывем сюда, когда стемнеет. Мы уже решили. Мы должны считаться с остальными.

— Беги, рассказывай моей матери, Оливия! — Кэмми встала на колени, а затем поднялась, выпрямившись. — Тогда я тоже смогу ей рассказать о тебе.