Жозе Сарамаго - Каменный плот Страница 29

В обстановке строжайшей тайны, приняв все меры предосторожности для того, чтобы простые граждане ничего решительно не заподозрили, правительства поручило ученым изучить продвижение полуострова в открытое море, совершаемое им с загадочным постоянством и неуклонно стабильной скоростью. От мысли понять, как и почему отделился Иберийский полуостров, к этому времени пришлось уже отказаться, надежда жила всего несколько дней и угасла. Хотя собрано было неимоверное количество сведений, компьютеры невозмутимо требовали ввести новые и новые данные, либо давали вздорные ответы, неся сущую околесицу, как произошло, например, в прославленном Массачусетском Технологическом институте, где программисты сгорели со стыда, прочитав на дисплеях окончательный ответ: РЕЗУЛЬТАТ ЧРЕЗМЕРНО ДЛИТЕЛЬНОГО ПРЕБЫВАНИЯ НА СОЛНЦЕ. В Португалии из-за того, возможно, что и по сию пору невозможно избавить современный литературный язык от упорных и живучих архаизмов, единственным внятным заключением были слова: ПОВАДИЛСЯ КУВШИН ПО ВОДУ ХОДИТЬ, ТУТ ЕМУ И ГОЛОВУ СЛОМИТЬ, внесшие окончательную сумятицу в головы и души, поскольку хотя речь не шла ни о кувшине, ни о голове, но нетрудно было уловить в этом высказывании намек на некое повторяющееся действие, которое руководствуется собственным периодическим циклом, а потому неизвестно, когда прекратится – все зависит от продолжительности этого природного феномена, от накопленной инерции, короче говоря, все формулируется так: КАПЛЯ КАМЕНЬ ТОЧИТ. Любопытно отметить, что компьютеры этой формулы не выдали, а ведь могли бы, ибо существуют черты несомненного сходства между нею и абракадаброй насчет кувшина и головы: и там, и там присутствует вода, хотя и разном виде: в первом случае она заключена в некую емкость, во втором – это капли, находящиеся в свободном падении. Есть и ещё нечто общее – время.

Бесконечно долго можно было бы предаваться этим доморощенным умствованиям, но следует сразу сказать(что научный мир, геологов и океанологов, они занимали мало. В самом упрощенном виде проблема, над которой они бились, звучала в точности столь же элементарно, как наивный вопрос, заданный некогда тем галисийцем – помните? – по поводу реки Ирати: Куда же девается вся эта вода? – желал знать он, а мы спросим: Что происходит под толщей этой воды? Тем, кто наблюдал за происходящим со стороны – будь то твердь европейского континента или воздушное пространство, где, без устали продолжая замеры и аэрофотосъемку, порхали вертолеты, полуостров наш казался – именно казался – массой земли, плывущей по водам. Однако это невозможно. Для того, чтобы поплыть, ему надобно было бы отделиться от всего континента, что произошло бы лишь в том случае, если бы приложенные к отделению силы не встретили бы сопротивления, не отклонились бы в сторону, то есть, по научному говоря, при нулевой девиации, но и в этом случае полуостров спустя небольшое время ударился бы об него и распался на куски под неумолимым воздействием воды и морских течений, которые неизбежно размыли бы всю эту плавучую платформу, оставив лишь тонкий слой на самой поверхности. Из этого следует, что не весь Иберийский полуостров отделился, а сдвинулся лишь какой-то верхний его слой, толщина коего нам неизвестна, то есть нижняя часть осталась на месте, продолжая являться частью земной коры, а верхняя медленно соскользнула с неё и не поплыла по водам, мутя их тучами ила и пугая рыб, в точности как недоброй памяти Летучий Голландец, а двинулась всей своей громадой по дну. Это очень соблазнительная гипотеза – в ней есть нечто мистическое, а если ещё чуть-чуть напрячь воображение, получилась бы ещё одна захватывающая глава из "20 000 миль под водой". Но времена ныне не те, требования науки стали несравнимо строже, и если уж невозможно понять, что заставило полуостров съехать в пучину морскую, то отчего бы не направить туда тех, кто своими глазами, воочию, так сказать, увидит это чудо, заснимет на пленку передвижение каменной громады, запишет сопровождающие её звуки, подобные, наверно, предсмертному воплю кита, этот непрестанный треск и скрежет камня о камень. Короче говоря, пришел час водолазов.

Однако просто так особенно глубоко не нырнешь и долго под водой не останешься. Ловец жемчуга, губок, кораллов способен погрузиться метров на пятьдесят, ну, на семьдесят, и пробыть под водой минуты три-четыре в зависимости от того, насколько жестока необходимость и сурова была школа. Здесь же речь идет о совсем иных глубинах, где вода куда холодней, так что даже от резинового костюма, превращающем человека в подобие черного в желтую полоску или крапинку тритона, проку будет мало. Что ж, стало быть, нужно тяжелое водолазное снаряжение – скафандры, баллоны со сжатым воздухом – но и с помощью этих достижений науки и техники, с тысячей предосторожностей можно опуститься лишь метров на двести-триста, а дальше дальше лучше не испытывать судьбу и послать батискафы без экипажа, оснащенные телекамерами, датчиками, эхолотами, ультразвуковыми зондами и прочим железом, которое сослужит нам добрую службу и поможет выполнить стоящие перед нами задачи.

И вот на северном, южном и западном побережье одновременно, дабы получить объективную картину, начаты были подводные работы, а для прикрытия – объявлено о плановых военно-морских учениях флотов НАТО: сделано это было для того, чтобы слух об экспедициях не породил новую волну паники вспомним, что дело-то все же было необъяснимое и небывалое: тысячелетиями покоился полуостров на своем основании, а потом взял да пополз. И сейчас очень уместно будет сообщить: ученые таили и скрывали, какую пугающую, чтоб не сказать "фатальную", перспективу, открывает развитие все той же гипотезы о горизонтальном расслоении земли. Вопрос звучал с леденящей кровь простотой: что произойдет, когда и если на пути полуострова появится какая-нибудь впадина вроде Марианской, то есть, иными словами, когда ровная поверхность, по которой он скользит, перестанет быть таковой? Чтобы лучше понять, о чем идет речь, обратитесь к собственному купальному опыту и вспомните, какой ужас охватывает вас, когда под ногами вдруг не оказывается дна, и все наше умение плавать на краткий миг становится недостаточным. Вот так и Пиренейский полуостров, лишившийся опоры, должен неминуемо погрузиться в пучину, утонуть, захлебнуться – кто бы мог подумать, что после стольких столетий тихих серых будней нам будет сужден удел Атлантиды.

Избавляя вас от подробностей, которые в свое время станут всеобщим достоянием и послужат просвещению всех интересующихся тайнами морей, а пока заносятся в совершенно секретные вахтенные журналы, составляют суть рапортов и докладов, охраняемых ещё более ревностно и даже шифруемых, ограничимся лишь сообщением о том, что самое тщательное исследование континентального шельфа результатов не дало. Не обнаружили никаких трещин, кроме тех, что существовали с сотворения мира, не уловили никаких посторонних шумов. Когда первоначальные надежды не сбылись, решено было обратиться к изучению океанского дна – опустили в безмолвную глубь хитроумные аппараты, способные выдерживать чудовищное давление, искали, шарили, рыскали и ничего не нашли. "Архимед", чудо французской конструкторской мысли, достиг максимальных глубин, перебравшись из эвфотической зоны в пелагическую, а оттуда – в батиальную, светил прожекторами, щупал электронными щупами, запускал зонды такие и сякие, шерстил подводный горизонт радарами и эхолотами – все впустую. Моргали и мигали лампочки, щелкали датчики хитроумных приборов, фиксируя длинные отроги, крутые обрывы, пропасти и бездны, нетронутым дивом представавшие во всем своем угрюмом величии, восходящие и нисходящие потоки и течения, оставались на пленке дивизионы сардины, флотилии тунца, эскадры мерлана, армады меч-рыбы, а будь во чреве "Архимеда" лаборатория с должным количеством реактивов, катализаторов и прочих химических веществ, можно было бы разнести на отдельные элементы морскую воду, в которой так беспечно плещутся люди, по невежеству своему и не подозревая даже, что в ней растворены – перечисляем в порядке количественного убывания – хлор, натрий, магний, сера, кальций, калий, уголь, стронций, бор, кремний, йод, сода, барий, фосфор, бром, железо, цинк, алюминий, аргон, азот, свинец, олово, мышьяк, медь, уран, никель, марганец, серебро, титан, вольфрам, золото, Боже, какие сокровища, с лихвой восполняющие то, чего недостает тверди, и только одного нет – нет трещины, которая смогла бы объяснить тот природный феномен, что на глазах у всех выявляет и доказывает свое существование. Один виднейший американский ученый, придя уже в совершеннейшее отчаяние и встав на полубаке гидрографического судна, вскричал, обращаясь к ветрам и горизонту: Сим объявляю, что полуостров сдвинуться с места не может, на что другой ученый, далеко не такой знаменитый, но зато итальянский, а, значит, находящийся во всеоружии прецедентов исторических и научных, себе под нос, однако достаточно громко, чтобы услышал его тот, кто все слышит, пробормотал, чуть перефразировав своего великого соотечественника: А все-таки он движется. А правительства – даже не скажешь "несолоно хлебавши", ибо вдосталь и досыта нахлебались они горько-соленого, как океанская вода, разочарования – вынуждены были ограничиться сообщением о том, что под эгидой ООН проводилось международное исследование – изучали, мол, воздействие процесса перемещения полуострова на миграцию промысловых рыб. На этот раз не гора родила мышь, а океан произвел на свет жалкого ершика.